Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

«Я вздумалъ, наконецъ, попробовать поѣхать въ свой Преображенскій полкъ, не отыщуль тамъ кого изъ унтер-офицеровъ своихъ знакомыхъ, которые бы мнѣ подробнѣе дали бы обо всемъ наставленіе или совѣтъ. Итакъ, поѣхалъ я туда съ своимъ камерадомъ, надѣясь, авось-либо, Богъ дастъ, найдемъ кого- нибудь знакомыхъ, къ кому бы прицѣпиться съ совѣтами. Но, пріѣхавъ туда, ходимъ по ротамъ и по съѣжжимъ, шатаемся по грязи, распрашиваемъ о своихъ знакомыхъ, но никого не находимъ. Мы возвращаемся съ досадою домой, заѣзжаемъ на часокъ на гостиный дворъ для нужныхъ покупокъ, ан-ужъ и весь день прошелъ! Я попытался еще кожъ сходить къ Волынскимъ, но не застаю опять ихъ дома; опять дома одинъ меньшой, который, по вѣтренности своей, ничего не можетъ мнѣ сказать порядочно, а огорчаетъ только меня тверженіемъ о безпокойствахъ службы въ нынѣшнее время и какою покорностію и подчиненностію обязаны всѣ наши братья унтер- офицеры своимъ офицерамъ, даже на улицахъ. Все соединялось къ огорченію и озабоченію меня. Дни здѣсь чрезвычайно коротки. Не успѣешь оглянуться, какъ и прошелъ день, а съ нимъ и время. Грязь ужасная; пѣшкомъ ходить очень непріятно, а ѣздить на извощикахъ не наѣздишься во всѣ углы, для того что через-чуръ дороги; зимою гораздо дешевле. И спросить совѣту и въ подробности узнать покороче обо всемъ не у кого, и не только не съ кѣмъ посовѣтовать о приступаніи къ моему дѣлу, но и о самыхъ бездѣлицахъ, какъ напримѣръ: годится ли мой старый мундиръ и, по дурнотѣ его, можно ли въ немъ ходить, хотя покуда — нибудь для разнесенія писемъ, для того что Волынскій натвердилъ мнѣ, что въ намѣстническомъ мундирѣ показаться мнѣ сержанту здѣсь очень неловко, а во фракѣ къ кому познатнѣе, то и того еще хуже, что и совершенная правда. Словомъ, все сіе совокупно не въ состояніи только поколебнуть въ твердости человѣка очень философическихъ, либо совсѣмъ безпечныхъ расположеній; а я нынче не могу похвастать, чтобъ я былъ таковымъ. Я раскаевался нѣсколько разъ, за чѣмъ я сюда поѣхалъ. Не заставши здѣсь брата Михаила Васильевича, на кого была вся надежда, въ разсужденіи совѣтовъ и наставленій, я считалъ себя здѣсь сиротою на чужой сторонѣ. Я мыслилъ самъ въ себѣ: лучше бы я сидѣлъ еще забившись за печкою дома, и былъ бы покуда все еще спокоенъ, нежели поѣхалъ сюда на такія хлопоты, заботы и безпокойства. Признаюсь, что я, въ такомъ критическомъ положеніи находясь, потерялъ нѣсколько твердости, и вы легко можете вообразить, что оно привело меня въ недоумѣніе, что мнѣ: начать и что дѣлать. Одного только Зинякова, солдата знакомаго въ нашемъ полку, отыскали мы по желанію своему. Онъ къ намъ пришелъ ввечеру. Мы отдали ему от отца письмо; онъ мнѣ обѣщалъ достать нынѣшнюю протупею (sic) съ бляхою, совсѣмъ отмѣнною, какія бывали у насъ въ полку прежде, безъ которой бездѣлицы также нельзя мнѣ было обойтиться. Я и сему былъ нѣсколько радъ. Василій также хотя мнѣ и сказывалъ вчера ввечеру, что от Михаила Васильевича къ здѣшнему его человѣку прислано объ чем-то нужное письмо, но я сего не уважалъ, и все сіе не ободряло еще унылость моего духа. Напала на меня какая-то нерѣшимость. Я задумывался, находился въ глубокихъ размышленіяхъ, хотя и не зналъ самъ, о чемъ я мыслилъ и о чемъ думалъ, и не вѣдалъ, какимъ манеромъ и чѣмъ учинить мнѣ приступъ къ своему ненавидимому уже мною дѣлу. Признаюсь, что всходила въ голову иногда мысль, что всѣ мои хлопоты состоятъ въ достаніи капитанства; подам-ка, думалъ я, челобитную въ отставку прапорщикомъ и уѣду какъ-нибудь домой къ своимъ роднымъ! При сихъ обстоятельствахъ одинъ только Богъ Покровитель безпокровнымъ былъ Тотъ, Котораго призывалъ я внутренно и устами своими на помощь себѣ въ таковой крайней нуждѣ. Уже и ночи-то для меня стали тягостны. Сонъ далеко иногда уходилъ от глазъ и мѣсто его заступали только толпами скопившіяся о положеніи моемъ мысли. Въ севоднешній уже день возсіялъ лучъ надежды, который меня утѣшилъ и столь укрѣпилъ и ободрилъ меня, что я самъ въ себѣ чувствую, что уже духъ мой гораздо беззаботнѣе и что спать уже севодни буду гораздо спокойнѣе. Самъ Богъ, конечно, услышалъ мою молитву и подалъ мнѣ таковую надежду.

«Вставши севодни опять очень рано, думаю я: поѣду я теперь одѣвшись къ Николаю Степановичу, авось — либо его застану дома и тогда приступлю къ нему уже съ просьбою, какъ онъ хочетъ, а чтобъ онъ надоумилъ меня, по обѣщанію своему, какъ мнѣ приступить къ своему дѣлу. Я постарался одѣться какъ можно поранѣе, и какъ скоро разсвѣло, то туда и черк! Я прихожу къ нему въ то время, когда онъ еще спитъ. Подождавъ довольно времени, покуда онъ не вставалъ, ходилъ я еще къ Волынскимъ. Но имъ опять не до меня время и набитъ полонъ дворъ народа, который ходитъ за разными просьбами къ Дмитрію Михайловичу, такъ какъ къ своему секретарю. Итакъ, я, намѣреваясь лучше побывать съ какою-нибудь пользою у г. Тютчева, побѣжалъ опять къ нему. Теперь нахожу уже я его вставшимъ. Онъ меня обласкиваетъ и разговариваетъ со мною обо многомъ; узнаетъ цѣль и вину моего пріѣзда. Увидѣвъ же мой пашпортъ, и что я добиваюсь въ капитаны, тотчасъ обнадёживаетъ своею милостію, и обѣщалъ свозить меня къ маіору и о томъ его просить, что онъ легко, по его словамъ, для его сдѣлаетъ. А ежели нашъ маіоръ и положилъ, чтобъ не дѣлать капитанами неслужившихъ въ полку на лицо, но это только для того, что уже начали отставлять 10 и 12 лѣтнихъ. Николай Степановичъ также говоритъ, что ежели такъ пойдетъ дѣло, то совсѣмъ не нужно являться къ полку порядкомъ, только долженъ неотмѣнно сдѣлать порядочный мундиръ, который также можно, Богъ дастъ, передѣлать въ офицерскій. Словомъ, онъ меня обрадовалъ очень своими обѣщаніями, и у меня какъ гора съ плечъ свалилась. Ко всему тому онъ присовокупилъ, чтобъ я не боялся, что время не уйдетъ, какъ я думалъ, а чтобъ шилъ себѣ мундиръ. Впрочемъ, во всѣхъ нуждахъ приходилъ бы къ нему, что онъ не оставитъ меня совѣтами своими. Какой премилый человѣкъ Николай Степановичъ! Онъ меня очень обласкалъ и, при разставаніи, звалъ меня севодни къ себѣ обѣдать, что я и принялъ охотно.

«Пришедши домой, не успѣлъ я почувствовать, что гора заботъ съ плечъ у меня свалила, какъ другая радость меня уже ожидала тутъ. Человѣкъ Михаила Васильевича приноситъ ко мнѣ письмо, полученное имъ вчера от своего боярина. Я позабылъ вамъ на прошедшей почтѣ написать, что первое ваше письмо къ Михаилу Васильевичу, по полученіи его здѣсь и ненайденіи, отослано почтмейстеромъ во Псковъ. Онъ, получивъ конечно сіе письмо, пишетъ теперь къ сему человѣку, что ежели есть постояльцы въ тѣхъ покояхъ, гдѣ мы живемъ или подъ нами, то непремѣнно имъ отказать и двѣ комнаты очистить, которыя и топить, ибо онъ самъ непремѣнно къ 13 числу сего мѣсяца сюда пріѣдетъ, то есть чрезъ 2 или 3 дни. Вы легко можете повѣрить, что сіе извѣстіе обрадовало меня болѣе всего. Михаила Васильевича пріѣздъ мнѣ очень нуженъ, и я надѣюсь, что онъ поможетъ мнѣ очень много чрезъ своихъ знакомыхъ. Итакъ, мундиръ себѣ я уже заказалъ, призвавъ къ себѣ портнаго. У Николая Степановича я опять былъ и обѣдалъ. Онъ угощалъ меня, такъ какъ небывалаго гостя, и я только-что передъ вечеромъ возвратился от него домой.