Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

«Весьма и весьма доволенъ я тобою, мой другъ, что ты не пропустилъ отписать къ намъ письма изъ Крестцовъ. Оно служило намъ не малымъ утѣшеніемъ. По край-ней мѣрѣ, узнали мы, что ты до Крестцовъ доѣхалъ благополучно и много тому по-радовались. Описаніемъ путешествія твоего я доволенъ и нахожу въ письмахъ твоихъ слогъ час-от-часу лучшій и пріятнѣйшій. Вот-что дѣлаетъ практика и многое упраж-неніе! Теперь повезли твое письмо въ Ламки, ибо мать еще тамъ, и хотѣли домой пріѣхать сего дня съ Лизкою. У насъ въ самое сіе утро кажется сдѣлалось начало зи-мы: туманы миновались, сдѣлался въ 6 градусовъ морозъ, прояснилось и выпалъ снѣжокъ, забѣлившій только землю, а у васъ, надѣюсь, давно уже зима. Но Богу извѣстно не сойдетъ ли еще?

«Какъ сіе письмо къ тебѣ дойдетъ, то будетъ уже недѣли двѣ и слишкомъ, какъ находишься ты въ Петербургѣ. О, Павлушка! какъ-то ты въ семъ славномъ городѣ поживаешь, и что-то съ тобою, мой другъ, тамъ происходитъ? Ты въ Настасьиномъ письмѣ пишешь, что однажды, сидя на бугоркѣ подъ елками, думалъ, что полетѣлъ бы къ намъ въ нашу сторону, а я полетѣлъ бы теперь къ тебѣ, посмотрѣлъ бы на тебя, на всѣ твои дѣла и на все происходящее съ тобою.

«Безсомнѣнно, ты кой-съ-кѣмъ теперь уже познакомился и жить тамъ попри-вык уже сколько-нибудь. Желалъ бы я, мой другъ, чтобъ ты, въ разсужденіи не ко-ротко извѣстныхъ людей, имѣлъ всегда осторожность и всегда-бъ то помнилъ, что нынѣ наполненъ свѣтъ множествомъ такихъ людей, коихъ наружности ни какъ не можно вѣрить, и что, положась на оную, тотчасъ обмануться можно. А особливо об-ходись осторожно съ молодыми людьми. Изъ нихъ постоянныхъ и добродѣтельныхъ нынѣ со свѣчкою посреди бѣла дня искать надобно. Берегись, чтобъ они не завели тебя въ какія сѣти и не запутали во что-нибудь худое. Въ особливости береги какъ-можно деньги и не теряй ихъ по-пустому. Я потребую от тебя въ нихъ отчоту, и тебѣ стыдно будетъ, ежели ненужными издержками ты меня огорчишь и уменьшишь ту радость, которую имѣть я буду при твоемъ возвращеніи. Тебѣ надобно уже учиться хозяйничать и помнить, что и весь нашъ достатокъ не великъ. Тебѣ-жъ самому сбе-реженное послѣ сгодится, а какъ не достанетъ на надобное, то гдѣ ты тогда изво-лишь взять?

«Неизвѣстность о Михайлѣ Васильевичѣ насъ пуще всего тревожитъ, и мы бу-дущей почты съ величайшею нетерпѣливостью будемъ дожидаться, надѣясь, что по-лучимъ съ оною от тебя письмы изъ Петербурга, и что оныя рѣшатъ, по крайней мѣрѣ, въ семъ пунктѣ наше сомнѣніе. О, какъ бы желали мы, чтобъ ты нашелъ его въ Петербургѣ. Ежели онъ тутъ, то скажи ему от меня, что я приношу уже ему тысячу благодареній за всѣ его къ тебѣ ласки, о которыхъ я не сомнѣваюсь, что онъ тебѣ оказываетъ, и желаю ему всѣхъ на свѣтѣ благъ, а не пишу къ нему за тѣмъ, что нахо-жусь еще въ неизвѣстности.

«Безсомнѣнно получилъ ты теперь и первыя мои къ тебѣ письма. Я исполняю вѣрно мое обѣщаніе и пишу къ тебѣ со всякою почтою всё-на-всё что съ нами проис-ходитъ. Не сомнѣваюсь также, что и письма, бывшія съ тобою, ты уже кой-къ-кому разнесъ и можешь насъ теперь о дѣйствіи ихъ увѣдомить. О, какъ интересны для насъ будутъ съ сего времени твои письмы! Я бы желалъ, чтобъ ты описывалъ намъ всё-и-всё и увѣдомлялъ насъ о всѣхъ происшествіяхъ обстоятельно. Каждое твое слово будетъ для меня любопытно и пріятно. Чтобъ успѣвать тебѣ болѣе написать, то пиши, когда досужно заблаговременно и сколько когда написать удастся, такъ какъ то дѣлаю я. Чрезъ что и наберется много, а чѣмъ больше будешь писать, тѣмъ для насъ пріятнѣе, а тебѣ полезнѣе будетъ, ибо тѣмъ болѣе пріучишься къ слогу пи-семъ.

«Въ праздное время ищи пребываніе свое сдѣлать себѣ колико можно полез-нѣйшимъ, стараясь видѣть все зрѣнія и примѣчанія достойное. Поищи случая побы-вать на фарфоровой, на хрустальной и на шпалерной фабрикѣ, также въ Академіи Наук и Художествъ, въ Адмиралитетствѣ, въ Невскомъ монастырѣ и въ другихъ тому подобныхъ знаменитыхъ мѣстахъ, и замѣчай все, чтобъ было тебѣ, по пріѣздѣ къ намъ, о чемъ разсказать и тѣмъ доказать, что ты не по-пустому былъ въ Петербургѣ.

«Ежели нечего тебѣ читать, то отыщи книжныя лавки, а особливо Миллерову, яко наиглавнѣйшую. Набери поболѣе вездѣ каталоговъ и не найдешь ли какой хоро-шей біографической книги. Пожалуй себѣ хоть купи оную и читай. Еще не отыщешь ли въ академической лавкѣ «Петербургскихъ прошпектовѣ», и когда деньги будутъ въ остаткахъ, то купи и привези съ собою. Я давно ихъ добиваюсь. Ежели попадутся эс-тампы съ портретами какихъ-нибудь знаменитыхъ людей, напримѣръ, у Ниренбер-цевъ, и не очень дорогіе, то и оные купить можешь. Все сіе составитъ для меня наилучшій гостинецъ, но на все сіе не спѣши терять деньги. Вотъ — чѣм-и-чѣмъ наполняю я къ тебѣ уже письмо, когда о иномъ писать нечего, но теперь покуда пол-но…..»

Чрезъ день послѣ того, ввечеру 14-го ноября, дополнилъ и окончилъ я письмо слѣдующимъ:

«Какъ завтра у насъ почта, то надобно мнѣ исписать чѣмъ-нибудь и досталь-ное порожнее мѣсто на бумагѣ и что-нибудь еще съ тобою, Павлушка мой другъ, по-говорить. Скажу тебѣ, что всѣ сіи три дни провелъ я благополучно и мнѣ опять по-легчѣло. Мать твоя съ Елизаветою дѣйствительно въ понедѣльникъ, и очень еще ра-но, изъ Ламокъ пріѣхали и застали у насъ князя, разсказывающаго о своемъ несгодьѣ. Въ воскресенье хотѣлось Петру Гарасимовичу, чтобъ и онъ у него былъ. Итакъ, посылали звать, но онъ отказался, но послѣ передумалъ и, согласясь съ нашимъ виннымъ приставомъ, поскакалъ туда съ нимъ на его лошадяхъ и дрожкахъ. Ламковскіе ему рады, угощаютъ; онъ препровождаетъ тамъ весь день и ужинаетъ. Унимаютъ его ночевать, но онъ не остается, но въ полночь отъѣзжаетъ домой, гово-ритъ: «свѣтло-де и мѣсяцъ, долго-ль доѣхать». Говорятъ ему: «поздно, право позд-но!» Но, нѣтъ, ничего. Хорошо, поѣхали, ѣдутъ себѣ и ѣдутъ хорошохонько. Но не успѣли проѣхать Княжій Колодезь, какъ хряпъ! и оси подъ дрожками какъ не бывало! Вотъ тебѣ на! закричали они оба. Эдакая бѣда!.. Что дѣлать? Думать да гадать, а ѣхать далѣе никакъ нельзя и дѣлать нечего. Чтобъ воротиться назадъ въ деревню и взять у мужика телѣгу-того имъ и на умъ не приходитъ. А они думали, думали, но другого не придумали, какъ, сѣсть обоимъ на лошадей верхами и ѣхать домой, а дрожки съ солдатомъ кинуть. И тутъ-то была сущая между ими комедія: лошаденки скверныя, сѣделъ не бывало; ѣхать принуждены на голыхъ спинахъ; хомуты мѣша-ютъ; морозъ превеликій; свѣтло, но не очень! Маленькій снѣжокъ затрусилъ ямки и обманывалъ только зрѣніе: кажется, все гладко, анъ нѣтъ! Лошади то-и-дѣло оступа-ются, скользятъ, и ихъ то въ ту, то въ другую сторону покачиваетъ. То одинъ закри-читъ «ухъ!., упалъ бы, братъ, совсѣмѣ»; то другой подтверждаетъ тожъ и бранитъ и лошадь, и переломившуюся ось. Г. Крупенинъ — худой ѣздокъ: жмется все съ боку къ князю. Дорога идетъ подлѣ самаго вала и рва; въ потемкахъ лошадь его вскорапкыва-ется на валъ, оступается въ ровъ и его едва съ себя не скидываетъ. Онъ хватается за князя, и его тощитъ за собою! «Что ты, братецъ, въ умѣ-ли? самъ падаешь, да и меня стащил-было; я — то что? да можно ли тебѣ подалѣе от меня ѣхать?» — «Радъ бы, ваше сіятельство, да лошадь что-то нейдетъ, не сладишь съ проклятою!» — «Э! ко-нечно, супонью затянулась». — «И быть знать такъ; но какъ же быть?» — «Слѣзать видно тебѣ долой и разсупонивать». — «Но взлѣзать-то, ваше сіятельство, какъ опять? насъ вѣдь сажали». — «Экой ты! да развѣ бугорковъ мало?» Милый нашъ при-ставъ и стал-было уже пріискивать бугорок, но князь, захохотавъ, его уже остано-вилъ: «какъ ты, братецъ такой, говоритъ ему; какъ ты не разсудишь? какой супони мѣшать лошади верховой?» И такъ далѣе. Симъ образомъ путешествуя, на-силу, на-силу доѣхали они домой.