Кирилл Вышинский - «Жил напротив тюрьмы…». 470 дней в застенках Киева

Дальше начинаются переговоры об обмене и составление списков. Денисова едет в Москву, а затем в Лабытнанги, Ямало-Ненецкий автономный округ, где сидит под воротами колонии, в которой отбывает наказание Сенцов, — чистой воды пиар, который ничего не дает переговорному процессу.

В июне 2018-го в разговоре с омбудсменом Верховной Рады Денисовой я отказался подписать заявление об обмене. Вернулся в камеру. Насколько я понял, Людмила Денисова уехала расстроенная или, по крайней мере, разочарованная. Её настойчивые попытки убедить меня, что «так будет лучше всем», ни к чему не привели. После этого она разговаривала ещё с моим адвокатом, с тем же результатом.

На следующий день меня вызвал капитан из тюремной администрации и как-то загадочно спросил: «Тут вчера женщина приезжала, велела узнать — вы вообще готовы к переговорам?» Это выглядело странно — он разговаривал со мной намёками, будто мы были на чужой территории. Хотя он-то был точно на своей — он охраняет, а я сижу.

Я был несколько удивлён, тем более что вызвали меня под вечер, полусонного. Ответил, подумав: «Что ж, пусть формулируют — посмотрим, что к чему».

Чуть позже через адвоката мне передали следующее предложение. Ему сказали так: «На оправдательный приговор ваш клиент может не рассчитывать. В самом лучшем случае — 12 лет лишения свободы по обвинительному приговору. А там возможен досрочный выход на волю по помилованию президента Украины. Но это только для обмена».

В такой данности я оказался в мае 2018 года. Ещё моему адвокату сказали: «Но при всём этом мы можем договориться. Один из вариантов договорённости: Ваш клиент может дать пресс-конференцию и во всём покаяться. Понятно, что после этого дорога в Россию будет для него закрыта. Зато мы можем вернуть всё его арестованное ныне имущество и организовать его выезд за рубеж, в одну из европейских стран».

После этих «предложений» стало понятно, что договариваться не с кем и не о чем…

Здесь нужно сделать уточнение по поводу статьи 111 «Госизмена» в украинском Уголовном кодексе. Эта статья существовала давно, но в 2014 году санкции по ней были ужесточены. В неё были введены два положения. Она превратилась в «безальтернативную» — это значит, что если вам предъявили обвинение по этой статье (а также по 109-й или 110-й, которые также входят в раздел УК Украины «Преступления против национальной безопасности»), то вы автоматически оказываетесь в тюрьме. Никаких залогов, выходов на поруки, личных обязательств — только в тюрьму.

И второе — эта статья стала конфискационной. При вашем аресте на имущество также автоматически накладывается арест, а после вынесения обвинительного приговора ваше имущество конфискуется.

Для чего это была сделано? Таким образом появилась прекрасная возможность разбираться с политическими противниками тех людей, что пришли после Майдана в Верховную Раду. Тот, кому предъявляют эту статью, лишается какой-либо возможности манёвра — не имеет возможности ни уехать, ни договариваться на свободе с кем-то во время суда. Сразу арест — человек сидит в тюрьме, у него уже не самое радужное настроение. Более того, на имущество наложен арест. Посадили в тюрьму, лишили свободы, всё арестовали — и дальше с человеком начинают разговаривать: «У вас нет никакого выхода, давайте договариваться». Это, с моей точки зрения, сильнейшее средство в борьбе майдановцев с политическими противниками, например, из «Партии регионов», которые при Януковиче были во власти. Там люди достаточно богатые, никогда не сидевшие — поставив их в такие условия, с ними можно договориться о чём угодно.

Я, не будучи ни «регионалом», ни супербогатым человеком, тем не менее оказался по этой статье в тюрьме. И со мной начались такие переговоры-уговоры на заведомо не лучших условиях — от 12 лет заключения.

Итак, мне сделали прямое предложение, суть которого в следующем: не хотите непонятного обмена, а хотите юридическую схему — хорошо, вот она, пожалуйста. Вы признаёте свою вину, вас быстро осуждают, тут же вас помилует президент Украины, затем все-таки обмен и всё — все довольны, все смеются.

Я резонно отвечал, что в число этих довольных не попадаю, поскольку ни в чем не виноват. Что мне признавать в таком случае? На этом переговоры-уговоры между мной и украинскими политиками зашли в тупик. Их не устраивала моя позиция, но я её менять не собирался. А просто упрятать меня в тюрьму по 111-й статье им было недостаточно. Из ситуации с моим арестом хотели выжать гораздо больше пользы, чем просто избавление от ещё одного журналиста, который критикует Порошенко и пишет правду о том, что происходит на Донбассе. Тем более что вокруг меня и обмена Сенцова уже были созданы завышенные ожидания — украинская сторона во многом сама же и спровоцировала их поспешными заявлениями о моём предстоящем обмене.

Такова основная канва событий, связанная с вопросом об обмене, от которого я решительно и однозначно отказался ещё в 2018 году.

А что же произошло в сентябре 2019-го, когда я прилетел в Москву вместе с еще 34 людьми, выпущенными из украинских тюрем. Это что было? Обмен или нет?

После освобождения из Лукьяновской тюрьмы 27 августа 2019-го мне пришлось отвечать на огромное количество вопросов коллег-журналистов по этому поводу — желающих взять интервью у меня в ту пору было немало. Поэтому несколько слов о том, что было до и сразу после освобождения, а потом цитата из одного из моих интервью.

Летом 2019-го, после победы Зеленского на президентских выборах, стало понятно — для тех, кто сидит в тюрьме по политическим обвинениям, начнутся подвижки. Первая из них — Конституционный суд Украины в июне отменил безальтернативное содержание в тюрьме по политическим статьям. Политических начали выпускать на свободу — в течение месяца вышли на свободу трое из моих соседей по этажу в тюрьме. Обвинения не снимали, дела не закрывали, но выпускали на свободу — уже что-то. У меня было несколько судов в конце июля — начале августа, и я надеялся, что тоже выйду на свободу. Но ждать пришлось дольше…

Мне ещё раз где-то в мае-июне предложили старый вариант — покаяться, получить приговор, получить помилование и выйти на свободу с вариантом обмена. Я снова отказался — каяться не в чем.

И вот 27 августа Апелляционный суд Киева принимает решение, которого я так ждал, — заменить мне содержание под стражей личным обязательством перед судом и выпустить на свободу. Я выхожу из здания суда, говорю по телефону с родными и коллегами, заказываю билет на рейс Киев — Минск — Москва на 28 августа, когда уже забираю свои вещи из Лукьяновского СИЗО, у меня происходит разговор с неким высоким чином СБУ — обойдемся в этот раз без имен и фамилий. Сначала угрозы: «Мы не выпустим Вас из страны, найдем способ задержать в аэропорту, на границе». Затем просьбы: «Не уезжайте, готовится большой обмен, 34 на 34, Вам нужно лететь с этими людьми». Я понимаю, что украинская сторона просто боится — я вышел на свободу, юридически у меня нет ограничения на выезд из страны, и они просто боятся, что после моего отъезда обмен не состоится. Эти люди с украинской стороны думали, что для России судьба остальных 34 человек не имеет никакого значения — журналиста вытянули, а там трава не расти… То ли степень доверия в ходе переговоров, которые шли по обмену больше года, совсем сошла на нет, то ли сама украинская сторона готова была на подобный шаг и, как говорится, всех меряла по себе, но я увидел отчетливый страх в глазах этого эсбэушного человека… Я поставил ему условие — без разговора с российским омбудсменом Татьяной Николаевной Москальковой ни на какие просьбы украинской стороны реагировать не буду. Эсбэушник тут же связался с ее помощником, и через 10 минут разговор состоялся.