Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Такимъ образомъ, остался я почти одинъ дома въ уединеніи. И какъ около сего времени было у насъ, за отсутствіемъ командира моего, все тихо и смирно, да и дѣлъ по волости никакихъ особыхъ не случилось, то и началъ я время свое препровождать въ обыкновенныхъ своихъ упражненіяхъ, въ читаніи разныхъ книгъ и въ писаніи, и провелъ въ томъ болѣе осьми дней, безъ всякихъ особыхъ приключеній, а досадовалъ только, что временемъ мѣшали мнѣ тѣмъ заниматься пріѣзжавшіе и приходившіе ко мнѣ, не столько интересные и пріятные, сколько скучные го-стп, которымъ иногда я такъ былъ не радъ, что не знавалъ, какъ ихъ от себя и выжпть, и уже не одинъ разъ Затѣвалъ, для непотерянія сихъ минутъ праздно, посылать за своими ребятишками, учащимися музыкѣ, и заставливалъ ихъ играть для узнанія ихъ въ наукѣ успѣховъ. Изъ интереснѣйшихъ — же гостей, пріѣзжавшихъ ко мнѣ въ теченіе сего періода времени, былъ, во-первыхъ, родня нашъ, Левъ Савичъ Крюковъ, пріѣзжавшій къ наыъ кидать себѣ кровь п прожившій у меня болѣе двухъ сутокъ, а другой, прискакавшій ко мнѣ па почтовыхъ и совсѣмъ мною неожпдаемый, былъ то славный козловскій щоголь, котораго прозвали мы тамъ маркизомъ де-К у раемъ, или, прямѣе сказать, одинъ изъ тамошнихъ межевщиковъ, г. Ванюковъ, Николай Семеновичъ, особа весьма отличная въ Козловѣ. Онъ далъ мнѣ еще въ Козловѣ обѣщаніе ко мнѣ заѣхать п сдержалъ свое слово, п я провелъ съ нимъ вечеръ довольно весело. Онъ разсказывалъ мнѣ многое о Козловскихъ происшествіяхъ, а того болѣе о подробныхъ происшествіяхъ, бывшихъ при осадѣ и взятьѣ Очакова, наслышавшись о томъ от бывшаго при томъ и пріѣхавшаго оттуда князь Сергія Ѳедоровича Голицина, которыя повѣствованія были для меня отмѣнно интересны и пріятны и подали мнѣ послѣ поводъ къ описанію всего того въ особой книжкѣ, которая и понынѣ хранится у меня въ библіотекѣ. Я постарался угостить сего умнаго и ласкающагося ко мнѣ человѣка какъ возможно лучше, показывалъ ему свои картины и все, кидающееся въ глаза, и послѣ ужина проводилъ поскакавшаго далѣе въ свой путь въ Тулу.

Къ числу таковыхъ же пріѣзжавшихъ ко мнѣ разныхъ людей принадлежалъ и нашъ деревенскій попъ и мой прежній отецъ духовной Евграфъ. Сей, будучи превеликимъ охотникомъ говорить, надоѣлъ мнѣ какъ горькая рѣдька. Онъ пробылъ у меня без-мала двое сутокъ, и безпрерывными своими повѣствованіями и разсказами не допустилъ меня ни въ чемъ порядочно упражняться. Они мнѣ уже такъ наскучили, что не одинъ разъ я предпринималъ нарочно во время оныхъ читать и писать и иныя дѣла дѣлать, и всячески давать ему знать, что я не хочу его слушать, и что онъ мнѣ мѣшаетъ, но ничто не помогало. Онъ продолжалъ безпрерывно свое дѣло и обращался мнѣ въ тягость, и на — силу — на — силу сжилъ я его съ своихъ рукъ и проводилъ со двора, давъ ему нѣсколько рублей на дорогу.

Пріѣзжалъ онъ ко мнѣ нарочно и не безъ дѣла, и оное относилось болѣе до чудака, моего двоюроднаго братца, Михайла Матвѣевича и до его дома. Отѣ него услышалъ я, что сей жалкій человѣкъ не только не отставалъ от своего проклятаго ремесла, пьянства и драки, но часъ — от — часу становился хуже и спѣшилъ скорыми шагами къ своей погибели. Въ порок сей вдался онъ уже такъ около сего времени, что ничто не въ состояніи было его исправить, и мы дивились даже, какъ онъ еще живъ былъ. Но жалко было то, что вмѣстѣ съ нимъ погибали его дѣти. Попъ сказывалъ мнѣ, что, при его распутной и негодной жизни, сдѣлалась будто бы и самая его дочь таковою-жъ, а сынъ весь избитъ, изувѣченъ, и что не великъ прок и надежда была и въ ономъ. Далѣе сказывалъ мнѣ онъ, что за дочь его сыскался уже женихъ, и что онъ нарочно за тѣмъ и пріѣхалъ, чтобъ меня о семъ увѣдомить, и говорилъ, что, по всѣмъ обстоятельствамъ, надобно-бъ спѣшить отдавать ее замужъ. Я всему тому и вѣрилъ, и нѣтъ. Но то была правда, что чудак сей дѣлалъ величайшее пятно и безчестіе нашей фамиліи, и она сколько мною славилась, столько имъ чернилась, что, натурально, меня очень огорчало. Впрочемъ, обрадовалъ меня попъ сей привезеніемъ извѣстія, что наши дорожные хотя от крайней дурноты дороги и много безпокойства претерпѣли, но доѣхали благополучно до Серпухова.

Что касается до моихъ литературныхъ упражненій въ сей періодъ времени, то состояли они болѣе въ писаніи. Я занимался отчасти продолженіемъ своихъ экономическихъ сочиненій для журнала, отчасти затѣваніемъ кой-какихъ новыхъ письменныхъ работъ, но изъ коихъ только двѣ получили въ сіе время свое порядочное основаніе. Первое состояло въ основаніи порядочныхъ историческихъ записок, относящихся до всего нашего отечества, для пользы и любопытства потомкамъ, и въ книгу сію, какъ въ магазинъ, собирать всѣ носившіяся въ народѣ молвы и слухи, извѣстія подлинныя и летающія сочиненія и стихи, которыми, впослѣдствіи времени, я наполнилъ нѣсколько книгъ, и кои отчасти продолжаются и по-нынѣ. А второе состояло въ пристальнѣйшемъ продолженіи описанія собственно моей жизни и всѣхъ бывшихъ со мною происшествій. Дѣло сіе начато было у меня уже очень давно, но все прерывалось и я окончить давно собирался. У меня написано было уже два тома, и я довелъ исторію свою уже до пребыванія моего въ Кенигсбергѣ, но какъ первая часть оной, во время пожара, у меня сгорѣла, а вторая часть была уже переплетена, то вздумалось мнѣ написать опять вновь и первую, а буде можно-то и всю жизнь, и поспѣшить тѣмъ, покуда всѣ происшествія, а особливо бывшія въ малолѣтствѣ, были еще довольно мнѣ памятны и не позабыты, къ чему я около сего времени, а именно 24 числа генваря и приступилъ, съ котораго времени потомъ, хотя не безпрерывно, но по временамъ, ущипкамп и урывками, я и продолжалъ сіе дѣло, даже до самыхъ нынѣшнихъ временъ и написалъ уже многія части. Всѣми сими разными писаніями и занимался я во всѣ свободные часы, даже до 26 генваря, въ который день была опять старушка теща моя именинницею. И какъ ей съ сего времени пошолъ уже шестидесятый годъ от рожденія, то, изъ почтенія и любви къ ней, восхотѣлось мнѣ въ сей день, по обыкновенію, сдѣлать у себя небольшую пирушку и пригласить къ себѣ кой-кого изъ городскихъ нашихъ. Но она была такъ счастлива, что пріѣхали къ намъ нѣкоторые изъ друзей нашихъ и изъ уѣзда, а что всего страннѣе, то въ самой этотъ день заѣжжали ко мнѣ и друзья, и соперники мои господа Рахмановы и сидѣли у меня вечеръ и ужинали.

Достопамятно, что сіи неожидаемые гости заѣжжали тогда ко мнѣ не столько для того, чтобъ со мной видѣться, сколько для убѣжденія меня продать имъ мою Тамбовскую деревню. Они предлагали мнѣ сіе подъ тѣмъ предлогомъ, что, будто бы за отмежеваніемъ мною у нихъ земли, деревни ихъ не осталось чѣмъ владѣть, и потому рѣшились они у меня всю сію землю и вмѣстѣ съ самою моею деревнею купить, почему и вымажживали они у меня ее всячески. Напротивъ того, у меня не было никогда и на умѣ, чтобъ ее продавать, потому что она одна и была у меня капитальная деревня. Со всѣмъ тѣмъ, какъ они уже непутнымъ дѣломъ стали ко мнѣ приставать и, въ противномъ случаѣ, угрожать, что они станутъ просить о перемежевкѣ и о томъ, чтобъ меня отодвинули от нихъ далѣе, то не зналъ я, что дѣлать, и опасаясь, чтобъ они не навлекли мнѣ новыхъ хлопотъ (что по богатству своему учинить они были въ состояніи), то вздумалъ наконецъ запросить у нихъ за нее такую цѣну, какую не думалъ я, чтобъ они согласились дать, а именно 20 тысячъ. Цѣна сія, дѣйствительно, показалась имъ непомѣрною, и они много о томъ говорили, но я никакъ не соглашался взять меньше, да и на сіе соглашался не инако, какъ въ такомъ случаѣ, ежели мнѣ удастся найтить купить себѣ гдѣ-нибудь поближе способную деревеньку. Они, услышавъ о семъ, тотчасъ стали мнѣ предлагать на обмѣнъ свою Епифанскую деревню, обѣщаясь приплатить мнѣ, что будетъ надобно. А сіе и заставило меня, дѣйствительно, о томъ думать, и тѣмъ паче, что великая отдаленность моей деревни и неспособная ѣзда въ нее мнѣ всегда не нравилась, и я охотнѣе бы хотѣлъ имѣть у себя степную деревню поближе. А какъ, сверхъ того, зналъ я, что и господа Остафьевы, ближніе сосѣди моего зятя въ Ламкахъ, собирались продавать свою половину, то мечталъ я себѣ въ мысляхъ, что не можно-ль мнѣ будетъ, съ нѣкоторою прибавкою денегъ, воспользоваться и обѣими сими деревнями, всходствіе чего и не отказывался я господамъ Рахмановымъ въ разсужденіи обмѣна. Но какъ о состояніи деревни ихъ надлежало мнѣ напередъ узнать въ подробности и послать ее осмотрѣть, на что и они были согласны, то на томъ дѣло сіе тогда и осталось. И для меня было великое счастіе, что они не согласились тогда дать мнѣ требуемыя 20 тысячъ; которая цѣна хотя и была, по тогдашнимъ покупкамъ земель и деревень, великовата, но какъ цѣны вскорѣ послѣ того ужасно поднялись, то потужилъ бы я послѣ тысячу разъ, что продалъ такъ дешево, ибо послѣ стала она болѣе и 40 тысячъ.