Виктор Чувилкин - Девушки в шинелях

— Эвакуировались или попрятались в лесу.

— Нас боятся?

— Боятся. Геббельсовская пропаганда.

— А мы тут гадаем…

— Ну, ладно, девчата, приятного аппетита, — и вышел.

…По нескольку десятков километров в день преодолевали девушки по дорогам вражеской земли вслед за нашим танковым десантом, а зачастую и сами мчались на стальной броне, преследуя гитлеровцев, удиравших за Одер. Так текли фронтовые будни, полные тревог и опасностей.

Однажды, когда девушки отдыхали в запасном полку, их подняли по тревоге. Надо было закрыть путь выходившим из окружения вражеским солдатам. Эту операцию возглавила Лобковская.

Всю ночь Нина и ее подруги не смыкали глаз, притаившись в засаде у шоссе, которое тянулось через лес. С обеих сторон угрюмыми тенями нависли сосны. Ветер недобро шумел и стонал в макушках деревьев, наполняя жутью сердца девушек. На рассвете из леса выползла цепочка теней. Нина прицелилась и замерла, крепче сжимая автомат. Автоматы им выдали перед уходом на задание.

— Приготовиться к бою! — послышалась негромкая команда Лобковской.

Озираясь по сторонам, гитлеровцы продвигались к шоссе. И когда передние оказались на серой, мокрой от росы полосе дороги, в тишине грозно прозвучало: «Хенде хох!»

Фашисты замерли. Некоторые попятились к лесу, но автоматные очереди отрезали им путь к отступлению.

Около взвода вражеских солдат с офицером во главе понуро брели в кольце девушек до самого штаба полка…

Из прибрежного лесочка подруги с любопытством смотрят на разлившийся по равнине Одер. От разрывов снарядов и бомб вздыбился лед, среди торосов темнела вода. На том берегу в туманной дымке вырисовывались контуры большого города. А далее сплошная серая мгла заволокла и небо и землю.

— Ух и ширина — ужас какая! — взволновано теребит ремешок своей каски Нина.

— Это фрицы дамбу взорвали, — поясняет Аня. — У нас Ока в половодье похлеще разливается.

— А на той стороне какой-то город.

— Франкфурт.

— Нелегко фрицев оттуда выкурить. По льду не переберешься, на лодках и плотах тоже.

— Про лед, Нина, и разговоров быть не может: его фашисты умышленно разбомбили. Тут, наверно, саперный батальон уже готовит переправу.

— Все же до того берега далековато! И как подумаешь, что под обстрелом переходить придется…

— Не бойся, Нинок! Не в таких переделках бывали — живы остались. И тут как-нибудь выкарабкаемся. Я только вот плавать не умею…

— Ни-на-а! А-ня-а! Где вы? Срочно в землянку! — позвала Полина.

В землянке они увидели комбата, вокруг которого сгрудились девушки-снайперы. Он что-то говорил. Нина в дверях зацепила сапогом пустое ведро, и все повернули головы в их сторону.

— Тише!

— Так вот, — продолжал комбат, — вам придется осваивать новую военную профессию, стать прожектористами.

— А для чего это, товарищ капитан? — спросила Аня.

— Придет время — узнаете, — комбат встал. — Опоздавшим, товарищ младший лейтенант, доведите до сведения, о чем здесь шла речь, а после зайдете ко мне и получите подробные инструкции…

Темной апрельской ночью небо над Одером располосовали огненные стрелы «катюш». Молотить оборону противника начала наша артиллерия. А в это время Нина, Аня, Полина и другие их подруги прожекторами слепили вражеский берег, который полыхал в сплошном черно-багровом пламени рвавшихся снарядов и бомб. В ярком лучистом свете прожекторов им были видны наши пехотинцы, которые шли на штурм гитлеровских укреплений.

Над головами с могучим гулом пролетали армады наших бомбардировщиков. Как никогда, чувствовали подруги мощь Советской Армии. И они были частичкой этой великой мощи!

Оборона гитлеровцев была взломана. Яростно сопротивляясь, они отступали. И каждый клочок вражеской земли изрыгал смерть. Густо свистели пули, рвались мины, снаряды. Падали убитые, раненые. Но ничто уже не могло остановить наступательного порыва наших воинов.

Утром в потоке наступавших войск девушки перебрались на западный берег по понтонному мосту, через который перекатывалась темная ледяная вода.

Рассвело. За легкой дымкой тумана послышалось тяжелое урчание моторов.

— Танки?! — с замирающим сердцем вглядывалась Обуховская в туман. — Наши! — обрадовалась она, когда увидела красные звезды на башнях. Обернувшись к Ане, взволнованно сказала: — Наши танки!

Подминая под себя пожухлые стебли прошлогодней травы, «тридцатьчетверка», крутнув гусеницами, остановилась метрах в двадцати. Клубы взвившейся ныли отнесло на Нину. Она прикрыла глаза ладонью.

Откинулся люк, показался черный шлем, а за ним и сам хозяин. Танкист высунулся до пояса и прокричал:

— Девушки, а где тут дорога?

— Да вот она! — показала рукою Нина. — У рощицы!

— А, ясно! Спасибо. Садитесь к нам на броню, по Берлину прокатим!

— Мы с большим удовольствием! — откликнулась Аня.

— Девочки! — подбежала запыхавшаяся Полина. — Снимаемся… Лобковская сказала, что идем на Берлин! — радостно светились ее глаза. — С танками, десантом!

— Товарищ лейтенант! — крикнула Аня, выслушав подругу.

— Что?

— Едем с вами! Берете?

— С такими красавицами хоть на край света!..

Нина сидит на броне между Аней и Полиной, спрятавшись за башню. Аня что-то кричит на ухо Полине. Глаза ее сияют. Но из-за шума двигателя, лязганья гусениц Нине почти ничего не слышно, улавливает лишь одно слово: «Берлин!»

Около них, уцепившись за поручни, расположились разведчики. Один с рацией. Они сидели молча. Только раз, когда танк подпрыгнул, преодолевая каналу, один из них прокричал:

— Крепче держись, Богданов, не то хлобыстнешься за борт!

— И так держусь изо всей мочи, Паша, аж пальцы занемели!

— Ничего, терпи, скоро приедем в пекло — чертей дубасить!

С любопытством разглядывает Нина разбитые, покосившиеся от бомбежек и артобстрела коробки зданий, мимо которых бешено мчится танк. Где-то вдалеке ухают пушки. Над крышами стелется дым. «Горит, проклятый! — шепчет торжествующе Нина. — Вот и настал наш час. Это за все!.. За Невель! За Великие Луки!..» — и крепко сжимает винтовку.

Тротуары засыпаны битым стеклом, осколками кирпича. В вихре от крутящихся гусениц разлетаются фашистские газеты и листовки. На перекрестке перед небольшой площадью «тридцатьчетверка» приостановилась. И в это время с чердака какого-то здания длинно застучал пулемет. Пули веером прошли по асфальту и зазвенели, искрясь, по броне.

В один миг всех будто смело на землю. Нива почти не почувствовала страха: на это не было времени. Они укрылись в подворотне соседнего дома. Туда же забежали и разведчики.

— Девчата, надо пулеметчика снять, — сказал один из разведчиков.