Сергей Шойгу - Про вчера [litres]

– Мужики, а не покажете ли мне оборудование – курбель называется?

– Покажем, а тебе зачем?

– Пойдёмте, по дороге объясню.

– А что ходить, он здесь, в сумке.

Я им:

– Покажите скорее!

Мне же на завод бежать надо, а там уже самолёт, вожди, крик. Мужики открывают свою сумку и показывают мне нечто. Очень похоже на ручку от мясорубки – такая штуковина, которой переводят вручную стрелку туда-сюда.

– Мужик, за бутылкой далеко и долго, продай, трёшка тебе!

– Не, за трёшку не могу. Пятёрка!

Сунул я ему синюю пятёрку с профилем Ленина, вернулся на завод, там очередная планёрка, сижу. Путейцы опять включают дурака: «А что, с завода ещё ничего не пришло?» Требуют самолёт, хотя должны были закончить монтаж путей давно. Я достаю из сумки эту штуку, кладу на стол:

– Вот вам курбель, мы успели сгонять самолёт, идите на х… и сдавайте работу.

Сдача любого объекта, а тем более завода, – это всегда напряжение. И для тех, кто его сдаёт (строителей, наладчиков, монтажников), и для тех, кто принимает. Напряжение и при этом праздник созидания. А ещё я, строитель, задавался вопросом: кто будет трудиться здесь, на только что возведённом объекте, когда мы уедем в другие города на новые стройки? Будут ли эти люди заботиться об объекте, ценить наш труд? Да, это романтика тех давних лет, которую не понять людям сегодняшним.

Раньше в каждой рабочей комиссии, предварявшей госкомиссию, были представители разных инспекций, ведомств, надзоров. Рабочая комиссия – первый этап сдачи. И всегда – всегда, без исключения! – находился в комиссии тот, кто отказывался ставить свою подпись до последнего, вытягивал все жилы, наматывая их на упёртый кулак. Сдавался же он, подписывая соответствующий акт, как правило, лишь в последний час уходящего года. Однажды таким стойким оловянным солдатом упорства оказался молодой майор из пожарной инспекции, входившей тогда в структуру Министерства внутренних дел.

Я вернулся в Ачинск из командировки. На вокзале меня никто из коллег не встречал, но тут нарисовался этот бравый майор: «Давай подвезу!» Я сел к нему в машину. Поехали, разговорились. Я рассказывал, как мы строим объекты сложные, на болотах, но вроде вытягиваем, справляемся. А майор мне сообщил:

– Я назначен на главный объект, в сердце завода, так сказать, руководить пожарной инспекцией и пожарной частью.

Подумал: не случайно, стало быть, наше знакомство. Майор будет в составе рабочей комиссии. Стало быть, надо с ним поаккуратнее.

До решающего момента всё шло вроде бы отлично. В рабочем порядке. Иногда этот майор приезжал к нам, улыбался и периодически подплывал с просьбами вроде:

– Было бы неплохо ворота сварить гаражные, дом строю, машину купил, а ставить некуда. Поможете?

Или:

– Слушай, Сергей, а белила есть, литров сорок? Садовый домик заканчиваю. А может, и ДВП [4] ДВП – древесно-волокнистая плита. , листов пять – десять, найдётся? На пол постелю.

Предприимчивый майор, бойкий. Что ему отвечать? Ну, ясное дело, тоже ловчишь:

– Да, конечно, поможем, поддержим, но и ты нас в «зал ожиданий» не ставь, когда время придёт.

– Разумеется!

И помогали. Вроде бы понятно, вроде бы взрослые люди. Надо заметить, что строительные материалы в то время купить было практически невозможно. Дефицит. Даже гвозди были у населения в великой цене.

И вот мы встретились с ним на сдаче завода.

Однако майор акт всё никак не подписывал. Телился, как говорится, тянул до последнего. Замучил. Не подписал он акт сдачи даже тогда, когда завод уже заработал, начал давать продукцию. Строители же наши остались без «пусковой» премии, без торжества по случаю сдачи серьёзного объекта. А они и так без праздников и выходных проработали пять ударных лет! Несправедливо. Кончилось всё тем, что финальный акт утвердило приехавшее из Москвы начальство майора.

Тогда, в 83-м, я сказал ему: «Жизнь длинная и не дай бог ты ещё попадёшься на моём пути!» Он промычал что-то, и мы разъехались – точнее, я отправился на другую стройку, в другой город, где были свои майоры.

И вот год 2004-й. Проверяю работу спасателей и пожарных в одной из областей. В какой-то момент подходит полковник внутренней службы. Просит не увольнять. Объясняет что-то непонятное, с мольбой. Мол, время было другое, приказали, он сожалеет и больше так ни разу бы не поступил. «Можете проверить!» – божится он. И его заметно потряхивает.

Странный какой-то полковник. Наверное, переработал. Стресс. С кем не бывает. Успокоил его. Серьёзных недостатков на месте я не зафиксировал. Следовательно, наказывать, а тем более увольнять, не за что. Сделанные замечания устранимы, шероховатости есть у всех.

И тут этот странный полковник изумился:

– Вы меня разве не узнали?

– В смысле? – вопросительно посмотрел я на него.

И тут его прорвало, будто заждавшегося грешника на исповеди. Он напомнил и про сдачу завода, и про то, как тяжело ему тогда жилось, и про неподписанный акт приёмки. Только тогда я его вспомнил – бойкого майора, а теперь перепуганного полковника. Вспомнил и подумал, что зря часом ранее его успокаивал. Таких мудаков надо наказывать. Даже через двадцать лет.

У нас была постоянная внутренняя нацеленность на результат. Именно в то время я услышал фразу, которая потом меня сопровождала везде по строительной жизни: «Ну вот, сдали. Всё».

Обмывали пуск первого электролиза в Саяногорске, получение первого металла. Штабная площадка, несколько строительных вагончиков с разобранными смежными стенками – получился импровизированный актовый зал. Главный инженер хохотнул: «Ну что, ребята, пришло время наказания невиновных и награждения непричастных».

Эту фразу впервые я услышал, когда сдали Ачинский нефтеперерабатывающий завод. Там был замечательный главный инженер, пожилой, опытный.

Он отвечал за мощную организацию, называлась «Оргнефтехимзаводы». Звучит сложно, но, по сути, когда после войны нужно было срочно восстанавливать нефтеперерабатывающую промышленность, в страну было ввезено оборудование для семи, по-моему, НПЗ, в разные регионы страны. И решением Совмина за подписью Сталина создали эту организацию – «Оргнефтехимзаводы».

Собрали главных инженеров с разных заводов и поставили задачу: в течение года смонтировать и начать производство топлива для страны на этих семи заводах. Естественно, сейчас всем кажется, что им объявили: «Если не успеете – расстреляем».

Им такого не говорили. Им объяснили, что задача архисерьёзная: «Товарищ Сталин поставил такую задачу и дал вам все полномочия для привлечения любой рабочей силы. Сколько надо – столько можете».