Рения Шпигель - В тени Холокоста. Дневник Рении

После пикника я шла по улице с целой группой мальчиков, и Мацек сказал: «Смотри, почки», а Зигу на это: «Рена, весна!» Я почувствовала ее первое дуновение… Конечно, было множество насмешек от Мацека, Польдека, Фредека и Юлека, но все равно.

Сравню сегодняшний день с другим 16 марта. Помнишь 16 марта? Можно ли вообще сравнивать эти два дня? Нет! Или, в принципе, да! Правда, мамы здесь все еще нет, но я надеюсь ее скоро увидеть (война должна закончиться). А я люблю, люблю этого красивого, умного парня, лучшего в школе. И это взаимно. Да! Даже при том, что Зигу ничего мне не говорил, но он сказал: «Мне надо тебе кое-что сказать», и он хочет все это записать и отдать Ирке, чтобы она передала мне.

У меня сейчас так называемая светская жизнь, и, честно говоря, я вполне пользуюсь успехом. Во всяком случае, кажется, все хорошо. Теперь я хожу на вечеринки, провожу время на пикниках, как нормальная 16-летняя девушка.

У Норы иначе. Ее любовь к Нацеку, которая разрушилась и, я верю, еще возродится, а пока что я хотела ее втянуть в этот молодежный улей почти силой. Но сегодня ей опять нездоровится. Я так расстроилась, потому что это я старалась вытащить ее на сегодняшний пикник. Она там сидела, хотя большинство мальчиков были там, а потом она читала книгу. Я знаю, она сделает запись в своем дневнике и сравнит эти два дня с расстоянием в год. Даже хотя, когда мы сегодня прощались, она сказала: «Это не самое главное в жизни», что верно, и я тоже так говорю, но, с другой стороны, что важнее «этого»? Да, скажи мне, что важнее? Я помню, как я говорила, что мне до этих вещей дела нет, но это неправда. Может быть, однажды мое мнение изменится, но на сегодняшний день все просто: жизнь стоит того, чтобы жить для человека, которого ты любишь, для человека, о котором ты мечтаешь и думаешь бессонными ночами. Жить не ради славы или знаний, не для учебы – это только интеллектуальные понятия. Жить чувственной жизнью, «добраться до самой чертовой сердцевины жизни», ухватить самое хорошее, удовлетворять себя до изнеможения. Что бы ни говорили обо мне, когда я умру, я умру как животное, но сейчас я могу жить как я хочу. Чтобы, стоя над могилой, можно было сказать:

Однажды я читала Норин дневник. Я прочла, что она не будет больше писать о своей любви, не будет описывать подробности, и все это потому, что, если кто-нибудь прочтет ее дневник, они могут сказать: «Это какая-то глупая, пустая девчонка, которую в жизни заботят только романы».

Норка! Ты так ошибаешься! Во-первых, что ты заботишься о том, что дневник прочитают другие? Ты пишешь его для себя. И, во-вторых, твой дорогой, сокровенный дневник должен быть политическим альманахом или альманахом твоего сердца??? Кто-то очень жесткий, с каменным сердцем, может сказать, о чем ты думала. Каждый нормальный человек скорее скажет: «Это было написано молодой 16-летней девушкой, которая так сильно любила…» Вот что я думаю, Норка, и, надеюсь, ты скоро со мной согласишься. Не буду возвращаться к старым фразам, к прежней ситуации. Я влюблена, и это объясняет, почему я пишу всю эту ерунду. Ты прощаешь влюбленного человека, прощаешь все и, кстати, печальную вечеринку, которую я избежала.

Да, да, да. Булуш, если бы ты только могла это прочитать. Спасибо, большое спасибо. Не уверена, что буду писать завтра.

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Мы сегодня договорились, он зашел за мной в 6 часов вечера. Сначала мы пошли в Социалистический клуб, потом к Ирке, потом вернулись домой.

На улице опять холодно.

Сегодня я чувствовала, как будто между нами что-то нависло, что-то неуловимое, что-то несказанное. И я все время думаю об этом, о неоконченной симфонии… Я едва могу себя контролировать. Я киплю. Я бурлю, почти не могу удержаться от… И я знаю, это немного похоже на то, что и с ним происходит.

Жалко, что тепло ушло…

С мамой (Лещинской [60] Мариана Лещинская – новое имя матери Рении и Арианы после того, как она получила в Варшаве поддельные документы. Она была крещена этим именем 20 января 1940 г. ), не знаю, что с ней теперь будет, приедет она и когда? Когда? Когда???

Ах, я так бесстыдно вульгарна, З. гораздо спокойнее, чем я, и даже хотя он сказал: «Я обо всем забываю, когда смотрю в твои глаза», я взяла его под руку и это было так приятно. Он немножко надул свои прекрасные губы, так, так, так мило, как будто… Зигу ведет себя, как мой хранитель. В «неоконченной симфонии» действительно есть что-то неуловимое… Это когда-нибудь закончится? Скоро? Мама, пожалуйста, скажи мне честно, ты хотела бы, чтобы все закончилось хорошо, и с любовью, скажи, пожалуйста. Во всяком случае, Булуш и Господь, помогите мне!

Чувствую себя виноватой. Я такая вульгарная. Чувствую, как во мне образуется что-то мощное. Мне надо кому-нибудь признаться, или я сойду с ума. Я чувствую, как бурлят все мои чувства, ощущаю, как все во мне кипит. Например, я знаю, что вчера ужасно страдала. Ха! Какое проклятье.

Это отвратительно, омерзительно, животные инстинкты…

Сегодня устроила себе выходной. Не пошла в школу, у меня болит голова. Вчера должна была увидеться с З., но он не пришел. Сегодня мне нездоровится, мне нездоровится уже несколько месяцев, я болею с Зигу, ленюсь с Зигу, мечтаю с Зигу, моей неоконченной симфонией…