Рения Шпигель - В тени Холокоста. Дневник Рении

Мой дорогой Дневник, знаешь, как я тебя люблю? Очень, очень, очень сильно. Чувствую, что нуждаюсь в тебе, открываю тебя одним ясным солнечным днем, немного читаю – и тогда знаю. Я помню всё, все эти дни живут во мне, все вместе и по отдельности.

Булуш написала, что будет война. Кто знает? Она опять вмешается в мою жизнь, этот мощный, ненавистный враг?

Завтра суббота. Не знаю, что будет. Я не жду ничего. Я отбросила все это безумие. Оно ушло. Но может вернуться. И оно вернется, как только ветер опять принесет весну, когда я увижу… Я неизлечимо заболею Зигу. Или, может быть, не неизлечимо? Я там приклеила эти рисунки, а надо было приклеить здесь, если бы я могла написать что хотела.

Ах, завтра суббота, с одной стороны, это немного слишком смело. Булуш, люби меня! Помогите мне, Булуш и Господь.

Было так хорошо! Не только в городе (хотя это тоже!). Я его встретила на почте. Видно было, что он в самом деле рад меня видеть. Это мило с его стороны, что он не пошел на пикник. Мацек поцеловал мои волосы, а З. рассмеялся и потом все время меня окликал, говоря: «Ты его любишь? Твое сердце наполнено любовью? Потому что он тебя любит, ты что, не знаешь – бери что дают?» Я ему сказала, что он полная свинья. З. все время целовал М. Когда я ему сказала, что пора уже прекратить, З. сказал: «Ты это можешь делать целый день, значит, и я могу». Золотой мой, чудный мальчик. Даже хотя я повторяла, что не пойду на вечеринку, З. чуть слышно посмеялся, и я сказала, что пойду. Что я наделала? Рассказала ему всю историю с Иркой и Фелеком. Мне очень жаль – это был чужой секрет, но З. такой неболтливый и в любом случае я не могу ему сказать «нет», вот так он действует на меня. Не знаю насчет завтра, потому что мы ничего не планировали. Могу его где-нибудь встретить. Ты была бы рада за меня, Булуш… Господи, Ты тоже мне поможешь…

Не знаю почему, но мне сегодня очень грустно! Очень, очень, очень грустно.

Иногда я знаю причину.

Сегодня я встретила Зигу дважды. Днем мы пошли гулять с милой Фелунией. И вдруг! Я почувствовала такую пустоту на сердце и в своей жизни… Позже Зигу говорил, что он это заметил и спросил, почему я была такая грустная? Мы долго гуляли и имели серьезный разговор. З. сказал мне, что с ним раньше никогда такого не было, но сейчас он грустный и серьезный. Когда прощались, З. сказал: «Это я влияю на тебя? Но я жесткий, вот что. Мацек мог бы тебя развлечь». Он дурак, если до сих пор думает, что у меня какие-то чувства к Мацеку. А потом он сказал: «Ты будешь моей крепкой опорой (что-то, что-то), я буду раздавлен». Он не знает, что это может быть, но я подозреваю, что Зигу грустит под этой сладкой ношей. Как и я.

Мы собираемся завтра пойти на вечер. Хочу быть в хорошем настроении, даже ненастоящем. Мы договорились. И впервые без моего участия, но с его, он очень хотел. Он мне об этом напомнил, когда собирался уходить.

Зигуш! Я бы хотела быть веселой, потому что ты грустишь, и ты этого хочешь. Но иногда наступает «время апатии», как ты его называешь, и не получается, просто не получается.

Тебе нравится слушать музыку, ты любишь музыку – а я люблю мечтать, мечтать, когда слушаю музыку вместе с тобой. Мне нравится мечтать и быть счастливой, когда мои мечты сбываются. Но бывают моменты как сегодня. Сегодня я грущу даже при том, что половина мечты сбывается.

Я не считаю, что я так сильно изменилась, что у меня одни надежды, нет! Посмотрим, что будет.

Я должна с ним увидеться завтра, мы должны пойти на вечер, и у меня должно быть хорошее настроение.

Ирка поехала увидеться с Фелеком, все очень много ездят во Львов, а я остаюсь с Зигу. Мы остаемся! Весна! Семь выходных! Для чего? Чтобы скучать? Чтобы грустить? Нет, чтобы любить!!! Мама, ты знаешь все об этом? Ты слышишь, как мое сердце бьется любовью к нему и как наполнено тоской по тебе вдали? Вы мне поможете, Булуш и Господь… Великий Боже! Как завтра пройдет вечер?

Как хорошо. Зигу за мной зашел (хотя предполагалось, что я приду позже, но ему так не терпелось), он заплатил за вход, купил мне пирожное и воды, и все время танцевал со мной. Может быть, за некоторыми исключениями. Этот вечер был не такой, как другие, это был настоящий вечер «Зигу».

К нам относятся, как к супружеской паре. Например, после танца один парень не провожает меня обратно на мое место, а говорит: «Я должен вернуть тебя Шварцеру». А потом кто-то еще сказал: «Благодарю, возвращаю твою жену». В какой-то момент я даже возмутилась. Что это еще за торги? Тусек сказал: «Я тебе ее верну в целости и сохранности». Он мне сказал, что на какое-то время, поскольку «это» началось, З. плохо соображает. Одеколон.

З. и я соединяем пары. Мы делаем это очень тонко. З.: «Давай откроем брачную контору». Он так надоедал Ирке с Фелеком, что ей пришлось уйти домой, но это была месть за то, что она надоедала ему, как она надоедала Фелеку по поводу Фредзю, Юлеку и всему классу.

Зигу спросил меня, как ему загладить свою вину, за все эти свинги. Я не умею танцевать свинг, и он тоже не умеет, поэтому мы страдаем и постоянно извиняемся друг перед другом. О! Как загладить вину – я знаю как, и он знает. Я ему сказала, что он меня провоцирует этими чужеземными военными штучками.

Мы ни о чем не договаривались, потому что с нами был Юлек. З. такой хороший, такой любящий и понимающий. Так хорошо иметь «как бы мужа». Тусек удивляется тому, что З. разрешают не бриться, – как я ему это позволяю, как прижимаюсь к нему? На что З. сказал, что никто не жалуется.

Зигу остался доволен вечером, и я тоже. Это был настоящий вечер «Зигу». Шлю тебе поцелуи. Рения.

Пожалуйста, помогите мне, Булуш и Господь…

P. S. Учимся тому-сему с Лушкой. Он несколько раз танцевал со мной, совершенно пьяный, крепко меня прижимал, все болтал вздор. Я испугалась… Пока, дорогой Дневник, до встречи в следующий раз.

Сегодня мы долго, долго гуляли. Было так хорошо – мы просто гуляли по полутемным улицам и говорили, говорили, говорили. Сейчас не могу сказать, о чем он говорил, но знаю, что он говорил много приятных вещей и много неясных. Он говорил, что однажды мы вместе поедем на Ривьеру, куда-нибудь подальше от людей, куда-нибудь, где «лазурное небо», на что я добавила: «И лазурное море», а он закончил: «И лазурные глаза». Или, например, что Мохнацкий [61] Мирослав Мохнацкий (1904–1970) – специалист по математическому анализу, алгебре и вариационному анализу. Он преподавал математику в польской средней школе им. Юлиуша Словацкого в Пшемысле начиная с 1934 г. так влюблен в математику, но «я предпочитаю быть влюбленным во что-нибудь другое, правда, Рена?» А потом многое о сердцах. «Бедняжка, мне тебя так жаль – почему ты не пришла ко мне так, как пошла бы к врачу?» И т. д. и т. д.