Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

№ 2.

«Наконецъ, сей часъ обрадованы мы были, другъ мой П. А., твоим-письмомъ и извѣстіемъ, что ты благополучно доѣхалъ до Дворенинова. Радость наша, и особли-во моя, тѣмъ была больше, что мы начинали уже и безпокоиться тѣмъ, что конюхъ не возвращался долго. Сказали же намъ, что ты въ Ѳедешовѣ никого не засталъ, и что Василій Ивановичъ съ братомъ поѣхали дѣлиться, вотъ какое враньё! Нынѣ знать годъ такой, что всё врутъ и затѣваютъ! Однако, возвратимся къ письму твоему.

«Всѣ мы тебя очень и очень благодаримъ за оное и за твою прилежность и не-скучливость при писаніи. Куда бы рады мы были, еслибъ и всегда такія письмы ОТ тебя получали! Мы бы также какъ теперь съ тобою власно, какъ повидались. Письмы твои всѣ с-часъ изъ рукъ въ въ руки переходили, а мать от радости и поплакала. Пріятно намъ, что далъ Богъ тебѣ такого товарища, а тужимъ, что не присовѣтовали тебѣ въ Москвѣ купить подвязную дорожную шапку, было-бъ спокойнѣе. Обстоя-тельство, что обер-комендант-родня секретарю меня весьма порадовало. Это много помочь можетъ, и я почти не сомнѣваюсь, что все дѣло будетъ Богомъ исправно (sic), а дай только Богъ, чтобъ ты доѣхалъ благополучно: Богъ пристанетъ и пастыря при-ставитъ! Имѣть только надобно на Него надежду и твердое упованіе.

«Гдѣ-то ты теперь, любезный мой Павлунушка? и не озябъ ли въ севоднешнюю стужу. У насъ въ хоромахъ такъ холодно, что я и принужденъ былъ переселиться къ печкѣ. Мы считали тебя севодни въ Москвѣ, и я всё горевалъ, что тебѣ ѣздить по ней будетъ холодно; но теперь видимъ, что мы въ счотѣ своемъ ошиблись, и ты развѣ къ ночи туда пріѣдешь. Дай Богъ, чтобъ завтра было потеплѣе!»

«У насъ по сіе время ничего такого не произошло, о чемъ бы къ тебѣ отписать было можно. Лихорадка моя, кажется, начинаетъ отставать. Я, сидючи въ уединеніи и по прежней привычкѣ къ писанію, уже работы двѣ-три начиналъ: двѣ составляютъ продолженіе прежде начатыхъ дѣлъ, а третья совсѣмъ новая. Началъ нѣчто перево-дить, чтобъ въ случаѣ, когда нѣтъ духа что-нибудь сочинять, была бы работа, требу-ющая немногихъ размышленій. А въ самомъ этомъ, сегодня начатомъ упражненіи (переводъ «Жизни Витекинда Великаго») и застало меня твое письмо, за которое благодарю тебя еще разъ и заочно моего друга цѣлую. Вздохъ къ Небу, чтобъ десни-ца Всевышняго покровительствовала тебя въ сію ночь и благословила путешествіе твое, излетѣлъ теперь изъ моего сердца! Я, препоручивъ тебя Его Святой Волѣ, пресѣкаю севоднешній мой съ тобою разговоръ и обращусь къ своей работѣ: будетъ еще время съ тобою наговориться заочно; всякій день хоть по-немногу, такъ наберет-ся много».

Со всѣмъ тѣмъ, я цѣлыхъ три дня послѣ сего не принимался за перо для пи-санія къ нему, въ теченіе которыхъ приходили слухи изъ Тулы, что г. Давыдовъ не получилъ ничего изъ Петербурга, и что его насильно почти считаютъ казенною па-латою, и Веницеевъ трудится надъ тѣмъ очень. Далѣе говорили, что ѣздившій от г. Давыдова его секретарь въ Петербургъ возвратился ни съ чѣмъ; что былъ онъ у Юницкаго, и его очень хвалитъ, и что будто онъ самъ ему сказывалъ, что опредѣленія и указа объ немъ еще нѣтъ, но что ему мѣсто сіе навѣрное обѣщаю.

Наконецъ, 23 числа по-утру, принялся я опять за продолженіе письма моего къ Павлу и писалъ слѣдующее:

«Цѣлыхъ три дни я къ тебѣ, мой другъ, не писалъ; причиною тому было то, что писать было не о чемъ, да и неспособно. У насъ такая была въ сіи дни стужа, что мы мѣста въ хоромахъ не находили; ничего не можно было дѣлать. Я, сидючи въ перед-спальнѣ, въ уголку, упражнялся только въ чтеніи своего Карла V, — какая это любо-пытная книга! Стужа и дурная погода причиною тому были, что у насъ опять сдѣла-лись больные. Настасья всѣ сіи дни пролежала от шеи и лѣчилась. Я самъ вчера опять занемогъ. Проклятая лихорадка не хочетъ никакъ отставать! Это уже въ третій разъ она меня посѣщаетъ.

«Вчера вздумалось Варсобину всѣхъ насъ для праздника (Казанской) тракто-вать, и былъ превеликій обѣдъ. Были мы со всѣмъ своимъ семействомъ и съ Ламков-скими, князь, Арсеньевы, Хомяковы, казначей, судьи, приставъ и лѣкарь, да пріѣзжій Николай Ивановичъ Хрущовъ. Угощеніе было хорошее, насилу усѣлись. Но я былъ тамъ чрезъ силу и вѣдалъ бы-не ѣздилъ, ибо пуще болѣзнь усилилась. Впрочемъ, ни-чего у насъ особливаго не случилось, кромѣ того, что на сихъ дняхъ буянъ Семенъ Ивановичъ Игнатьевъ дошел-было [до] рока. Давыдова, Василія Володиміровича, люди такъ хорошо его приколотили, что теперь на простыняхъ ворочаютъ; голову въ двухъ мѣстахъ проломили, а досталось рукамъ и ногамъ, и ребрамъ; было гдѣ-то въ лѣсу по случаю спора; досталось и межевщику, и земскому судьѣ».

Чрезъ сутки же послѣ сего продолжалъ я писать слѣдующее:

«Нѣтъ! лихорадка моя не изволитъ отставать! Третьяго дня она меня ужасно тяготила, вчера было легче, а сегодня съ самаго утра опять такъ тяготитъ, что на-силу держу перо въ рукахъ. Настасьѣ полегчѣло, но не совсѣмъ. Вчера принимала она слабительное, а сегодня всѣ собираются къ тебѣ писать, ибо мы положили съ завтрашнею почтою отправить къ тебѣ первый пакетъ съ письмами. Какъ-то придетъ оный въ Петербургъ, прежде ли тебя, или послѣ? Ничего мы теперь о тебѣ не знаемъ, гдѣ ты ѣдешь и здоровъ ли? Считаемъ только, что ты вчера былъ въ Твери и севодни оттуда поѣдешь. Радуемся, что погода стоитъ хорошая и утры свѣтлыя. Писемъ изъ Москвы от тебя еще не получали. Мы дожидаемся ихъ, какъ города, надѣясь от тебя многое услышать. Но, можетъ быть, тебѣ въ чужомъ домѣ и пописаться было негдѣ и не можно. Я, по слабости своей, занимался всѣ сіи дни чтеніемъ и промололъ всего Карла. Надоѣдаютъ мнѣ только просельщицы: то придетъ барышня, и дай того, и дай другова, то мальчишка; а я не знаю, гдѣ иное и отыскать. При всякомъ разѣ напоминаю любезнаго моего ключника и казначея, и тужу, что онъ теперь въ дорогѣ и терпитъ стужу и безпокойство; я цѣлую его мысленно и, пожелавъ счастливаго пу-ти, обращаюсь къ упражненіямъ моимъ.

«Вчера только разрѣшилъ меня Николай Сергѣевичъ Давыдовъ ордеромъ от своей команды и велѣлъ относиться обо всемъ къ Веницееву. Мнѣ великая теперь коммиссія набирать рекрутъ. Пишутъ изъ Тулы, чтобъ скорѣе, а мнѣ и по-ногу со двора не можно. Щедиловъ и теперь еще въ Тулѣ живетъ; поручено ему смѣчаться съ деньгами и дѣлать счоты, но онъ нашелъ всѣ дѣла и книги такъ запутанными, и въ такомъ безпорядкѣ, что ажно кряхтитъ. Но и я усталъ на смерть, дай отдохнуть не-много.

Въ девятомъ часу вечера.

«Вотъ въ сію минуту получили мы и твои письма изъ Москвы. О! какъ я имъ обрадовался… Я роздалъ теперь всѣ оныя, и мы весь вечеръ будемъ упражняться въ читаніи оныхъ.»

Въ сей разъ писалъ сынъ мой изъ Москвы, увѣдомляя, что они доѣхали до сей столицы благополучно, что онъ старался выполнить всѣ порученныя ему от меня коммиссіи и на-силу отыскалъ госпожу Толстую въ Вознесенскомъ монастырѣ и, по-лучивъ от ней къ сестрѣ просительное письмо, отправлялись тогда далѣе въ свой путь.