Софья Самуилова - Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Николай Потапович служил в Острой Луке еще до приезда отца Сергия и первые два года с ним. Тогда он страшно пил и, мало того, в пьяном виде безобразничал. Помучившись с ним, отец Сергий порекомендовал ему перевестись в другой приход, подальше от пьяниц-дружков. Антонина Петровна, жена Николая Потаповича, горячо поддержала эту мысль, и они перебрались в Липов ку. В Острой Николай Потапович опять появился в 1918 году, уже в качестве учителя, а года через полтора опять стал псаломщиком. От водки он за это время отвык, исчезла и другая причина столкновений с отцом Сергием. Тогда, в 1906–1907 годах, Николай Потапович за службой торопился и читал так быстро, что трудно было разобрать. Отец Сергий требовал более медленного и более отчетливого чтения, повторяя советы опытных старых священников, предупреждал, что так «язык переболтается», т. е. Николай Потапович привыкнет глотать и пропускать слова и окончания слов и тогда ему будет очень трудно исправить этот недостаток.

Николай Потапович то подчинялся ненадолго, то иногда начинал читать уже с невозможной медлительностью, видимо, ожидая, что молодой настоятель поторопит его и тогда можно будет сказать: «На вас не угодишь». Но отец Сергий молчал, только думал: «Посмотрим, кому первому надоест».

В настоящее время, сделавшись серьезнее и опытнее, Николай Потапович читал в правильном темпе. Кроме того, он хорошо знал Церковный Устав и церковное пение, так как в свое время он окончил духовное училище. Это теперь очень ценилось; псаломщиков не хватало, в селах их все чаще заменяли грамотные старички из певчих.

Паремии Николай Потапович любил и всегда читал с большим чувством и умением, даже его дребезжащий тенорок не портил впечатления. Много лет спустя, когда дети отца Сергия слышали уже немало хороших чтецов с хорошими голосами, они нет-нет да и говорили с удовольствием: «А помните, как читал Николай Потапович?»

Как ни странно, для Юлии Гурьевны паремии явились приятным открытием. Почти всю свою жизнь она аккуратно ходила к субботней литургии, но у нее сохранилось только представление, что во время службы что-то очень долго читают, а потом начинают трогательно петь: «Воскресни, Боже, суди земли!», и в это время духовенство меняет черные, великопостные облачения на светлые праздничные. Занятая последними хозяйственными хлопотами, она так распределяла время, чтобы попасть в церковь прямо к этому торжественному моменту, и жалела, если приходила слишком рано и заставала «чтение».

Соня, будучи подростком, старалась не ходить к литургии именно из-за пения «Воскресни, Боже!» и светлых риз, о которых ей говорили; ей казалось, что они ослабят впечатление пасхальной заутрени. Евгения Викторовна не возражала, все равно кому-нибудь из них двух нужно было оставаться с Наташей, слишком маленькой, чтобы брать ее к такой длинной службе. Отец Сергий, верный своему принципу, не настаивал, только сказал однажды:

– Ты бы хоть один раз сходила послушала, ты ведь даже не представляешь этой службы.

Соня сходила и почувствовала, что пропускать субботнюю литургию почти такая же потеря, как пропустить пасхальную заутреню. Больше всего ее поразили именно паремии своей содержательностью и красочностью языка.

Помогая в Страстную Субботу 1924 года по хозяйству, девушка так торопилась и боялась опоздать, что заразила своим нетерпением и бабушку, и она пришла в церковь в самом начале чтения паремий. Юлия Гурьевна была в восхищении и только удивлялась, как она раньше не понимала их, не старалась вслушаться.

Еще долго потом то той, то другой вспоминались особенно поразившие их отрывки, по которым вспоминалась полностью и вся паремия:

… И бысть, егда бяше Иисус во Иерихоне, и воззрев очима Своима, виде человека, стояща пред Ним, и меч его обнажен в руце его. И приступив Иисус, рече ему: наш ли еси, или от супостат наших?.. (ИсНав. 5: 13)

…И возопи Илия ко Господу, и рече: увы мне, Господи, свидетелю вдовы, у нея же аз пребываю, Ты озлобил еси, еже уморити сына ея… И призва Господа и рече… Господи Боже мой, да возвратитися душа отрочища сего в онь, и бысть тако. И возопи отрочищь… И даде его матери его… (3 Цар. 17: 20–22)

…Господь царствуяй веки, и на век и еще, егда вниде конь фараонов с колесницами и всадники в море. И наведе на ня Бог воду морскую, сынове же Израилевы проидоша сушею посреде моря… (Исх. 15: 18–19)

…И отвещаша Седрох, Мисах и Авденаго… (Дан. 3: 16)

…Есть бо Бог наш на небесах… силен изъята нас от пещи, огнем горящия, и от руку твоею избавити нас, царю. Аще ли ни ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси не кланяемся… (Дан. 3: 17–18)

А история женщины из Сонама… А Книга пророка Ионы… правда, в ней всего три главы, но все они и прочитываются… а Авраам и Исаак… а восторженные хвалы пророков в честь провиденного ими грядущего Спасителя мира!.. Если начать писать наиболее ценное, придется выписать все…

И вместе с Юлией Гурьевной, остается только удивляться, как могли чтецы читать так небрежно и не довести до сердец слушателей одно из центральных мест такого глубокого по содержанию и прекрасного по форме богослужения.

После Пасхи новый благочинный надел рыженький дорожный подрясничек и новые лапти и «поехал» по округу.

Народ в степном и полустепном Заволжье, на границе Самарской и Саратовской областей, совсем не тот, что в лесистых северных районах ближе к Ульяновску. Он исстари слыл под прозвищем «пшеничники» – до 1914 года ржи там и в помине не было, разве кто посеет немного «на посыпку скотине», и ни одна женщина не умела печь настоящий ржаной хлеб. Лапти они тоже знали больше понаслышке. В 1920–1921 годах многие надели их.

Отец Сергий наравне со своими прихожанами ходил косить сено, молотить хлеб; наравне с ними в 1921 году теребил с корнем низкорослую, не поддающуюся ни косе, ни серпу пшеницу с маленьким, тощим колосом. Наравне со всеми он обулся и в лапти, ходил в них в поле да похваливал: легко, мягко, не то что в сапогах. Народ ценил его простоту и еще больше уважал его за это. А вот прогуляться в лаптях по округу – на это нужно было иметь смелость…

Апексимов, к которому отец Сергий направился прежде всего, вообще игнорировал его как благочинного: «Унизившись перед митрополитом, не буду унижаться перед С-вым», – говорил он и держался прежних позиций, не обращая внимания на недовольство народа, и не допускал общего собрания. На предложение, сделанное отцом Сергием старосте, отчислять посильную сумму на содержание епископа ответил отказом. «С-в сам в лаптях ходит и нас хочет в лапти нарядить», – сказал он старосте.

Почти так же принял благочинного и Мячин, но отец Сергий заметил, что никольские прихожане, противники Мячина, держатся увереннее левенских.