Паоло Кондо - Тотти. Император Рима

Многие поначалу хотели видеть Дельвеккио как разгоняющего атаки тандема Монтелла – Батистута, Капелло же выбрал и поддерживал Марко потому, что он отлично исполнял двойную роль – покрывал большое расстояние от штрафной до штрафной, но и успевал в атаку, чтобы забивать свои мячи. Он был первым, кто стал праздновать гол, прикладывая руки к ушам, потому что чувствовал себя немного недооцененным, и не было сомнений в том, что он извлечет максимум из своих возможностей. Это, как мне думается, было убедительным свидетельством наличия у него ума и внутреннего стержня.

Имея преимущество в два гола, нужно было лишь контролировать мяч, потягивая время, и, возможно, пытаться забить еще один, чтобы нокаутировать соперника. В течение десяти минут «Лацио» повис на канатах, нужно было завершать начатое, но высокие скорости на стартовом отрезке матча забрали у нас много сил. Когда Дзофф заменами вдохнул в свою команду новую жизнь, мы начали закрываться, и поле как будто бы внезапно накренилось в нашу сторону. Первую пробоину мы получили на 78-й минуте после удара Недведа с линии штрафной – такие у него нередко получались, он хорошо бил даже при потере равновесия. Наша оборона уплотнилась еще больше. В начале компенсированного времени – пять минут, которые казались бесконечными, – Капелло влил в нас свежую кровь, выпустив Гигу и Маньоне. И все же случился последний угловой. После навеса Михайловича Томмази выбил мяч куда подальше, но никто не предполагал, что Касторман, молодой аргентинец, вышедший на замену, бабахнет с правой с двадцати метров и мяч низом влетит прямо в угол ворот. Фантастический гол, но это я признаю сейчас, а в те мгновения во мне была только безудержная ярость, и, возвращаясь в раздевалку, я пинал ногами все, что попадалось на пути. Это был гнев, который в этот вечер никакая таблица остудить не могла. Мы преодолели первое из двух препятствий без серьезных потерь, но дерби – это дерби, и по тому, как оно развивалось, оставалось ощущение, что «Лацио» его выиграл.

В последующие дни шум немного утих, поскольку нужно было сосредоточиться на «Ювентусе». А еще потому, что судебные инстанции наконец-то приняли решение, что на игроков из ЕС лимит распространяться не должен. Этот казус напрямую влиял на предстоящий матч, отчего полемика со стороны «черно-белых» не утихала, но мы в Тригории в эти дни были счастливы как никто, поскольку лимит приносил лишь разочарование тем ребятам, которые были в форме, но не могли играть. И такую дамбу их недовольства могло прорвать в любую минуту.

Мы двигались в таблице не на максимальных скоростях, но и «Юве» чувствовал себя не лучшим образом: в предыдущих двух турах он набрал два очка, и после второй ничьей жаждал крови. Туринцев воодушевляла вероятность того, что в случае выигрыша очного матча они приблизились бы к нам на расстояние одной победы. И действительно, они сразу же встали на крыло: Дель Пьеро забил на четвертой минуте головой после передачи Зидана, а на шестой сам француз – великолепный в этом начальном штурме – забил прямым ударом отчасти «благодаря» нашей обороне, которая расступилась перед ним. На последней установке перед матчем Капелло требовал начать игру на высоких скоростях, чтобы выдержать предсказуемо боевые первые полчаса. Спустя шесть минут после начала матча мы уступали 0:2, миссия провалена…

Я играл действительно плохо, с трудом находил свободное пространство, в то время как туринцы добрых полчаса носились мимо меня, как ракеты: у меня даже не было возможности зацепить кого-нибудь из них, они просто были быстрее в три раза. Нужно было терпеть, надеясь на расплату за небрежность: Давидс упустил свои голевые моменты, которые могли бы досрочно завершить вечеринку. И с этой минуты мы начали собирать по кусочкам игру, которую воображали себе, но которая отказывалась рождаться; нужно было прикинуть, можно ли тут что-нибудь сделать.

– В прошлое воскресенье в первом тайме была нулевая ничья, – напомнил нам Капелло в перерыве о дерби и действиях «Лацио». – У вас сейчас даже больше времени на все про все.

Не знаю, поверил ли в успех кто-то из ребят. Я себя чувствовал достаточно опустошенно, ожидание большого матча сыграло со мной злую шутку. Мы вернулись на поле, я попробовал сделать два-три действия, ничего не получалось. Через пятнадцать минут после возобновления игры я увидел на бровке двоих наших, уже готовых выйти на замену, и вопреки обыкновению остановился, чтобы посмотреть на табло резервного арбитра. И не зря: там горел номер «десять».

Я удивился. И тут же подступило раздражение. Я играл плохо, это верно, но убирать с поля капитана в такой игре… Я никогда не заботился об имидже или иерархии, не думал, что должен оставаться на поле потому, что именно у меня больше прав на это. Но я всегда был тем, кто способен сотворить гол из ничего, так оставь меня на поле, ведь никогда не знаешь, что потребуется через двадцать минут! Ну да ладно. Я «отбил пять» Хидэтоси Накате, натянул олимпийку, поскольку в Турине было прохладно (вообще-то был май, но по погоде я бы этого не сказал) и сел на скамейку, не жестикулируя, потому что это могло бы породить шумиху в прессе. Хотя в голове и крутилось разное, подливать масла в огонь в те дни не следовало.

Из множества эффективных замен эта была самой потрясающей, которую я помню. На 79-й минуте Хидэ забил шикарным дальним ударом; «Рома» уже взяла игру под контроль, но был необходим гол, чтобы вернуться в нее, и наконец-то он пришел. Я тоже вскочил со скамейки, начал подбадривать ребят, даже попытался что-то простенькое подсказать только для того, чтобы чувствовать себя в игре. Стадион замер от напряжения, казалось, что мы не так далеки от результата, как не был далек и «Лацио» в дерби. Следующий знак судьба подала нам в компенсированное время: было добавлено пять минут, как и в прошлое воскресенье, но мы не стали ждать последнюю из них, чтобы подвести итог. Ван дер Сару удалось отбить еще один отличный дальний удар Накаты, но на отскоке Монтелла добрался до мяча быстрее, чем Монтеро и Батистута. Винченцо забил ногой в прыжке, и торжествующий рев нашего народа был незабываемым, потому что мы вчистую проигрывали этот матч, и вдруг все перевернулось с ног на голову. Я побежал к уже окруженному ребятами Накате, чтобы обнять и расцеловать его, на его лице была привычная улыбка – такая, немного защищающаяся.

– Ты – герой, Хидэ! – все орал и орал я ему в ухо. Наконец, он повернулся, крикнул мне: «Спасибо!» – и затем отстранился, чувствуя себя, как мне показалось, немного неуютно от такого тесного контакта и столь бурного выражения эмоций, такого экстаза команды, которая только что забила «скудетто-гол». Он был первым, кто ушел в раздевалку. Настоящий инопланетянин – вежливый, но холодный, немногословный, – он всегда был рядом с нами, но никогда не выходил из своего непонятного мира. Среди немногих фраз, которыми мы с ним обменивались, одна запомнилась мне больше остальных, потому что это была целая речь: