Сол Слэш Хадсон - Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове [litres]

Еще с нами жил Адам Дэй. Это техник по гитаре, который работает со мной уже девятнадцать лет. Адам тогда переехал к нам, и, несмотря на то что наши профессиональные отношения с тех пор только крепли, это был последний раз, когда Адам жил в непосредственной близости от меня.

Примерно тогда же мы снимали клипы для альбома Lies, возглавлявшего чарты, и для альбома Appetite. Клип на песню Patience мы снимали в двух местах. Сначала в студии «Рекорд Плант», где мы записывали эти песни. Там мы отсняли кадры с живой музыкой. Остальное – где разные сцены с каждым участником группы – мы снимали в отеле «Амбассадор», где стреляли в Бобби Кеннеди. «Амбассадор» тогда не работал как отель, зато там можно было снимать клипы и фильмы.

У меня было две подаренных змеи, когда я еще жил в квартире на Ларраби: двухметровый краснохвостый удав по имени Пандора – подарок Лизи Флинт, дочери Ларри; и трехметровая самка бирманского питона по имени Адриана. Обе жили в шкафу у меня в спальне, и обе снялись в том клипе. Я тогда только перевез их в новый дом и помню, как в день съемок отправил за ними Адама, а он вернулся совершенно перепуганный – и без змей.

– Э… ну, в общем, я пытался их взять, – сказал он, явно нервничая. – Но они не в клетке, они ползают по твоей кровати.

Так что мне пришлось вернуться домой, чтобы забрать их самому, потому что больше никто бы туда не пошел.

Я очень хорошо помню тот день; я только начинал превращаться в одного из тех наркоманов-музыкантов, которые считают, что то, что они делают, настолько банально и общепринято, что им можно заниматься этим в открытую. Я появился на площадке, которую весь день готовила для нас целая толпа операторов и осветителей, и заперся в туалете. Теперь я был гитаристом, чья репутация идет впереди него, и я ее оправдывал. Я провел там восемь минут, вышел обдолбанный и улегся на кровать, обернувшись удавом. Я почти ничего не делал, а команда просто снимала то, что нужно. По-моему, я никому даже слова не сказал за весь день. Должно быть, выглядело это сюрреалистично. На дворе уже были восьмидесятые, а не конец шестидесятых. В шестидесятых музыканты путешествовали со своей свитой и занимались подобным дерьмом. Я был одиноким гитаристом с домашней змеей, я делал свое дело, играл свою роль.

Поснимав какое-то время жилье, я сделал то, что нужно сделать любому, у кого появились деньги: купил дом, как велел мне мой менеджер. Я по-прежнему не имел ни малейшего представления о своем будущем или о том, как обращаться с деньгами; у меня вообще не было никаких материальных устремлений. В тот момент я почти ни на что не тратился; деньги все еще оставались для меня абстрактным понятием. Вещи никогда не имели для меня значения, хотя внезапно все вокруг стали очень ими интересоваться.

Я нашел дом недалеко от Лорел-Каньона, района Лос-Анджелеса, который меня успокаивал: он напоминал мне о лучших временах моей юности. Я купил свой первый дом на Уолнат-драйв, недалеко от Кирквуда, сразу за Лорел-Каньоном, который был известен как Уолнат-хаус. Кстати, Уолнат-драйв находился недалеко от той улицы, где Стивен трахнул тридцатилетнюю девушку на вечеринке у Алексиса много лет назад.

Уолнат-хаус представлял собой небольшую уютную жилплощадь с двумя спальнями, нуждающуюся в дизайне интерьера, поэтому мне показалось естественным нанять команду, которая оформляла декорации к клипу Patience , чтобы они превратили мой новый дом в подобную цыганскую лачугу. Всю мебель они покупали в комиссионных магазинах и антикварных мебельных лавках, и, пока они все это собирали, я переехал к нашей международной журналистке Арлетт. Ее наняли еще тогда, когда мы играли первые три английских концерта в клубе «Марки». Она отнеслась ко мне по-матерински, вероятно, потому что в то время я был как бездомный щенок. Она разрешила мне взять с собой змею Клайда, который некоторое время жил у Дела Джеймса, а еще Пандору и Адриану. Туда же, в гостиную ее двухкомнатной квартиры рядом с Синтией и Сан-Винсенте в Западном Голливуде, где Арлетт по-прежнему живет, я взял кучу других змей. Она невероятно великодушно разрешила мне перевезти к ней всех моих домашних животных. К сожалению, ей пришлось иметь дело и с моей безудержной героиновой зависимостью: каждый вечер не один, так другой сомнительный тип стучал ко мне в окно… технически к ней в окно. Я знал, что Арлетт не большая поклонница моих рептилий, но еще меньше ей нравилось то, что я не спал ночами, ширялся героином и что в предрассветные часы к нам заходили какие-то нежданные гости.

Со змеями произошла забавная история. Поначалу Арлетт их боялась, но потом, без всякой поддержки с моей стороны, превратилась в настоящую фанатку. В конце концов, я подарил ей детеныша бирманского питона, который вырос до четырех с половиной метров в длину. Они стали большими друзьями. Она брала его с собой купаться, принимала с ним ванну и разговаривала, как с собакой. Арлетт была убеждена, что змея как человек и понимает все, что она говорит, и, должен сказать, питон вел себя соответственно.

Арлетт очень беспокоило мое благополучие, и она указала мне на очевидный факт: из жизнерадостного алкоголика я превратился в злого монстра-наркомана, не имеющего ничего общего с тем Слэшем, которого она знала. Я знал, что Арлетт права. Я знал, что не выгляжу здоровым и не чувствую себя здоровым. Я прожил с ней три или четыре месяца, но мало что изменил в жизни.

Зато я занялся перестройкой своего дома. Дом превратился в цыганский опиумный притон, как я и хотел: рабочие заново отделали всю лепнину и дерево и покрасили все комнаты в темные цвета. Кухня была темно-зеленой, как лес, а моя любимая ванная комната для наркотиков – полностью черной. Другую комнату выкрасили в темно-синий, а гостиную – в темно-фиолетовый. А в одной комнате чувствовалась сепия, как в старом вестерне. Еще я купил себе свою первую машину в комплект к дому – это была «Хонда Си-Ар-Икс», и, как и все мои прежние машины, она была черной внутри и снаружи.

В то время я был совершенно неуправляем. Помню, как пришел на встречу с подрядчиком, чтобы поговорить о ремонте ванной комнаты, и подумал, что если мы снюхаем несколько дорожек, это растопит лед в отношениях.

Мы стояли в ванной, и он рассказывал мне о том, что нужно сделать.

– Да, да, круто, чувак, – сказал я. Я закрыл крышку унитаза и разложил четыре толстые дорожки. – Хочешь одну?

Он казался довольно встревоженным.

– Нет, нет, спасибо. Я на работе, – ответил он.

– Ладно, круто, – сказал я. – Тогда я и твою снюхаю.

– Дело не только в этом. Сейчас восемь утра, – добавил он, виновато извиняясь.

В тот момент я представлял собой какое-то кошмарное клише из всего, что этот парень когда-либо слышал о рок-звездах, причем в одном лице. И более того, его наняли для того, чтобы превратить мою дополнительную ванную комнату и ее огромное угловое джакузи в гигантский змеиный террариум, занимающий четверть комнаты. Он решил построить стеклянные стены от пола до окна в крыше над ванной, которую нужно было приподнять, а еще добавить несколько лестниц из органического стекла, чтобы на животных можно было смотреть из любой точки. Мне не терпелось заполнить этот террариум деревьями и всяким барахлом, которое любят змеи. В Уолнат-хаусе у меня было около девяноста змей и разных рептилий: ящериц, кайманов и прочих.