Виктор Чувилкин - Девушки в шинелях

Однажды в конце января на привале к девушкам забежал замполит. Он принес газеты. Поговорил об очередных задачах батальона на марше. А перед уходом обвел их своим загадочным взглядом и проговорил:

— Девчата, завтра или послезавтра у нас будет праздник, так что мало-мальски по возможности прифрантитесь.

— Какой праздник, товарищ капитан? Почему мы не знаем об этом? — посыпались вопросы. — В календаре нет никакого праздника, и в газетах не пишут.

— А праздник, девчата, у нас такой, — он улыбнулся, взглянув на Нину. — Мы с вами скоро пересечем границу фашистской Германии!..

Продолжая наступление к западу и юго-востоку от Познани, войска 1-го Белорусского фронта пересекли германскую границу и вступили в пределы Бранденбургской провинции. 31 января 1945 года они с боем овладели городами Ландсберг, Мезенриц, Швибус и Циллихау — крупными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами фашистской обороны, прикрывавшими подступы к Франкфурту-на-Одере. В районе Познани продолжались бои по уничтожению окруженного в городе вражеского гарнизона.

…Девушки двигались в походной колонне батальона. Впереди шумно месили грязь бойцы второй роты. Нина шагала в крайнем ряду, рядом с Аней, и ей была видна раскиселенная сапогами обочина дороги. За кюветом, среди черных полей, напоминая о минувшей зиме, кое-где белели островки снега.

На холмистой сини горизонта стеною стоял лес. Где-то там, за лесом, начиналась неведомая Германия.

Спину приятно пригревало солнце. Небо отливало нежной голубизною. И шагалось как-то легко. В этот по-весеннему теплый день Нину догнала негаданная радость.

Ездовой, молодой боец, лихо присвистывая, погонял вожжами коней. На тачанке кроме него сидели офицер, сержант и мальчик лет четырнадцати в шинели с черными петлицами артиллериста.

— Нина, смотри, твой Степушек едет! — встрепенулась Аня.

— Степа? Где?! Не может быть!

— Он! Смотри, обернулся к нам! — И крикнула: — Товарищ капитан! Клишин!

Тачанка остановилась.

— Гвардии сержант Носова, выкрики в строю! — сделала замечание Лобковская. — Что случилось?

— Авария сердца у гвардии сержанта Обуховской.

— Вон оно что!

— Товарищ младший сержант, разрешите выйти из строя! — поборов смущение, выпалила скороговоркой Нина.

— Разрешаю.

Степан спрыгнул с тачанки и уже спешил ей навстречу. От волнения ноги не слушались Нину, и, когда она остановилась в полушаге от Степана, силы оставили ее. «Ой, сколько же мы не виделись? — подумала она. — Полгода. А он ничуточки не изменился! Все такой же подтянутый и красивый…»

Руки их встретились помимо воли, и в ее взгляде Степан увидел все: и радость встречи, и тоску любви, и скрытую тревогу.

Они шли за тачанкою, ничего не замечая вокруг, пока Нина не ступила в лужу, грязь кляксами брызнула на шинель Степана. Тут он только спохватился и глянул на облепленные грязью сапоги Нины:

— Ты, наверно, умаялась?

— Привыкла, — потупилась Нива.

— Извини, пожалуйста, мою оплошность. Михайлов, притормози!

Ездовой натянул вожжи так, что выхоленные кони заплясали на месте.

— Садись, — Степан помог Нине забраться в тачанку, легко прыгнул сам, тесно прижавшись к ней плечом, и сказал: — Спасибо, Михайлов!

— Не за что, товарищ капитан, — ответил боец, заправляя взгорбившуюся шинель под ремень.

— А ты, Цыплухин, почему слез? Места всем хватит.

— Пройдусь маленько, товарищ капитан, — сказал он. — Поразмяться надо, ноги затекли…

На выбоинах тачанку трясло, но Нина этого не замечала. Прижавшись к Степану, она молча смотрела на голубой горизонт, на лес, который ужо был не далее как в полукилометре. Она была счастлива и ехала, будто зачарованная. Неизвестно, сколько бы это длилось, если бы не поднявшаяся вдруг пальба и радостные крики «ура!».

При первых выстрелах Нина схватилась за винтовку, однако, увидев вокруг ликование и полосатый пограничный столб, улыбнулась.

— Вот и на нашей улице праздник. Добрались наконец до проклятой Германии! Товарищ капитан, разрешите пальнуть на радостях? — донесся до Нины голос ездового.

— И мне! — попросил мальчик-артиллерист.

— Можно, можно. Такое больше не повторится! И тебе, Коля, разрешаю стрельнуть, — сказал Степан подростку.

— Это что за мальчик? — спросила тихохонько Нина.

— Я разве тебе не говорил? Да это наш дивизионный воспитанник, Коля Заходский. Связист. С сорок третьего с нами. Медалью «За отвагу» награжден… Нина, а мы — рыжие, что ли? Давай отсалютуем, — и Степан расстегнул кобуру.

— За Ленинград! — сурово сказал сержант и полоснул из автомата в небо.

— Раз такое дело, я — за Моршанск! — грохнул над ухом из карабина ездовой.

— За Москву и Рязань! — улыбнулся Степан Нине, поднимая свой ТТ.

— За Великие Луки! — звонко, по-мальчишески, выкрикнул Коля.

— Или! — скомандовал Клишин, и небо ответило эхом залпов…

Девушки шагали по пустынной, словно вымершей, улице немецкого поселка. Одинаковые кирпичные домики под красной черепицей встречали и провожали грустными окнами.

Нина шла и думала о Степане. Они расстались всего полчаса назад. «Сойдутся ли вновь паши пути в этом новом потоке войны? — мысленно задавала она себе вопрос и отвечала: — Конечно, сойдутся, как было до этого. Обязательно встретимся! Ведь я люблю. Так люблю!..»

— Батальон, стой! Отдых! — прервала ее мысли команда, пробежавшая по ротам.

Спустя некоторое время Нина со своими подругами сидела в одном из домиков. Обедали.

— А фрицы тут, видать, неплохо живут, — заметила Полина. — Дома как на подбор.

— И улицы асфальтированные, — кивнула Аня. — Палисадники одинаковые, точно на картинке. Аккуратисты. И все им было мало… Войну затеяли!

— А куда же все гражданские из этого поселка подевались, не пойму? — вмешалась в разговор Нина.

— Наверно, в лесу попрятались со страху.

Отворилась дверь, и все, точно по команде, вскочили, увидев на пороге батальонного замполита и Лобковскую.

— Подкрепляетесь?

— Так точно, товарищ капитан!

— Правильно делаете. Без этого солдату никак нельзя. Как говорится, не евши и блоха не прыгнет.

— Садитесь с нами, товарищ капитан!

— Спасибо, некогда. Мне надо еще в другие дома к бойцам заглянуть, — и взялся за ручку.

— Товарищ капитан, — остановила его Аня, — а где все гражданские фрицы?