Виктор Чувилкин - Девушки в шинелях

…День клонился к вечеру. В низинах уже темнело. Нина затаилась в своей ячейке и рассматривала в бинокль подбитый «тигр» с массивной пушкой. Таких танков на фронте пока никто не видел. И вдруг Нина замерла. К вражеской машине ползли двое. В одном по плащ-накидке она признала Ставского.

Ставский полз к танку, чтобы осмотреть, пощупать своими руками это разрекламированное фашистской пропагандой «чудо-оружие», на которое немцы возлагали большие надежды. Как писатель и корреспондент он должен был это сделать, чтобы написать в газету очерк о героизме наших бронебойщиков.

«Ведь убить же могут!» — заволновалась Нина.

До танка оставалось совсем немного, когда до ее слуха донесся глухой стук станкового пулемета. Выстрелы смолкли. Один из ползущих остался на месте, а другой — это был Ставский — поднялся и побежал вперед. Но вновь резанул очередью фашистский пулеметчик.

Нина видела, как Ставский резко остановился, затем сделал шаг, другой — и упал в заросшую бурьяном борозду.

— Убили! Какого человека убили! Гады!.. — сжала до боли и пальцах бинокль Нина, и слезы побежали по ее щекам…

У деревни Турки-Поревоз гвардейцы хоронили Ставского. Мелкая пороша била в глаза. С окаменелыми лицами слушали пламенную речь писателя Александра Александровича Фадеева, приехавшего из Москвы проводить в последний путь своего боевого собрата по перу.

Фронтовые будни немыслимы без потерь: война есть война. Первого декабря 1943 года не вернулась с «охоты» Клава Прядко, а Шура Шляхова с осколочным ранением попала в медсанбат. Снайперов засекли фашистские наблюдатели и обрушили на их ячейки шквальный минометный огонь. Эту печальную весть принесла Соня Кутломаметова, которая видела все своими глазами.

Никогда не забудется Нине и ее подругам полусожженная деревенька Мотовилиха, где у двух березок они похоронили Клаву.

Незадолго до гибели у Клавы объявились земляки — шахтеры. Обычно молчаливая, при встречах с ними она никак не могла наговориться: вспоминали родной Донбасс, пели украинские песни. Когда Клава пела про «садок вишнэвый коло хаты», глаза ее светились радостью, щеки рдели румянцем.

Приехавший из армейской газеты фотокорреспондент запечатлел Клаву на снимке улыбающейся. Одно фото передал на память с нарочным — возвратившимся из госпиталя в батальон сержантом. Да только немного запоздало это фото. И отсылать его было некуда: родные у Клавы погибли тоже…

Отгремели прощальные залпы снайперских винтовок, а девушки все еще стояли у могилы. Они печально смотрели на фотографию, с которой им, как живая, улыбалась их боевая подруга. И от этого становилось еще горше, и слезы ручейками сбегали по их щекам. Декабрьский студеный ветер печально трепал лепту венка, на которой, как клятва, полыхали слова: «Спи, наша боевая подруга Клава. Мы отомстим за тебя фашистам!»

Командование 3-й ударной армии представило Клаву к награде орденом Отечественной войны второй степени посмертно. Приказ о ее награждении зачитал девушкам замполит Булавин, когда они были на отдыхе в запасном полку.

Батальон капитана Рыбина готовился к наступлению. Девушки-снайперы выдвинулись ближе к противнику. Нина с подругами попала в роту капитана Суркова. Командиры взводов ознакомили их с выявленными огневыми точками на участке обороны роты. Одни из взводных, младший лейтенант Деев, оказался рязанцем, уроженцем деревни Захаровна. Аня и Полина обрадовались новому земляку, с которым оживленно делились воспоминаниями о родных краях. Он сказал им, что в их полку есть еще рязанцы — взводные Иван Аксенов и Валентин Ермилов, комвзвода пулеметной роты Григорий Логашин, комроты ПТР Николай Медведев, военврач третьего ранга Тимофей Федорович Павлючков.

Прошло несколько дней. В ночь накануне наступления саперы старшего лейтенанта Сергиенко под прикрытием темноты подобрались к реке. Им было приказано построить штурмовые мостики. На рассвете гитлеровцы обнаружили наших бойцов. С другого берега ударили пулеметы. Начали рваться мины. Но саперы продолжали работать под огнем.

В схватку с вражескими пулеметами вступили подруги-снайперы. Их меткие выстрелы не давали фашистским пулеметчикам поднять головы. Переправа была наведена…

Ровно в 13 часов 30 минут заговорили наши пушки. На переднем крае гитлеровцев еще рвались снаряды, как реку форсировали танки капитана Джемиева с десантом мотострелков. Одновременно в атаку пошла и рота капитана Суркова. Начался бой в глубине немецкой обороны.

Гитлеровцы были ошеломлены неожиданным ударом и бежали, бросая оружие, технику. Нина и ее подруги вместе с гвардейцами батальона преследовали отступавшего врага.

Вражеские автомашины, пушки, минометы были исковеркали взрывами, раздавлены тапками. По заснеженной целине бродили одинокие лошади. То там, то тут валялись скрюченные трупы немецких солдат.

Нина старается не смотреть на эту мрачную картину и шагает по хрусткому снегу, глядя под ноги. Каждый новый километр дается все труднее. Плечи оттягивают винтовка и вещмешок. Северный ветер до ломоты студит руки, обжигает щеки.

В попавшейся навстречу деревеньке догорают две избы. Около одной в снегу лежат трупы старика и девочки. Посреди единственной улочки на ветле висит какой-то подросток. На груди фанерка с грозным для оккупантов словом — «партизан».

Недалеко от деревни Демешкино батальон попал под сильный минометно-пулеметный обстрел врага. Бойцы начали зарываться в землю на окраине перелеска.

— Вон, где фрицы засели, — показала Аня на холм, который виднелся впереди.

— Да, без артиллерии их оттуда не выбьешь, — расчищая под собою снег, проговорила Нина.

— Вот, паразиты, и головы поднять не дают!

— Подожди, еще и самолеты объявятся, куда тогда прятаться станем?

— А мы по ним из винтовок стрельнем прицельным.

— Это тебе не куропатки. Они тоже стреляют… Слышишь, Аня, где-то уже гудят?

— «Юнкерсы». Ноют, противно слушать…

Вскоре лес застонал от взрывов. Вверх поднимались султаны земли и снега, валились сосны.

С истошным воем «юнкерсы» пикировали на лес, и в эти мгновения по спине у Нины пробегали мурашки. Она закрывала уши руками, чтобы не слышать их душераздирающего завыванья, и зарывалась головою в снег. Одна из бомб упала неподалеку, и отлетевший мерзлый ком ударил ее по плечу.

Рассыпав смертоносный груз, «юнкерсы» скрылись за холмом. Стало поразительно тихо.