Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Еще через часа два, в районе 9 утра, нам удалось отвезти родителей Сережи поспать. Последний раз я их видел в пять вечера – привез в госпиталь девочек из банка, которые принесли собранные сотрудниками четыре с половиной тысячи долларов.

Состояние родителей было немного получше, хотя отец вроде так и не поспал.

В пять часов Сергея повезли на сканирование мозга, чтобы невролог мог сравнить этот скан с предыдущим. У ребят сейчас (6 вечера) отключены телефоны. Мы ждем от них вестей о том, что скажет невролог.»

Родители Сергея выехали из Пинска в Минск, оттуда летели с пересадками, в дороге находились почти двое суток и очень устали. Настроение у них было – сами понимаете… В госпитале мы два часа просто сидели, никому до нас дела не было, мы сидели и ждали, пока придет врач. Серьезности ситуации никто из нас не сознавал, поскольку до этого врач мало рассказывал о состоянии пациента, дескать, посторонним не положено, только близким родственникам.

Когда врач сначала про позитивные сдвиги заговорил, нас всех охватило чувство облегчения: ну, слава Богу, пошел на поправку! Но потом врач перешел в совершенно другую тональность: даже если парень выживет, что маловероятно, то его мозг практически разрушен. Никакой надежды на возвращение в строй в какой бы то ни было форме, это невозможно, просто исключено. Сейчас жизнь Сергея поддерживается приборами, которые за него дышат и проч. Надо дать Сергею спокойно уйти, отключив приборы, и родители должны принять это решение. Для этого их и вызвали.

Никогда раньше я синхронным переводом не занимался. Просто по необходимости пришлось. Слова хирурга, совершенно лишенного эмоций китайца лет 35, в моей голове не оставляли следа. В уши входили, голосом выдавались наружу, но ни понять, ни принять их сознание не могло. Пока я переводил, то как бы находился в отключке.

Реакция родителей, тем более с дороги, тем более неподготовленных, была настолько отчаянной и горькой, что второй раз такое увидеть не захочет никто. Они наотрез отказались отключать Сергея от приборов, сказали, что он выживет, что они будут бороться до конца. Китаец понимающе покивал головой и ушел. О чем он думал в этот момент, сказать трудно, внешне никаких эмоций он не выражал. Сам я в такой ситуации оказался впервые и совершенно опешил.

Прошло ещё несколько очень тяжелых дней, когда я знал то, о чем не мог сказать другим людям. Просто потому, что они верили в лучшее. И кто я такой, чтобы эту веру у них отнимать? Внешне состояние Сергея улучшалось. Имелись многочисленные признаки постепенного возвращения сознания. Восстановилось самостоятельное дыхание. Но хирург-китаец сказал мне, как будут развиваться события дальше, выразив при этом сожаление, что родители эмоционально не могут принять неизбежное.

Нарисованная врачом картина выглядела так: парень будет находиться на искусственном питании через вену. Организм, находясь на постельном режиме, без движения, будет ослабевать. Иммунная система не сможет бороться с инфекциями, и смерть наступит неизбежно от простуды или любого другого заболевания.

В это же самое время десятки людей на форуме выражали веру в выздоровление Сергея. И деньги присылали, и слова поддержки. Накал эмоций невероятный. И родители, и Наташа – все клялись-божились, что чудо должно произойти и непременно произойдет. Эта мысль пробивалась и в моё материалистическое сознание: разве чудеса не случаются иногда?

Все разрешилось без вмешательства извне. Никто не отключал приборов. Ночью случился еще один разрыв сосуда в мозгу. Сергея не стало. Встал вопрос о похоронах и расходах на похороны, в частности.

Родители считали, что Сергей должен быть похоронен в США, сам бы он решил именно так, ведь он мечтал об Америке, и должен остаться здесь. Но с местом на кладбище было сложно, это довольно дорого даже в самом скромном варианте.

Местный священник отец Владимир неоднократно приходил к постели Сергея, утешал Наташу и с нами тоже много говорил о жизни и смерти, объяснял, как религия на это смотрит. Во время «мозгового штурма», происходившего дома у священника, в Пало-Альто, рядом с храмом, отец Владимир совершенно неожиданно вспомнил, что в собственности прихода есть свободное место на кладбище. Оно было завещано одной прихожанкой, которая уже умерла. Ее могила занимает только половину участка, вторая половина свободна. Перед смертью женщина завещала отдать это место достойному человеку, который будет нуждаться в последнем пристанище. Эта женщина была глубоко верующей, она перенесла в жизни много трагедий, пережила двоих детей. Мы все чувствовали какую-то знаковость, не случайность этого места, что ли.

Место на кладбище решило финансовые проблемы. Денег, собранных сотрудниками банка и форумчанами, хватило на все остальные расходы, связанные с погребением.

Я сделал поиск в интернете, чтобы подобрать какие-то достойные слова в качестве эпитафии. Хотелось избежать шаблонных фраз. Нашлось двустишие, которое мне понравилось:

Одной звездой стало меньше на земле.

Одной звездой стало больше на небе.

Рукой Сережиных родителей это двустишие превратилось в надпись, которая теперь на века вырезана на камне: «Одной звездой на небе стало больше».

Все мы, кто знали Сергея, помним его 26-летним и всегда будем помнить таким. Он навсегда останется молодым.

Моя жена Светлана занималась установкой надгробного памятника и не могла найти подходящей фотографии. Тогда она взяла фото, где улыбающийся Сергей был снят в январе 2007 года в лесу, с большим белым грибом в руках. И сейчас на памятнике вы видите лицо Сергея с этой фотографии.

Работая в США преподавателем или инженером, я практически не сталкивался с негативным отношением к себе лично и к тому, что я делаю. Да это и понятно, круг людей, которые теоретически могли бы так поступить, предельно узок: коллеги по работе, небольшая компания близких людей, друзья…

Другое дело – школа. Тем более такая, как наша, где ставка на кону безмерно высока. И речь даже не о двух-трех тысячах долларов, эквивалентных двухмесячной арендной плате за квартиру с одной спальней. Речь об оправдавшихся или, наоборот, несбывшихся надеждах и мечтах. Либо ты станешь успешным человеком среди других успешных людей, либо в собственных глазах превратишься в посмешище для патологических лузеров, которых коробит и выворачивает наизнанку от одной только мысли, что, случись тебе прорваться, их братии станет одним меньше.

Кроме того, чем больше разных людей вовлечено в процесс, тем больше тех или иных причин для недовольства. Избежать этого нельзя. То, что приводит в восторг одного, возмущает другого. И наоборот. Даже такой безобидный фактор, как содержание учебного курса: одному программа кажется слишком простой, другому – слишком сложной. Конечно, ведь люди разные, у них разный возраст, образование, степень сообразительности, пользовательские навыки…