Софья Самуилова - Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Великим постом диспуты в городе прекратились, но дела стало не меньше. Круги по воде распространялись все дальше, эпидемия диспутов перекинулась в села; сельские священники ехали в город и просили помощи. Один-два имевшиеся в городе экземпляры записей были каплей в море, да и опасно было рисковать ими, пришлось переписывать еще и еще. Писали под копирку, по два, по три экземпляра. Трудов не жалели, даже Юлия Гурьевна отрывала время у необходимого отдыха и проводила вечера за перепиской. Возникло новое затруднение – не хватало бумаги, она была дефицитным товаром. Покупали любую, даже муаровую почтовую, по три копейки за листочек. Такой расход оказался чувствительным для кармана отца Сергия, пришлось предлагать оплачивать стоимость бумаги. Батюшки платили беспрекословно, охотно заплатили бы и за работу, если бы кто-нибудь взялся переписывать за плату более крупные вещи, но таких людей не было.

Один экземпляр тетради «Был ли Христос», включавший речи отца Сергия, Роньшина и Кости, как нельзя более кстати попал в Березовую Луку, к старому соседу и другу отца Сергия, отцу Григорию Смирнову. Березовские безбожники, подчиняясь моде, тоже подготовились к диспуту и пригласили батюшку. По правде, они никак не ожидали, что пожилой, рано потерявший память отец Григорий примет их предложение. А он не только принял, а прочитав по тетрадочке все, что считал нужным, отбил у своих противников охоту повторять рискованный опыт. До отца Григория дошло короткое, но сильное определение, которое сделал о нем организатор диспута: «Старый ч.».

Отец Григорий всегда был очень щепетилен и чувствителен ко всякой грубости, но этим определением он гордился.

Отец Александр Моченев не принимал участия в распространении литературы, но у себя имел полный комплект всего и с удовольствием хватался за каждую новинку. Когда отец Сергий заходил к нему, отец Александр вдруг выносил какую-нибудь книгу издания Сойкина или Тузова и с загоревшимися глазами указывал напечатанные на обложке длинные списки выпускавшихся издательством книг.

– Посмотрите, какое богатство! – с сожалением говорил он. – Почти все это мы, когда учились, могли брать в семинарской библиотеке, а не брали, не интересовались. И потом, на приходе, могли без труда оторвать несколько рублей и выписать то одно, то другое. Так нет, выписывали какие-нибудь журналы с приложениями, «Вокруг света» или «Природа и люди», а об этих книгах не думали. А теперь хоть локти кусай!

В Костином классе приступили к изучению происхождения жизни. Учительница Анастасия Александровна Ахматова вкратце изложила две основные теории – самозарождения и перенесения зародышей из других планет (теория Аррениуса). Потом она неожиданно предложила: «Чтобы детальнее познакомиться с этими теориями, мы устроим… ну, что-то вроде диспута. Один будет защищать теорию, другой опровергать. Начнем с наиболее распространенной – теории самозарождения. Кто будет защищать ее? Ты, Скородумов? А опровергать? С-в? Хорошо. Подготовьтесь, через неделю мы вас послушаем».

Через неделю получилось так, что, выслушав обоих противников, Анастасия Александровна сказала: «Да, приходится признать, что эта теория несостоятельна». Отсюда логически вытекало, что нужно принять теорию Аррениуса. По этой теории Анастасия Александровна диспута не назначала, ученики сами организовали его.

– Давайте соберемся через полторы недели, в воскресенье, – предложил кто-то. Скородумов будет докладчиком, С-в – оппонентом. Возьмешься?

– А что же? Конечно, возьмусь.

В речи, рассчитанной на школьников-старшеклассников, Костя вложил все свои знания и все свое остроумие. Имея дело с товарищами, он не стеснялся применить какой-нибудь специально школьный оборот или лишний раз пошутить. Пример «петухов» показал ему, что шутка иногда очень помогает. Вот отдельные моменты его речи.

– Наука не противоречит религии. Верующие говорят, что мир и жизнь сотворены Богом, а ученые – что они созданы силами природы. В этом так же мало противоречия, как и в том, если кто скажет, что сочинение написано Бурениным, а другой возразит – нет, чернилами. Деятель – Буренин, чернила – средство. Так и во вселенной. Деятель – Бог, природа – средство…

– Поговорим о возможности занесения жизни с других планет. Мы недавно учили, каковы размеры вселенной. Небесные тела отстоят друг от друга на тысячи и миллиарды световых лет, и среди всех, которые поддаются изучению, не нашлось ни одного, на котором была бы обнаружена жизнь. Но предположим, что в те времена, когда Земля только что сформировалась, где-то существовало такое тело, с которого во все стороны распространились зародыши жизни. Сколько же должно быть этих зародышей, чтобы в неизмеримой вселенной некоторые из них могли попасть на Землю – представляющую в этой вселенной микроскопически малую точку? Возможность этого практически равна нулю, разве только допустить, что «жизнь» организованным порядком устремилась прямо на Землю. Но и тогда ей предстояло преодолеть невероятные трудности. Несясь по мировому пространству, «жизнь» в течение длительного периода, исчисляемого энным количеством световых лет, должна была подвергаться действию холода, достигающего в мировом пространстве, как вы знаете, более тысячи градусов Цельсия [106]. После этого, попав в земную атмосферу на метеорите или космической пылинке, или еще как, «жизнь» сразу же перейдет в раскаленное состояние, измеряемое несколькими тысячами градусов. Если бы при такой обстановке «жизнь» сохранилась, это было бы чудом, далеко превосходящим чудеса христианской религии, вроде трех отроков в вавилонской печи.

Мне возразят, что «жизнь» могла сохраниться в глубоких трещинах крупных болидов, где температура значительно ниже, чем на поверхности. Но если эти трещины узки, то при полете сквозь земную атмосферу они должны накрепко заплавиться и похоронить в себе «жизнь»; если же достаточно широки, то температура там будет та же, что и на поверхности. И в том, и в другом случае можно сказать вместе с поэтом: «Тише! О „жизни“ покончен вопрос»…

…Если «жизнь» вещественна, то ей бы не поздоровилось, а если нематериальна, тогда другой вопрос, но и другой разговор…

Но допустим, что «жизнь» преодолела все эти препятствия и расселилась на Земле. Тогда нужно ответить, откуда же она взялась на той, самой первой планете. Что ни говори, а вопрос все равно остается открытым…

Ребята построили свой диспут по образцу недавно слышанных, так что Костя разделил весь материал на две речи, но сказать ему удалось только первую. Во время нее школьные активисты (сами же и предложившие диспут) беспокойно шушукались между собой, а потом секретарь комсомольской ячейки Федотов заявил, что они поступили неосмотрительно, допустив диспут без согласования с руководством, и что поэтому его нужно отложить до тех пор, пока не будет получено разрешение от начальства. Разрешения такого, конечно, не последовало. Вместо того через несколько дней зав. школой И. Я. Родионов вручил Косте справку, что он исключается «как не поддающийся влиянию школы и разлагающе действующий на учеников».