Софья Самуилова - Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Вскоре после посещения Левенки отец Сергий снова был вынужден провести три недели в Пугачеве, где он, между прочим, заходил и к епископу Павлу, которого в первый раз видел архиереем.

А чуть ли не в то самое время, когда он вместе с приехавшими за ним Соней и Наташей сидел у архиерея, в Острой Луке снова бушевал пожар: при сильном ветре выгорела чуть не треть села, сгорели почти все гумна и много амбаров. Хорошо, что в это время, в начале июня, на гумнах оставалась одна прошлогодняя солома, да и в амбарах почти ничего не было, а новый урожай зеленым муаром переливался в поле.

Побывав у архиерея, отец Сергий, собственно, только уточнил, с каким материалом и какими вопросами он должен явиться к нему вновь. Возвратившись, он известил округ о предстоящей поездке, и снова поехали к нему священники с просьбами привезти и на их долю святого мира, и крестьяне левенские и никольские приезжали с коротенькими заявлениями (все давно сказано), заканчивающимися длинными неровными столбцами подписей.

Другие привозили сами или передавали через своих священников просьбы о разрешениях браков в пяти-шести степенях родства, о разводах. Было несколько заявлений и от своих прихожан.

Разводы были новостью в многолетней практике отца Сергия и очень беспокоили его. Он не сразу определил свою тактику в этом деле, обдумывал, советовался с другими священниками. Конечно, прежде всего, его усилия были направлены на то, чтобы как-то сохранить распадающуюся семью, примирить, усовестить виновную сторону. Того же он требовал и от других священников, требовал и их заключения о том, кто виноват, и следует ли санкционировать развод. На таком заключении настаивал епископ Павел. Если развода добивались виновники распадения семьи, их сразу же предупреждали, что они его не получат. Конечно, следствием этого являлись всевозможные неприятные разговоры, но отец Сергий твердо стоял на своем и лишь в исключительных случаях, после длинных разъяснений, принимал заявление, с оговоркой, что все равно ничего не получится.

Разговоры о нарушении супружеской верности и о подозрениях в этом происходили, разумеется, «при закрытых дверях», а о семейных ссорах говорили открыто.

– Ведь я же тебя предупреждал, – волнуясь, говорил отец Сергий молодому мужу, у которого ушла жена, не поладившая со свекровью.

– Я тогда сразу вам говорил, – нужно рубить дерево по себе. А то вот погнались за шелковыми шалями да за дорогой одеждой, взяли богатенькую да еще единственную дочку, а теперь не знаете, на какой козе подъехать. И пища ваша ей не нравится, и работать мать не заставляла, а свекровь заставляет, значит – свекровь плоха. Отрубили голову, а потом к батюшке: «Батюшка, приставь!» Трудно ее теперь приставить.

Отец Сергий замолчал, еще раз обдумывая создавшееся положение. Собственно, пришедший почти ничего нового ему не сказал, ему и так все было известно, в селе ничего не скроешь.

– Попробуй еще раз сходить уговорить, – говорил он наконец. – И я с родителями поговорю, чтобы они дочкиным капризам не потакали. А ты обещай отделиться от семьи, может быть, вдвоем вы лучше уживетесь. Только смотри, и мать потом не забывай, помогай ей, забывать ее тоже грех. Так и жену предупреди.

Бывали и другие случаи. За бедную, довольно некрасивую девушку неожиданно посватался старообрядец Перепелкин, один из самых зажиточных местных женихов, сын бывшего владельца крошечной лесопилки. Обрадованная мать быстренько скрутила дело, выдала дочь без венца, по-старообрядчески. Как раз подошел Великий пост, и отец Сергий не допустил мать до причастия. А дочь и до того еще начала бегать к матери и плакать: и муж вроде ничего, а совесть покоя не дает. Отец Сергий посоветовал ей уйти, объяснив мужу причину.

Вскоре молодой муж пришел к батюшке с просьбой присоединить его к Православию и обвенчать. Отец Сергий в это время уже не одобрял браков православных со старообрядцами, но здесь случай был особенный, фактически брак состоялся. Он предложил молодому человеку приходить поучиться основам Православия, что тот с готовностью выполнил. На Красную горку [80]его присоединили и повенчали, и молодая пара зажила как нельзя лучше.

Пока отец Сергий собирал материал для поездки, пришло известие, что владыка Павел переехал в Большую Глушицу. Добираться туда было значительно труднее, чем до Пугачева, но дело требовало своего. За полтора примерно года, которые архиерей прожил там, отец Сергий побывал у него несколько раз.

Епископ Павел жил в небольшом домике своей тещи, Анны Ивановны Бельской. Конечно, там не было никакой возможности отделить для него кабинет и приемную, но семейные как-то умели не мешать деловым разговорам. Правда, почти сразу же по приезде отца Сергия в комнате появлялась Тася, младшая дочка епископа, и просила благословения.

– Тасенька, я не имею права благословлять при твоем папе, – объяснял девочке отец Сергий.

– Да благословите уж, – добродушно отзывался владыка. – Очень уж она любит благословения собирать.

Епископу Павлу в это время было около пятидесяти лет, и он отличался приятной наружностью. Невысокого роста, довольно полный, но не чересчур, с широкой и длинной седой бородой, величавыми манерами и ясными кроткими глазами такой чистой голубизны, какая редко сохраняется у взрослых, а особенно пожилых людей.

Эта его мягкость и кротость в первое время внушали отцу Сергию опасения. Он считал, что в такое сложное время, которое они переживают, епископ должен иметь особенно твердый характер, и боялся, что при епископе Павле окончательно разрушится и без того расшатавшаяся церковная дисциплина. Но опасения оказались напрасными, новый епископ прекрасно сумел сочетать мягкость и твердость. Спустя несколько лет отец Сергий уже говорил, что епископ Павел лучший архиерей из всех, которых он знал.

После первых приветствий начинался разбор заявлений. Их именно разбирали – не перелистывали наскоро, чтобы только подписать, а рассматривали со всех сторон, обсуждали, какие последствия повлечет за собой то или иное решение не только для подавшего заявление, но и для всех в той или иной степени заинтересованных в деле.

Не принимались во внимание только интересы самого владыки, а были среди заявлений и такие, которые грозили неприятностями лично ему. Потому что виновной стороной почти всегда оказывались самые нахальные, которые не постеснялись бы при первой возможности наделать гадостей и ему.

Случалось, он в раздумье сидел над каким-нибудь документом, соображая, как ответить.

– Если написать вот так?.. Пожалуй, не поймут. А если так?.. как бы не было неприятностей… Ну, Господи, благослови. – И, осенившись крестным знамением, он писал резолюцию, грозящую неприятностями.