Денис Ахапкин - Иосиф Бродский и Анна Ахматова. В глухонемой вселенной

Замечание Бродского перекликается с тем, что вспоминает Исайя Берлин: «Я спросил ее, не собирается ли она написать комментарии к „Поэме без героя“, ведь читатели, мало знающие о ее жизни, не смогут понять всех намеков и аллегорий — зачем же заставлять их блуждать в потемках? Ахматова ответила, что описанный ею мир уже исчез, и поэма тоже обречена на гибель — она будет похоронена вместе с ней самой и ее столетием. Она написана не для вечности и даже не для потомства. Единственное, что имеет значение для поэтов, — это прошлое, а более всего — детство, которое они стремятся воспроизвести и заново пережить. Пророчества, предсказания и вообще взгляд поэта, устремленный в туманное будущее, — все это, включая даже прекрасное послание Пушкина Чаадаеву, она презирала и считала ненужной позой и пустой риторикой» [396] Berlin I. Personal Impressions. C. 423. .

Но, возвращаясь к характеристике, данной «Поэме» Бродским, следует задуматься — а что он имеет в виду, говоря об «определенной исторической ситуации». Понятно, что речь идет о существовании литературы в условиях жесткой цензуры — более того, в условиях террора и подавления. Ошибка в выборе аудитории в такой ситуации может стать роковой — как, по убеждению многих в окружении Ахматовой, роковым для судьбы Мандельштама стало публичное чтение стихотворения «Мы живем, под собою не чуя страны».

Один из выходов — использование системы намеков и, прежде всего, как в истории с Петром Николаевичем — указательных местоимений, отсылающих к тому, что известно целевому читателю, а остальным лишь намекающих на то, что в стихотворении есть какой-то скрытый пласт.

Подобное использование указательных и неопределенных местоимений, которое требует от читателя знания контекста — одна из отличительных особенностей поэтического языка Ахматовой. Она модифицирует идею Мандельштама о поэтическом письме как зияющем отсутствии — указатели в ее текстах присутствуют, но это указание, с точки зрения правил грамматики, ведет в никуда.

Кстати, этой логике неназывания подразумеваемого, чтобы защититься от цензуры, репрессивной государственной машины и ее исполнителей, Ахматова учится в том числе и у Пушкина. Не случайно в своей статье о «Золотом петушке» она обращает особое внимание на такого рода использование местоимений в пушкинской переписке: «в письмах к жене (1834 года) Пушкин называет царя „тот“» [397] Ахматова А. А. Собрание сочинений в шести томах. Т. 6. Данте. Пушкинские штудии. Лермонтов. Из дневников. C. 40. .

Такая особенность использования местоимений в поэзии Ахматовой многократно отмечена исследователями ее творчества, и прежде всего Т. В. Цивьян. Применительно к ахматовской поэзии «можно выделить типовые лексические индикаторы, так сказать, „отсылочные“ и указывающие на цитатность данного места текста (например: снова, как тогда, этот, тот, тот самый и т. д.)» [398] Левин Ю. И., Сегал Д. М., Тименчик Р. Д., Топоров В. Н. и Цивьян Т. В. Русская семантическая поэтика как потенциальная культурная парадигма. C. 73. .

Описывая особенности употребления указательных и неопределенных местоимений и наречий у Ахматовой, Т. В. Цивьян отмечает, что в поэтическом мире Ахматовой возникает ситуация «неопределенной-неопределимой единственности», когда при наличии конкретных отсылок содержание этих отсылок, то, на что они указывают — зашифровано: да, я любила их, те сборища ночные; тот город, мной любимый с детства; я к розам хочу в тот единственный сад и др. Однако при этом «знание ахматовской „тайнописи“ в ряде случаев помогает дешифровке, когда, например, дейксис направлен на текст, на реалию через текст и т. п. <���…> в тексте вскрывается глубинный уровень, рассчитанный на посвященного» [399] Цивьян Т. В. Наблюдения над категорией определенности-неопределенности в поэтическом тексте // Цивьян Т. В. Семиотические путешествия. СПб.: Изд-во И. Лимбаха, 2001. C. 172–173. Дейксис (от древнегреческого «указание») — система указательных средств языка, слов, которые принимают свое значение в зависимости от позиции говорящего. Я, ты, здесь, сейчас, тот, там, тогда — все эти и подобные слова называются дейктическими. .

Чтобы пояснить это, приведу несколько примеров. Начну с самого простого, который не требует дополнительных пояснений. Это одни из самых известных и цитируемых строк Ахматовой, начало «Реквиема»:

Вот отзыв о них одного из современников — поэта и критика Льва Озерова: «„Тогда“, „там“, „к несчастью“ — все убийственно понятно» [400] Воспоминания об Анне Ахматовой. C. 613. . Понятны они и современному читателю, знакомому с трагическими страницами отечественной истории.

Еще пример: одно — из относительно ранних — 1917 год — стихотворений, уже упоминавшееся выше:

Вообще говоря, читателю этого стихотворения необязательно знать детали биографии Ахматовой и особенности литературной жизни дореволюционного Петербурга. Описываемая картина вполне обычна: поэты собираются вместе, пьют кофе, говорят о литературе, завязываются дружеские и романтические отношения. Время глагола говорит нам о том, что эти встречи остались в прошлом, но причина не указана, хотя многие читатели, знающие исторический контекст, увидев, что стихотворение помечено 1917 годом (в ряде изданий указан только год без конкретной даты), могут предположить, что эта причина — революция.

Однако читатели могут быть лишены и этого контекста. Несколько назад я видел перевод этого стихотворения на плакатах в вагонах нью-йоркской подземки. В рамках программы «Поэзия в движении» там периодически размещаются небольшие стихотворения или фрагменты стихотворений лучших поэтов мира. Разумеется, в английском переводе. Кстати, этот проект развивает идеи, предложенные Бродским в его программном эссе «Нескромное предложение», написанном, когда он был объявлен поэтом — лауреатом США, и направленные на то, чтобы сделать поэзию доступнее и ближе самому широкому кругу читателей.

Перевод стихотворения Ахматовой, сделанный американской поэтессой и переводчицей Джейн Кеньон, сохранил интересующую нас особенность оригинала — те сборища ночные были переведены буквально — those gatherings late at night. Год не был указан. Для подавляющего числа читателей-пассажиров нью-йоркского метро контекст был совершенно непонятен, несмотря на указательное местоимение, которое подчеркивает, что речь идет о конкретной ситуации, которую автор имеет в виду, однако сам выбор стихотворения для проекта показывает, что оно вполне может быть прочитано — и сказать о чем-то читателю — и без понимания того, куда отсылает местоимение «те».