Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Третьим нашим проектом стала квартира в Маунтин-Вью, служившая общагой. Наши Н-1Вшники переезжали, студентов приезжих тоже не стало. А состояние квартирки совсем не радужное. Её тоже следовало отремонтировать. В частности, мы там полностью поменяли кухню. Кухонный гарнитур я своими руками собрал из деталей, пришедших в коробках. Если бы довелось еще раз собрать, то второй вариант сделал бы намного лучше.

Эту квартиру можно было, конечно, сдавать. Но цены на аренду упали, и при таком раскладе нам пришлось бы по тысяче в месяц за нее доплачивать. Если бы тогда я знал, что через три года эта квартира вырастет в цене на 200 тысяч! Оставил бы, не задумываясь. Но так всегда: если бы знал до, что узнал уже после, то был бы очень богатым. А на тот момент я радовался, что мы избавились от этой квартиры без потерь. Продали ее на 25 тысяч дороже, чем купили два года назад. Этой разницы как раз хватило, чтобы рассчитаться с риелторами и сделать ремонт.

После года строительных и отделочных работ я себя чувствовал почти строительным подрядчиком.

Утром 11 сентября нас разбудила телефонным звонком сестра жены. Ей в свою очередь позвонила дочь из Нью-Йорка, которая работала в центре города, в небоскребе, выходящем окнами на башни-близнецы Всемирного торгового центра. Первый самолет врезался в здание Северной башни на ее глазах. Все, что сказала нам сестра жены: «Срочно включите телевизор!»

Мы включили телевизор и стали спросонья смотреть. Там шел какой-то сюр с горящим зданием, явно очередной фильм ужасов. Такие фильмы целыми днями идут по разным каналам, с точки зрения видеоряда нет никакой разницы. Но что-то было в этой картинке такое, отчего понемногу внутри нас всё начинало холодеть. Люди выбрасывались из окон горящего небоскреба и странно как-то летели вниз, не по-киношному, не картинно.

И тут появился второй самолет. Летел он себе как-то обыденно. Летел и летел. И до последнего мгновения, до самого физического касания со вторым «близнецом», казалось, что он должен продолжить свой путь стороной. Но он вонзился в здание со взрывом, с шаром огня и облаком дыма. В кадре кричали люди, – тихо, они находились далеко. Но был еще голос комментатора, и он был громким, и этот голос выражал столько эмоций, что поверить в реальность происходящего у нас на глазах было еще труднее. Такого не бывает в реальном мире!

Потом здания обрушились. По улицам Нью-Йорка бежали люди в облаке цементной пыли. В воздухе кружились бумажки, будто с десятка военно-транспортных самолетов одновременно на город скинули листовки. Сколько же у них там камер установлено в разных точках города!

Потом наступило всеобщее оцепенение. Людей охватили скорбь и горе. Траур. Одновременно взорвался ликованием рунет. На улицах поселений Западного берега плясали палестинцы.

Всеобщим было не просто желание рассчитаться с теми, кто поднял руку на тысячи невинных жизней, а святая уверенность, что от них камня на камне не оставят. По всем каналам транслировали рассказы очевидцев, интервью с родственниками погибших. Автомобили по улицам ехали с громадными звездно-полосатыми флагами, и с крохотными тоже, и просто с распечатанными на принтерах звездно-полосатыми листочками. Из магазинов исчезло моментально всё с изображением национальной символики: значки, открытки, плакаты. В первую очередь – флаги, конечно. Ничего нельзя было купить еще пару недель.

Я вырезал себе простенький флаг из лежавшего в офисе журнала и прикрепил к стене. Поймал себя на мысли, что молюсь как-то безотчетно за нас, оставшихся в живых, и за тех, кого уже нет. Нашел дома кипу, которую держу на всякий случай, и несколько дней в ней ходил. Не могу объяснить почему. Многие окружающие удивлялись. Рационального объяснения у меня нет. Это была просто внутренняя потребность, порыв.

В местах скопления людей, в больших магазинах, шел сбор денег в фонд помощи пострадавшим. Возле коробок для пожертвований стояли пожарные – молодые простоватые парни в парадной форме. Как на посту. Очень много пожарных погибло там, в огне и под обломками, спасая людей. На пожарных в те дни вообще без слез смотреть было невозможно.

Потом наступил день, о котором все заранее условились в интернете. Мы вышли из своих домов на тротуары, поставили там столики или просто держали свечи в руках. Вся страна одновременно зажгла свечи и стояла в минуте молчания. Сигналили в знак солидарности водители проезжавших мимо автомобилей. Мы и сами не знали, какой мы монолит!

По телевидению крутили ролик «I am an American». Два десятка людей различного этнического происхождения, с разными акцентами, с разными ударениями и интонационными деталями, произносили на камеру только одну фразу: «I am an American!»

Когда стало возможно купить флаг, я купил большой и красивый, с крепежом, и прикрутил шурупами к лицевой панели гаража нашего дома в Саратоге.

Другой во многих отношениях. Что-то из тогдашних изменений мы видим и сейчас, например, меры безопасности в аэропортах. А что-то оказалось временным и позже сошло на нет.

В частности, сразу после этих событий люди стали массово отказываться от полетов на самолетах. Если можно доехать на машине – поедем. Надо лететь – воздержимся. Это сильно ударило не только по авиакомпаниям, но и по отелям, и по индустрии туризма тоже, хотя им всем уже и так досталось от тогдашнего спада в экономике.

Задолго до 11 сентября мы забронировали неделю на Рождество в Лас-Вегасе. И оказались там через два с половиной месяца после этих печальных событий. Это была наша далеко не первая поездка в Лас-Вегас, но такого я не припомню: город казался полупустым. Не было приезжих из других штатов. В основном калифорнийцы и жители Колорадо, приезжавшие на машинах. Цены в отелях упали резко, аналогично и в ресторанах, и в розничной торговле в целом. Таксисты просто ошалели от безделья. Настроение местных жителей и работников сервиса (а мы с другими почти не сталкивались) было почти подавленным.

Даже те, кто приехал встретить Рождество в Лас-Вегасе, опасались выходить в канун на шествие по Стрипу (главной улице, Лас-Вегас Бульвар), поскольку ходили слухи, что в толпе могут быть взрывы или какие-то другие акции.

Со временем страхи перед терактами на транспорте и в местах массового скопления людей развеялись. Хотя в подкорке Америки это до сих пор присутствует.

Я ходил в опустевший офис школы, находил себе какие-то занятия, но, честно сказать, маялся от безделья. На этом фоне меня потянуло к литературной деятельности. Я написал на «Привете», незадолго до ухода оттуда, несколько историй о том, как работал в разных компаниях. Потом мне захотелось что-нибудь написать для приличного журнала, и я спросил редактора в журнале «Компьютерра», не возьмут ли они материал по теме написания резюме. Мне предложили сначала написать статью и показать им. Пришлось сочинять «впрок». Но материал им пришелся ко двору и был опубликован в сентябре 2002 года под названием «Резюме по-американски».