Илья Кнабенгоф - Анатомия шоу-бизнеса [Как на самом деле устроена индустрия] [litres]

СДЕЛАЙ ОДИН РАЗ И СРАЗУ ХОРОШО!

Ибо любая ошибка или недодел повлечёт за собой уйму горемычную времени и сил на исправления того, что было сделано «на отлюбись». И пока ты барахтаешься с запутанными снастями, замазываешь смолой дырявые борта и на скорую руку пытаешься зашить рваную парусину, корабли твоих конкурентов уже скрылись за горизонтом с грузом пиастров, показав тебе в подзорную трубу спущенные до колен штаны.

Так вот, в своём коллективе я пред строем личного состава озвучил простое правило: на боевом посту каждый боец должен быть трезв, собран, выполнять боевую задачу безупречно и полностью отвечать всему, что несёт команда в целом. Это есть командный дух и братство. А это значит: даже если ты оголтелый фашист, мизантроп и потенциальный маньяк, но при этом играешь с хиппи в регги-группе, где все остальные участники сплошь кришнаиты и выходцы из Анголы с ослепительной улыбкой доброты за весь мир, будь любезен морду лица своего пред людями – на сцене, на автограф-сессии, в студии, на гастролях – сделать такой, чтоб все дети тебя с ходу принимали как минимум за доброго волшебника или мать Терезу. Значок на груди «Миру мир», пионерская улыбка юного гагаринца, и на все вопросы журналистов чёткий ответ: «Все люди – братья и сестры! Любовь!» А вот когда твоя работа закончилась и ты закрыл за собой дверь гостиничного номера и остался наедине с собой, ты можешь снова и сколько хочешь стоять в слезах любви на коленях перед портретом Джека-потрошителя, можешь кричать «White power forever!», смотреть репортажи с кровавых детских боёв без правил, строить планы по реконструкции Освенцима, трахаться с козой и т. д. Всё это – твоё личное дело, и каждый в ансамбле по этому поводу должен пасть закрыть и принять как данность. Да, этот парень у нас странный (смущённая улыбка), никто не идеален.

Но пока боец на посту (а это не только сцена, повторяю, но везде, где индивидуум олицетворяет участника своей рок-группы пред кем-либо), святой долг – защищать свой корабль и всячески блюсти его интересы. Так что, выходя на публику или к братьям по группе, снял любимую нацистскую фуражку, надел галстук в горошек и всем с улыбкой запел: «Хари Рама, дорогие братья и сестры, воистину Африка – наше всё!»

Это не лицемерие. Это уважение к братьям по оружию. Это профессионализм. У вас одна общая цель на корабле – ваша победа в бою, ваша добыча во всех её аспектах. И чтоб вам за всё это ничего не было! Всё остальное – за закрытыми дверями. И вот по поводу всего, что творится «за дверями» группы, и это касается абсолютно всего личного – взаимоотношений, увлечений, казусов и конфузов, кто, когда, с кем и сколько, – у всего этого есть мудрая американская пословица, и зарубите её себе на рукоятке боевого топора:

«ВСЁ, ЧТО ПРОИСХОДИТ В ЛАС-ВЕГАСЕ, ОСТАЁТСЯ В ЛАС-ВЕГАСЕ!»

Не лезьте друг к другу с подкалывающими вопросами о подробностях, словно пубертатная девочка в туалете на переменке к подружкам. Личные приключения каждого – личные. Вы – взрослые люди, уважающие друг друга. И поэтому в дороге будьте друг к другу терпимее, тактичнее, заботливее. Каждый может помочь кому-то что-то донести, уступить более комфортное место, если видит, что коллега не в лучшей форме или настроении. Помните, что один человек в коллективе (любой) способен свести к нулю усилия всех остальных, если он не учитывает данной позиции командного мышления. И это также может стоить вам карьеры всей группы. И оно таки случалось, дорогой коллега, и не раз.

– Папа, а что нужно, чтобы «БИТЛЗ» воссоединились?

– Всего три пули, сынок, всего три пули…

Дорога, уважаемый коллега, будет твоей жизнью, если у тебя всё сложится удачно. Ты будешь жить в поездах, самолётах, автобусах и автомобилях. Реже – в трясущейся собачьей упряжке или на верблюде. Тут уж как карма ляжет. Поэтому привыкай жить в таких условиях. По прошествии первых пяти лет постоянных гастролей вещи собираются за минуты по заученному паттерну.

Группа «Король и Шут» в середине двухтысячных уезжала в очередные затяжные гастроли по стране. Парни готовились минимум два месяца провести вдали от дома. Пришли все к поезду. С чемоданами и сумками. Кто что набрал для комфорта и уюта. Вес приличный. И тут последним подходит Миша Горшок (вокалист), а в руках его практически пустой полиэтиленовый пакет. Парни его: «Горшок, а где вещи? Мы ж на два месяца уезжаем!» На что Горшок невозмутимо: «Ну так, я взял зубную щётку, книжку и микрофон!»

Ту же ситуацию я пережил, когда впервые поехал в Индию. С нами отправлялся в путешествие бывалый человек, наш друг Митя Гоблин (хозяин известной московской компании по продаже рок-атрибутики), который объехал полмира. Мы старались не ударить лицом в грязь, собрали самое необходимое. Получилось по рюкзаку на человека. Как положено: тёплые вещи, лекарства на экстренный случай, фотоаппарат, зарядки, носки и прочее. В общем, рюкзак как рюкзак. И пришёл на встречу в аэропорт наш бывалый проводник Митя. С пустым маленьким рюкзачком-котомкой на спине. На дне этого рюкзачка лежала всё та же зубная щётка, лёгкие шорты и «кенгуруха». Мы с опаской посмотрели на Митю, который собирался с нами в месячное путешествие по Индии. И на молчаливое наше удивление Митя ответил: «На всё остальное у меня есть в кармане паспорт и банковская карта! Кстати, плавки на мне».

Есть с кого брать пример, коллега. Учти, что в дороге каждый лишний килограмм – это твои мучения, твоя больная спина, твоя верига в то время, когда ты, смертельно уставший, еле плетёшься после концерта. А в следующем городе хочешь не хочешь, а улыбайся и танцуй!

Годы ушли на то, чтобы определить список важных вещей, которые нужны в дороге. Это тебе не на курорт скататься по программе «Бери плавки и деньги». Это гастроль, уважаемый коллега. В пути с тобой могут произойти различные казусы.

Наш тур по востоку России заканчивался в Красноярске. До него было порядка пятнадцати городов в заезде, а на дворе стоял декабрь. И надо же такому случиться, что опосля Красноярска нам светом в оконце засветил концерт в Израиле. Мы сели на самолёт в Красноярске. Температура на лётном поле приближалась к заветной цифре 30 со знаком минус. Закутанные по самое баловство, в шерстяных шарфах и шапках, окуклившись в пуховики, хрумкая по снегу в зимних тёплых пухликах, мы поднялись на борт, запихнув себя в проём двери самолёта. Долгий полёт через Москву. И вот мы в аэропорту Тель-Авива. Без задней мысли мы надеваем на себя всё своё шмотьё (а куда ж его девать?) и выходим из самолёта на трап. И первое, что я вижу, – это мужик, который идёт по лётному полю голый по пояс, в пляжных сланцах и гавайских расписных трусах. На термометре ихнее прохладное +28. И я стою в своём сибирском пуховике, в ушанке, чуть ли не в валенках и смотрю на всё это. На пальмы, на людей, истекающих потом в майках, на палящее солнце Иудейской пустыни. И моё лицо обдувает случайный ветерок как будто из только что открытой после выпечки пирогов духовки. И произношу ровно то же, что и пингвины, прибывшие в Антарктиду в мультике «Мадагаскар»: «Полный привет!»