Гунта Страутмане - XX век: прожитое и пережитое. История жизни историка, профессора Петра Крупникова, рассказанная им самим

Так мы жили, причем денежное довольствие я получал в 355-м Латышском стрелковом полку, стоявшем в это время в Резекне. Раз или два в месяц я ездил туда получить зарплату и показаться начальству.

Вскоре со мной там произошло не совсем обычное приключение. Однажды, когда я в очередной раз появился в Резекненском гарнизоне, мне сказали, что необходимо проверить, где застряли группы солдат, оставленные на селе для заготовки сена, дров и бог знает чего еще. Таких групп, отставших от своих полков, было тогда немало. Меня и нескольких спутников усадили в грузовик, с нами был офицер – руководитель миссии.

В русской армии всегда хватало неразберихи. В данном случае дело было так: стоит полк в Резекненском уезде, в полку есть лошади, лошадям нужен корм, и людей посылают на заготовку сена. Тут вдруг приказ: таким-то частям срочно передислоцироваться в Румынию. Известить об этом солдат-косарей не удосужились или не успели. Личный состав погрузили в эшелоны и увезли в Румынию, а здесь по всему уезду остались группки по два-три человека, и они теперь живут, кто как может. Оставленным и забытым солдатам пришлось-таки проявить смекалку! И нам вскоре было чему подивиться.

Что делали мы? Зайдя в волостное управление, спрашивали, остались ли поблизости какие-нибудь солдаты. Если ответ был отрицательный, мы спрашивали – а русские, нездешние, есть? Да, русские есть. Найденные нами заготовщики сена были очень разными. Были спившиеся и вшивые, их расспрашивали – кто, откуда, отмывали в бане и отправляли в Резекне. На вопрос – где их войсковая часть, эти отвечали, пожав плечами: «А черт его знает!».

Были и совсем другие. В одном месте мы встретили троих лощеных, облаченных в английские, что ли, френчи людей. Элегантны с головы до пят! Угощали меня дорогими папиросами. Где могли их раздобыть сержант и пара солдат, если они уже почти год живут в отрыве от своего подразделения? Я стал спрашивать местных – что делали у вас эти трое, может быть, воровали? Что ты, такие порядочные, справные ребята! И сочно по-латгальски люди мне объясняли, как эти трое помогли им в разных делах, какие они отзывчивые.

Понемногу ситуация прояснилась. Предположим, зима. Они берут лошадь, сани и едут в дальнюю глухую деревню, километров за 40–50. Заходят в крестьянскую избу. Крестьянин, понятно, на каждого чужака смотрит с подозрением: что ему нужно? Если люди в форме, тем более он настороже. Они входят, садятся, спрашивают, нельзя ли попить молочка. Им не отказывают. Эти сосредоточенно, молча пьют молоко. На всякий случай им предлагают и сала. Нет, спасибо. Сидят дальше. Крестьянин чувствует себя так, точно его поджаривают на медленном огне: что все-таки им нужно? Тогда, выдержав еще долгую многозначительную паузу, они спрашивают – нельзя ли осмотреть хозяйство? Что поделаешь, военные, хозяин идет, показывает. Возвращаются в дом. Теперь, пожалуй, и сальце не помешало бы. Будем благодарны хозяйке. Все продолжается в таком вот духе. Крестьянин в это время мучительно раздумывает – если уж осматривали хозяйство, то неспроста они здесь, ой, неспроста! И тут разговор переходит вдруг совсем в другое русло. Если организуется колхоз, какую бригаду вы бы предпочли? С какими соседями вы хотели бы оказаться в одной бригаде? Слово «колхоз» в этой избе – как разряд молнии. Что угодно, только не колхоз! В итоге хозяин несет в сани небольшого подсвинка, хозяйка – еще что-то. Гости прощаются с отменной вежливостью. «Ну, до следующего раза! Сегодня ничего конкретно решить не можем. Будьте здоровы!» И уезжают. Подарки они отдают посреднику, тот продает на рынке.

Так они, в ус не дуя, прожили почти год, пока их нечаянно не засекли. О них никто не сказал худого слова, ведь эти люди никому не угрожали, ничего не отнимали силой. Боже сохрани, такие деликатные ребята! Если приезжали во второй раз, не забывали привезти гостинцы для детей. На танцульки в клуб заглядывали, это бывало, но чужих девушек отбить у местных не пытались.

В той же поездке нам попался башкир, только что убивший свою любовницу и теперь рыдавший – чего натворил по пьянке… Смотрел я на него и думал – до чего же может дойти человек!

Но встречали мы и солдат, честно зарабатывавших свой хлеб, помогавших крестьянам.

Так оно и шло вплоть до мая 1945 года. Между тем, Курляндский котел (он же, но в другой интерпретации – Курземская цитадель) держался [108] Осенью 1944 года в западной части Латвии (исторически известной как Курляндия) остатки группы армий «Север» оказались зажаты между двумя советскими фронтами. Вплоть до 9 мая 1945 года велись ожесточенные бои с целью ликвидации «котла», но продвинуть линию фронта удалось лишь на несколько километров вглубь. Крупные боевые действия прекратились только после 23 мая 1945 года. . Латышский стрелковый корпус и Эстонский стрелковый корпус Красной Армии, а также противостоявшие им немецкие части несли страшные потери, хотя исход войны решался отнюдь не в Курземе. Мы, группа переводчиков, сидели в тылу без дела, испытывая угрызения совести.

Я за свою жизнь довольно подробно исследовал эти события, нашел уйму опубликованных и неопубликованных материалов. Совсем недавно в материалах о маршале Жукове прочел, что он предлагал не терять силы зря, оставить эту курляндскую группировку немцев в покое, лишь не давать им оттуда уйти в Германию. Пусть сидят до времени, куда им деться! В свою очередь из немецких источников я узнал, что начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Хейнц Гудериан двадцать два раза (!) пытался убедить Гитлера, что Курляндская группировка, две армии, слишком мала для того, чтобы прорвать кольцо и продолжить войну. Поэтому Гудериан предлагал эвакуировать эти две армии морем, согласно начальному плану – в Данциг, затем – в Штеттин и наконец в Росток. И так как у этих частей накоплен опыт долгих, жестоких боев еще при осаде Ленинграда, их можно было бы использовать под Берлином, поставить заслоном, дабы русские не вошли в Берлин. Кажется ведь, логично. Но Гитлер всякий раз хладнокровно отвечал, что ему эти две армии необходимы для нового наступления на Ленинград. Гудериан стоял на своем, повторял и повторял Гитлеру свои доводы, пока тот со страшным криком не выгнал его. Немцы остались в том котле и в конечном счете капитулировали. Между прочим, по этой истории видно, что в штабе Гитлера кто-то иногда осмеливался противоречить фюреру. В ставке Верховного Главнокомандующего Сталина это исключалось.

9 мая 1945 года я сидел в штабе где-то в Литве. Ночью, прослушав победную речь Сталина, мы выхватили свои пистолеты, у кого были автоматы – схватили их и начали стрелять в воздух. Пошла такая пальба! Один летчик рассказывал потом, что вид с воздуха был потрясающий – вся Курземе полыхала этими выстрелами.