Сергей Шойгу - Про вчера [litres]

Мне кажется, что, не пройдя этого, они вряд ли поймут, кто такие настоящие люди и не очень.

Мстислав Ростропович и Галина Вишневская были двойной легендой – великие музыканты, слава Большого театра, друзья Солженицына, уехали из страны.

В 89-м Ростропович играл на развалинах Берлинской стены, в августе 91-го, ещё без российского паспорта, прорвался через границу в Москву, пользуясь смятением путча, первым делом пошёл на баррикады защищать Белый дом, нынешнее здание правительства. Помню его спящим на подоконнике 20-го подъезда.

Он был невероятно позитивный. «Много гастролей, встреч, но чувствую себя неуютно – в стране бардак, во всех углах и за углами полыхает, а я – в Японии».

После серии гастролей попросил часть гонорара направить на благотворительность и гуманитарную помощь: «На что надо, я не в курсе, знаю, что надо, а что именно – не знаю. Решил отдать деньгами, но по японским законам требуется уплата восьмидесятипроцентного налога. А на ту же сумму товарами, произведёнными в Японии, никакого налога не надо!»

Заказал замечательные пледы, в углу написано – «М. Р.». Но и с этим возникли проблемы. Вывоз и транспортировка по России обходились дороже самих пледов. Замечательный Мстислав Леопольдович взмолился: «Заберите куда скажете! Где нужнее, туда и направьте!»

Так мы и познакомились. Как и со многими, с кем он стал близок, дружен, перешёл на ты. С пледами всё решили, уже не помню, куда он их направил. Мест было много. Карабах, Кавказ, Приднестровье. Беженцы отовсюду: Ош, Фергана, Таджикистан, Киргизия, Азербайджан.

В один из его приездов в Россию мы встретились, много вспоминали. Баня, весёлая компания. В четыре утра решили разъехаться. Задремали. Нас подвезли к «Метрополю».

– Здесь? – спрашиваю его, открыв глаза.

– Нет.

– «Савой»?

– Нет.

– «Украина»?

– Нет.

– «Националь»?

– Нет. Слушай, а мы в каком городе? Где мы?

– В Москве.

– Б…! У меня же тут квартира… Теперь.

Галина Вишневская в какой-то момент решила вернуться на сцену, но уже не в оперу. Поставила «Зазеркалье» – спектакль о Екатерине Великой и о том, кто жил у неё за зеркалом. Репетировала с увлечением. При встречах декламировала, читала роль и спрашивала: «Наверное, нужен акцент?»

Пришло время премьеры в театре. У нас были места в первом ряду. Ростропович повернулся и доверительно шёпотом пробурчал: «По-моему, полная ерунда!» Конечно, выразился он по-другому, он вообще очень изящно, чуть картавя и совершенно не вульгарно матерился.

Весь спектакль на сцене – огромная кровать, и всё происходило вокруг неё и на ней. Стоящая на кровати в пеньюаре Галина Павловна, игравшая императрицу, декламировала статьи прообраза российской Конституции. В детали погружаться не буду.

Занавес. С цветами, впереди всех Мстислав Леопольдович. Мы идём в гримёрку, понимая, что должны выразить восхищение, и наперебой говорим:

– Это было великолепно и очень оригинально!

– Мы смотрели на одном дыхании!

– Конечно, вы затмили партнёра, но у него всё впереди, он молод и талантлив…

Снимая грим, в уютном домашнем халате, выслушав все восторги, Галина Вишневская подвела итог, как всегда, жёстко, прямо и лаконично. Примерно словами Ростроповича, которые он в зале бурчал, а она сказала в полный голос, они именно этим всегда и отличались друг от друга. И в течение последующих встреч, не таких частых, эту постановку мы не вспоминали.

В один из вечеров Ростропович заявил: «Я знаю, как можно остановить войну!» Войн в то время шло много, ни одна не собиралась заканчиваться ни завтра, ни в будущем году. И конечно, все говорили об этом, думали об этом. А Мстислав Леопольдович сказал: «Я поставлю оркестр на линию фронта, встану и сыграю то, что заставит их остановиться, сложить оружие!»

Тогда он говорил о самом близком и больном для него, об Азербайджане, о Карабахе.

Мой вопрос: «А к кому лицом, к кому задом?» – в то время не казался смешным.

Грузия выращивала свою независимость мучительно, с огромными боями и ссорами со всеми соседями, к власти приходили националисты, меняя Шеварднадзе, потом возвращался Шеварднадзе, меняя националистов.

Кто тогда мог знать, как он уйдёт – после революции роз, уступив без крови место Саакашвили? Смог бы он удержаться или его бы всё равно «скинули» – не узнаем уже никогда.

Но националисты как движущая сила возникали там отовсюду, одним из них был Джаба Иоселиани, полевой командир, создавший отряд «Мхедриони». По всем признакам и статьям – бандиты, но власти и сил у них было много, на фоне войны в Абхазии и Южной Осетии их слушали и боялись в Тбилиси.

Тёмный вечер сентября. Мы стояли на балконе одной из правительственных дач. Всегда считал, что черепахи водятся только в Средней Азии, в степи, в пустыне. Но никак не под Тбилиси. Мои собеседники к тому времени уже многое прошли в грузинской революции, если её так можно назвать. Мы только завершили создание, формирование и ввод миротворческих сил в Южной Осетии, впереди были Абхазия и Приднестровье.

Джаба Иоселиани всё время спрашивал меня и просил громко озвучивать ответы для всех присутствующих:

– «Мхедриони» могут быть спасателями?

Для тех, кто не помнит или не знает: «Мхедриони» – это был вооружённый отряд робингудов грузинского разлива, возглавляемый вором в законе, доктором искусствоведения, тем самым Джабой Иоселиани. Тогда корреспондент, а ныне – ведущая на Центральном телевидении Екатерина Мцитуридзе должна помнить.

– Могут! Только без оружия.

– В Грузии спасателям без оружия нельзя! Видишь, что за окном происходит!

В какой-то момент я сказал им то, о чём давно думал:

– Он вас посадит.

– Что ты, батоно Сергей! Мы его привезли, мы и увезём, если что-то будет не так.

Было много разных событий, мы встречались в разных местах и странах. Однажды в Японии, в Иокогаме, проводилась большая конференция ООН по итогам Международного десятилетия снижения опасности бедствий. Туда приехало много делегаций, в том числе и делегация из Грузии. В её составе я увидел очень элегантного, при бабочке Джабу Иоселиани. «Я представляю грузинских спасателей», – сказал он мне.

Мы заседали, участвовали в разных диковинных для нас ооновских мероприятиях. В какой-то из вечеров Джаба Иоселиани пригласил меня вместе провести время: «Слушай, есть замечательная экскурсия “Ночной Токио”». Уже не помню, по какой причине, но я не поехал. А в три часа ночи проснулся от стука в дверь: прибежали гонцы, точнее, коллеги Джабы Иоселиани и начали судорожно просить взаймы: «Если вам не трудно. Мы в Москве всё отдадим».

Больших денег наличными тогда ни у кого, естественно, не было. Была одна на всех корпоративная карта, которой рассчитывались и за билеты, и за гостиницу, и за всё остальное. Сняли какие-то деньги, отдали этим гонцам. И только на следующий день, ближе к обеду, сам Джаба рассказал мне, какой случился конфуз.