Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

«Не удовольствуясь всею своею радостію, онѣ послали тотчасъ еще къ своимъ знакомымъ сообщить о своей радости, что я пріѣхалъ къ нимъ и чтобъ они раздѣли-ли съ ними сіе великое удовольствіе ихъ. Узнавъ, что сіи знакомые ихъ будутъ сюда, долженъ я былъ одѣваться и за сіе безпокойство заплаченъ былъ тѣмъ, что позна-комился со многими здѣшними жителями и узналъ нѣкоторую часть, завидной со-гласіемъ своимъ, здѣшней публики. Еще до обѣда побывала здѣсь вся фамилія Ол-суфьевыхъ, а ввечеру они опять здѣсь всѣ были и еще много другихъ гостей, съ кото-рыми я со всѣми былъ сестрами познакомленъ и имѣлъ счастіе найтить во всѣхъ къ себѣ любовь и ласку, и столь много, что самъ не знаю за что. По этому одному мож-но судить, сколь ласковое здѣсь общество, что всѣ почти сіи гости пріѣзжали сюда для моего только пріѣзда, потому что хозяйки не только не думали никакъ угощать у себя севодни гостей, но еще располагались сами быть весь день въ гостяхъ. Нѣкото-рыя изъ дамъ здѣсь и ужинали. Теперь только мы ихъ проводили, и уже совсѣмъ раз-дѣвшись, усѣлся къ вамъ писать, и хотя уже поздненько, но хочется, чтобъ письмо въ вамъ написать севодни, для того, что завтра поутру будетъ некогда, опять будутъ гости и меня самого также звали въ гости. Итакъ, я думаю, что сіе мое писаніе про-должится еще довольно долго. Я увѣренъ, однако, что оно не принесетъ вамъ неудо-вольствія и собственная выгода моя къ тому меня принуждаетъ. Ахъ, батюшка, вы не повѣрите какое утѣшеніе и отраду мнѣ приноситъ и сіе одно заочное съ вами разго-вариваніе, и я воображаю, что когда буду имѣть утѣшеніе получать от васъ письмы, то сіе слабое удовольствіе превратится для меня въ великую радость…….

За симъ, описавъ въ подробности все свое от Москвы путешествіе, говорилъ онъ:

«Признаюсь вамъ, что чѣмъ далѣе от васъ отъѣзжаемъ, тѣмъ память обо всѣхъ васъ дѣлается драгоцѣннѣе и ежели-бъ не товарищъ мой, не книги и не встрѣчавшіеся во множествѣ новые по дорогѣ предметы, то, мнѣ кажется, мысли и вспоминанія о Богородицкѣ не выходили-бъ у меня ни на минуту изъ моей головы….. Скажу вамъ, батюшка, что мы втягиваемся очень въ дорожныя трудности, и я при-выкъ не только лежать въ кибиткѣ, но и спать въ оной, а особливо ночью. Я читаю также книги, а на квартерахъ записываю кое-какія замѣчанія о своемъ путешествіи. Новые, невиданные никогда предметы, являющіеся безпрестанно почти глазамъ нашимъ, замѣняютъ нѣсколько долготу дороги и ее сокращаютъ. Никогда невидан-ныя еще селенія, хорошо отдѣланныя дороги, мосты и прочее — все можетъ доволь-но занять вниманіе. Скажу вамъ, напримѣръ, о сдѣланномъ за 5 верстъ от Твери огромномъ мостѣ, что есть что посмотрѣть и подивиться великому искусству че-ловѣческому. Онъ сдѣланъ на огромныхъ трехъ аркахъ и однихъ каменныхъ надолбъ, соединенныхъ между собою толстыми чугунными прутами, кои служатъ вмѣсто пе-рилъ, я счолъ слишкомъ 120. Самая Тверь должна уже превзойтить всѣ прочіе пред-меты, и можно сказать, что, по благоустройству и прекрасному строенію, можно считать ее въ числѣ самыхъ лучшихъ городовъ. Меня севодни послѣ обѣда сестры нарочно возили по всему городу въ каретѣ и все показывали.

«Писалъ бы еще и болѣе кое-о-чемъ, но на сей разъ и такъ довольно много. Въ другой разъ больше, а теперь свидѣтельствую вамъ…..» (и прочее, съ обыкновеннымъ привѣтствіемъ и окончаніемъ).

Не успѣлъ я сего письма получить, какъ въ тотъ же еще день ввечеру, продол-жая начатое уже четвертое письмо мое къ сыну, писалъ слѣдующее:

«Надежда наша насъ не обманула. Мы получили, дѣйствительно, севодни твои тверскія письмы, и сей день былъ для насъ праздникомъ. Во весь оный мы ихъ нѣсколько разъ и себѣ и другимъ прочитывали и ими веселились, и все хвалили тебя за прилежность и стараніе увѣдомлять насъ обо всемъ, до тебя касающемся, чѣмъ мы всѣ весьма довольны.

«Что сестры тебѣ будутъ рады, это заключили мы напередъ; а что тебя въ Тве-ри всѣ полюбили, это было власно какъ нѣкакой усладительный бальзамъ для сер-децъ нашихъ. При пропитываніи строкъ о семъ въ твоихъ и сестриныхъ изъ Твери письмахъ, руки мои принуждены были опять утирать щоки, смоченныя слезами удо-вольствія, а сердце не преминуло испустить глубокій вздохъ благодарности къ Тому, Кто одарилъ тебя такими качествами, которыя тебѣ любовь от всѣхъ пріобрѣтаютъ. Ахъ, Павлушка, это не иное что, какъ неоцѣненный даръ, сниспосылаемый немно-гимъ от Неба, за который обязанъ ты Ему безконечною благодарностію. Ты долженъ сіе всегда помнить и стараться не упускать изъ рукъ сего сокровища, но хорошимъ поведеніемъ дѣлаться его отъ-часу достойнѣйшимъ. Оно принесетъ тебѣ безчислен-ныя пользы и выгоды! Какая радость для насъ будетъ, если услышимъ мы, что тебя и въ Петербургѣ также всѣ полюбятъ и будутъ къ тебѣ благопріятны.

«Подтверждаемое извѣстіе, что Михаила Васильевича нѣтъ теперь въ Петер-бургѣ, весьма меня озабочиваетъ. Не получилъ и я от него еще писемъ. Но что дѣлать! Надобно будетъ тогда-случаю, обстоятельствамъ времени и судьбѣ повино-ваться. Она, лишивъ тебя сей выгоды, можетъ быть сама уже откроетъ тебѣ путь и стезю къ достиженію до намѣренія нашего. Но я все еще льщусь надеждою, что авось-либо и не такъ, и что мнѣніе сіе оснуется на единой догадкѣ.

«За любопытное примѣчаніе твое я весьма тебя похвалилъ. Возможно-ли! Сколько видали мы ѣздившихъ по сей дорогѣ, съ сколь многими говаривали, а ни от кого еще не случалось мнѣ о мостѣ подлѣ Твери слышать, власно такъ какъ бы это было ничего незначущая и нестоящая примѣчанія вещь? Не олухи ли сущіе! Не упус-кай, мой другъ, также и въ Петербургѣ ничего достойнаго примѣчанія и употребляй свободное время на осматриваніе всего достойнаго зрѣнія. Ты мнѣ лучшее понятіе обо всемъ можешь подать, нежели цѣлая сотня другихъ.

«Описаніе путешествія твоего въ письмахъ твоихъ ко мнѣ, къ матери и сестрѣ читали мы съ особливымъ удовольствіемъ и на упражненія ваши смотрѣли. Я сказы-валъ тебѣ напередъ, что ты къ дорожнымъ безпокойствамъ привыкнешь, и они тебѣ чѣмъ далѣе, тѣмъ сноснѣе казаться будутѣ».

«Надежда Андреевна писала къ намъ, что и она о тебѣ въ Петербургъ писала. Теперь писемъ тебѣ цѣлый коробъ надавали. Когда-бъ всѣ они тебѣ сколько-нибудь помогли! Я не сомнѣваюсь, что ты о дѣйствіи ихъ ко мнѣ отпишешь.

«По сіе время отвѣтствовалъ я тебѣ на письмо твое, а теперь обращусь къ здѣшнимъ происшествіямъ. Вчерашній день я весь прохлопоталъ съ рекрутами, а се-годня весь день занятъ былъ упражненіями иного рода и пріятнѣйшими. Не успѣлъ настать день, какъ принесли ко мнѣ почту. Увидѣвъ одинъ большой пакетъ, поспѣш-но я и съ нѣкоторымъ безпокойствомъ спросилъ, а маленькій есть-ли? «Есть, судырь, сказалъ солдатъ и полѣзъ за пазуху». — «Подавай, братецъ, скорѣй, Христа ради, и не мучь меня». Тутъ началось тотчасъ читанье твоихъ писемъ, тамъ читанье газетъ, которыя нынѣ довольно любопытны. Ахъ, Павлушка, съ какимъ это восторгомъ и какъ сладко пишутъ Цесарцы о побѣдѣ принца Кобургскаго и Суворовской. Я, по чувствительности своей, не могъ безъ слезъ удовольствія читать перечни о томъ старику-капельмейстеру. Для чего не пишутъ у насъ такимъ же образомъ и не дѣла-ютъ всякую побѣду для насъ вдвое радостнѣйшею! Послѣ обѣда пріѣхалъ къ намъ лѣкарь и вскорѣ за нимъ князь съ женою. Мы читали имъ твои письмы, и они слуша-ли ихъ съ удовольствіемъ; жаль только, что ты на сей разъ не приписалъ имъ покло-на. Впередъ не позабудь это сдѣлать. Они просидѣли у насъ до самой ночи, а теперь сижу я въ кабинетѣ и съ тобою, мой милый и любезный Павлунушка, разговариваю, и мысленно тебя сто разъ за всё и про все цѣлую и тебѣ всѣхъ блахъ и всего добраго, а паче всего того желаю, чтобъ ты былъ у меня тамъ здоровъ и, въ случаѣ, если жи-вешь одинъ, не свелъ бы съ какими-нибудь негодяями знакомства и дружбы и не далъ бы имъ себя преклонить къ чему-нибудь худому, могущему причинить и тебѣ существенный вредъ, и намъ огорченіе и досаду, которой бы намъ никогда имѣть не хотѣлось. Ахъ! какъ бы это хорошо было, еслибы ты къ намъ таковымъ же благора-зумнымъ, порядочнымъ и добрымъ малымъ возвратился, какимъ мы тебя отсюда от-пустили. Вздохи о семъ къ Небу часто излетаютъ изъ моего сердца, а и теперь про-извелъ такой-же. Ахъ, Павлушка, — негодницъ, повѣсъ и шалуновъ и безъ тебя на свѣтѣ и у насъ слишкомъ много, и ей! ей! не великая честь и утѣшеніе быть въ числѣ оныхъ, а хорошо — когда-бъ быть отмѣннымъ от нихъ! Хорошо, когда-бъ составлять предметъ, привлекающій от всѣхъ къ себѣ зрѣніе! Хорошо, когда-бъ при всемъ наивеличайшемъ поврежденіи нравовъ нынѣшняго свѣта и въ такія лѣта, какъ ты, уцѣлѣть и остаться добрымъ! Вот-истинная честь и самому себѣ лестное удо-вольствіе! А намъ бы какая радость была, когда-бъ сынъ у насъ былъ власно какъ от-мѣнный соболь от всѣхъ прочихъ своихъ собраній. Но ты вѣдь вѣрно о семъ и поста-раешься, мой другъ? По крайней мѣрѣ, обѣщалъ ты мнѣ сіе тогда, когда отпускалъ я тебя отсюда и когда слезы мои совокуплялись съ твоими. Смотри жь, Павлунушка, сдержи свое слово и утѣшь отца весьма много тебя любящаго».