Сергей Шойгу - Про вчера [litres]

Мы должны были срочно завершить огромный объект – фактически несколько заводов на одной площадке, блок ремонтных цехов. И это не то, что там ремонтируют оборудование. Это то, что действует в постоянном режиме.

Катод, анод, воздействие электромагнитного поля на глинозём – он плавится и получается алюминий. Катодные ванны в ходе производства выгорают. Их вынимают, ремонтируют и ставят назад. То есть завод на заводе фактически. Огромное производство, почти километр в длину.

И вот идёт большая делегация, впереди Борис Евдокимович, за ним остальные, и по пути начальник этого цеха возмущается: «Посмотрите, строители, вот там оборудование поставлено, оно до сих пор не подлито, там виброподушка не доделана, тут кабельные выводы не сделаны, труба не подрезана, тут не отрезано». Весь этот почти километр он не закрывал рта. И, когда мы вышли на другой конец этого цеха, пройдя именно весь цех, думал, что сейчас Щербина разделает строителей под орех после всех этих «не отрезано», «не подрезано». И вот тут опять о великих учителях.

Борис Евдокимович Щербина повернулся к директору завода:

– Мы куда сейчас?

– Обедать, Борис Евдокимович!

– Хорошо. Пока мы обедаем, вы успеете подготовить приказ об увольнении этого человека?

И показывает на начальника блока ремонтных цехов, который весь этот километр пел ему песню про плохих строителей, наладчиков, монтажников.

Директор всего строящегося комбината Василий Стрига не решился спросить за что:

– В принципе, да.

– Хотелось бы.

Поехали перекусить, какой обед на стройке… Щербина спрашивает, за столом прямо:

– Ну что, подготовили?

– Да, подготовили.

И тут уже сам начальник цеха, увольняемый, не выдержал:

– Как же так… За что? Мы ещё работать не начали, ещё мне не сдали этот цех, а вы меня увольняете!

Щербина объясняет:

– Там стоит дорогое импортное оборудование, немецкое, французское, мы за него ещё даже не начали рассчитываться. Тебе его привезли, ты его должен был сохранить. А у тебя оно уже потрёпанное, как будто работает пятилетку. Оно у тебя ржавое, как будто станки лежали на дне водохранилища. Значит, ты думаешь не о том, как быстрее начать работать, а о том, как снять с себя ответственность за то, что вы до сих пор не запустили объект, так что по заслугам.

И уже директору:

– Если сочтёте нужным, решите его восстановить после исправления ошибок – на ваше усмотрение, меня спрашивать не надо.

Естественно, Щербина прекрасно понимал, как работает бюрократическая машина: если кого-то уволил зампредсовмина СССР, значит, восстановить его можно только после долгих хождений и писем ему же: «Исправился, стал хорошим, ручаемся». Поэтому специально сказал громко: «На ваше усмотрение». А всевидящие, слышащие и фиксирующие перья помощников из аппарата Совмина сразу вписали это в свои блокнотики. Это тоже наука такая.

Мы пытались сдать завод фтористого алюминия, но не успевали закончить, потому что оборудование нам не привезли в срок. Соответственно, не могли это оборудование установить. Подогнать по месту. Произвести сборку. И уж точно не успевали всё это испытать – провести комплексное, а значит, окончательное опробование, прокрутку.

В то время алюминиевая промышленность была одним из основных потребителей энергии сибирских рек, вырабатываемой ГЭС на Ангаре и Енисее. И фтористый алюминий требовался для производства самого алюминия – стратегического металла для оборонной промышленности и многого другого.

План мы сорвали. Открытие завода откладывалось. А план был священным в стране плановой экономики, где планировалось всё, включая количество клиентов районного вытрезвителя.

Дальше последовал простой и неумолимый вопрос: кто виноват?

Приехало много партийного начальства, в том числе заведующий строительным отделом городского комитета КПСС товарищ Юрчик. Человек вспыльчивый, но отходчивый и понимающий разницу между «реально» и «нереально».

Драли всех. Звучали слова «нарушение трудовой дисциплины», «безответственность», «строгий выговор», «позор».

В какой-то момент очередь дошла до меня. Юрчик молвил:

– Завтра приедете в город Красноярск, в крайком КПСС, и сдадите партбилет! С такой мерой ответственности вам в партии не место!

Это было уже третье исключение из партии беспартийного меня. В таких же обстоятельствах. Я огрызнулся:

– Вы сначала хотя бы один раз примите, а потом исключайте.

– Как? – Юрчик обвёл всех недоумённым взглядом матёрой идеологической лисицы. – Как вы могли допустить на такой ответственный пост – начальника строительного управления – беспартийного? Немедленно принять!

Пытаясь найти логику, я спросил:

– Зачем принимать, если исключать? Может быть, проще не принимать?

Да, получилось дерзковато, но Юрчик сделал вид, что не услышал. И велел секретарю парторганизации:

– Послезавтра доложите о приёме кандидатом в члены КПСС.

Юрчик хотел решить вопрос относительно меня кардинально – и сумел это сделать.

Запомнил это событие основательно. Столько анкет не заполнял никогда. Рука устала. А самое главное – пришлось отдать месячную зарплату, комсомольские взносы за пять лет. Зато заслужил право быть исключённым.

Завод, кстати, сдали уже в другом городе, на другой стройке. И даже вручили за него орден «Знак Почёта» – второму секретарю ГК КПСС, как водится.

Конец 70-х, зима. Строили завод, делали огромные фундаменты под пятую печь обжига. Работа продвигалась непросто. Торопились. Круглые сутки в любую погоду непрерывно бетонировали фундаменты объёмом больше тысячи кубометров. Без остановок и перерывов. Где-то в те дни решались судьбы мира, правительство Союза принимало стратегические решения, писатели создавали эпохальные романы. А нашей миссией было – успеть сдать объект в срок. Потому что от нашего локального успеха тоже зависели люди, чьи-то карьеры, судьбы. Мы азартно шли к цели.

И вот, как это всегда бывает, в самый неподходящий момент остановил работу бетонный завод, который поставлял нам бетон! И мы встали. Драгоценное время теряем. И по технологии нежелательно останавливать заливку, чтобы сооружение не потеряло прочность. Надо было спасать ситуацию. Начальник стройки Володя Б. повелевает:

– Немедленно, рысью ко мне начальника смены бетонного завода!

Привезли этого начальника. Он в собачьей мохнатой шапке, в огромных валенках не по размеру, выше колен, в полушубке, с красными от кофе или чифиря и бессонницы глазами. Стоит, глядит.

В бытовке жарко, накурено, все угрюмые, обстановка накалена. За окошком ранние сумерки. Под потолком ярко горит лампочка без плафона. Володя сидит за своим столом, перед ним папки, бумаги.