Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

За сею радостію непосредственно послѣдовала другая. Не успѣли мы пріѣхать туда въ гости, куда ѣхали, какъ прибѣжали къ намъ съ увѣдомленіемъ, что едва только съѣхали мы со двора, какъ пріѣхали къ намъ наипріятнѣйшіе для насъ гости, а именно наши родные изъ Твери, обѣ мои племянницы Надежда и Анна Андреевны Травины. Легко можно заключить, что извѣстіе сіе насъ очень обрадовало, и что мы въ тотъ же мигъ велѣли опять подавать своихъ лошадей, чтобъ поспѣшить заключать въ свои объятія сихъ любезныхъ родныхъ нашихъ и благодарить ихъ за всѣ ласки, оказанныя ими нашимъ дѣтямъ, и постараться самимъ ихъ взаимно угоститъ и сдѣлать пребываніе у насъ колико можно для нихъ пріятнѣйшимъ. Мы, и въ самомъ дѣлѣ, не упустили ничего, къ тому относящагося, и на сей разъ позабыли, что былъ у насъ великій постъ, и всячески старались доставлять имъ возможнѣйшія удовольствія, и то-и-дѣло приглашали къ себѣ своихъ друзей я пріятелей, дѣлали у себя обѣды и ужины и увеселяли ихъ почти ежедневно нашими разными музыками и пѣвчими, ѣздили также вмѣстѣ съ ними по гостямъ разнымъ, и не одинъ разъ и въ Ламки къ моему зятю и дочери, старавшихся ихъ также у себя угостить и неотпускавшихъ ихъ от себя по нѣскольку дней сряду. Словомъ, время сіе провели мы совсѣмъ не по велико-постному, а отмѣнно весело.

Между тѣмъ, не позабылъ я и о петербургскихъ благодѣтеляхъ сыну моему, но за долгъ свой почелъ, съ первою почти почтою, по возвращеніи моего сына, отправить къ нимъ благодарительныя от себя письма, и писалъ не только ко всѣмъ, но и къ самому генералу Васильеву и къ госпожѣ Травиной, воздавая имъ достодолжную за всѣ ихъ одолженія благодарность. Впрочемъ, оба мы съ сыномъ не теряли и всѣхъ праздныхъ и свободныхъ минутъ, остающихся намъ от занятія съ гостьми нашими, но занимались по-прежнему разными любопытными и интересными упражненіями. Онъ наиболѣе занимался своею музыкою и рисованьемъ, а я продолжалъ писать и сочинять свою исторію, которой, по окончаніи 4-й части, началъ писать уже пятую. Сверхъ того, по вечерамъ имѣлъ я для себя еще особое и для меня пріятное весьма дѣло. Однажды, будучи въ Ламкахъ, завели мы съ сыномъ при всѣхъ, какъ-то ненарочно, одинъ весьма важный философическій или паче нравственный разговоръ. И какъ обѣимъ племянницамъ моимъ, бравшимъ въ немъ соучастіе, онъ отмѣнно полюбился и рѣчь доходила у насъ, между прочимъ, и до моего «Путеводителя», то восхотѣлось имъ съ сею книгою моего сочиненія короче познакомиться. А поелику мнѣ хотѣлось произнести ею имъ болѣе удовольствія и существительной пользы, то и рѣшился я имъ всю ее прочесть въ слухъ и съ надлежащими вездѣ изъясненіями самъ, и употребить къ тому праздные и свободные вечера. И въ семъ-то пріятномъ и для меня, идля нихъдѣлѣ упражнялся я многіе вечера. И, къ удовольствію моему, онѣ такъ разохотились читаемое мною слушать, и слушали съ такимъ вниманіемъ усерднымъ и съ такою чувствительностію, что я не могъ тому довольно нарадоваться и съ превеликою охотою иудовольствіемъ производилъ сіе дѣло.

Въ сихъ занятіяхъ прошелъ нечувствительно у насъ весь тогдашній февраль мѣсяцъ. Сдѣлавшееся въ половинѣ онаго тепло, испортившее совсѣмъ дороги и произведшее самое предполоводье, принудило племянницъ моихъ долѣе у меня прогостить, нежели онѣ думали и хотѣли. Но какъ съ наступленіемъ марта показались-было опять морозцы, то, желая какъ- нибудь доплестись по оставшему и хотя уже испортившемуся зимнему пути до дома, и рѣшились онѣ 7 числа от насъ выѣхать. Вслѣдствіе чего, дни за 2 до того, и сдѣлали мы у себя для нихъ прощальный пиръ, пригласивъ къ себѣ всѣхъ своихъ тутошнихъ знакомыхъ, и собравшись поѣхали провожать ихъ до Ламокъ. Но выѣздъ ихъ былъ неудаченъ, и судьбѣ восхотѣлось разрушить ихъ намѣреніе. Не успѣли мы изъ города выѣхать, какъ отъѣвшіяся у насъ и отдохнувшія ихъ лошади начали бить и какимъ-то образомъ зашибли одного изъ слугъ ихъ очень больно. А обстоятельство сіе, а притомъ и крайняя дурнота дороги и произвела то, что обѣ онѣ намѣреніе свое оставили и рѣшились остаться у насъ, по желанію нашему, до весны и до просухи, — чѣмъ мы были и довольны и, вмѣсто того, чтобъ ѣхать въ Тверь, поѣхали мы опять гостить въ Ламки. Возвращаясь же оттуда дни черезъ три, въ-прахъ перепуганы были усмотрѣннымъ вдали надъ городомъ превеликимъ дымомъ, происшедшимъ от пожара. Ибо какъ за лѣсомъ не можно было видѣть въ какомъ мѣстѣ горѣло, то, будучи пожарами сими слишкомъ настращены, думали мы, не на нашей ли уже сторонѣ былъ сей пожаръ и не наш ли опять домъ горитъ. Мы безъ памяти тогда поскакали, не уважая ни ухабовъ, ни всей дурноты дороги; и на — силу — на — силу отдохнули и собрались съ духомъ, проскакавъ лѣсъ и увидѣвъ, что пожаръ не на пашей сторонѣ, а за прудомъ въ городѣ, гдѣ сгорѣло тогда цѣлыхъ 10 дворовъ.

Дни черезъ два послѣ сего наступила и совершенная у насъ половодь. Сія была въ сей годъ отмѣнно рано, и началась уже, 13 марта. Она сопряжена была съ обыкновенными для меня заботами, опасеніями и безпокойствами, которыя увеличились еще тѣмъ, что около самаго сего времени появилось еще в-первыя два жениха, сватающіеся за вторую мою дочь Настасью. Одинъ изъ нихъ былъ тульскій помѣщикъ и потомок служившаго при Петрѣ Первомъ славнаго полицеймейстера графа Девіера, а другой-нѣкто изъ фамиліи господъ Албычевыхъ, Василій Николаевичъ. Но оба они были не таковы, чтобъ мы могли ими прельститься и считать партіи сіи для нашей дочери сходными. О первомъ изъ нихъ носилась столь невыгодная молва, что не льстилъ насъ ни его достаток и ни то обстоятельство, что дочь наша могла-бъ быть графинею; къ тому же, былъ онъ намъ совсѣмъ незнакомъ, а втораго хотя мы отчасти и знали, но и объ его характерѣ говорили не слишкомъ хорошо; а, ко всему тому, другого и не оставалось намъ, какъ отклонить учтивымъ образомъ сіе дѣло от себя и предоставить времени.

Вслѣдъ за симъ наступило уже наше Вербное, случившееся въ сей годъ въ самый день Алексѣя человѣка Божія, а на другой день были имянины жены моей. А не успѣли мы обоихъ сихъ праздниковъ отпраздновать, какъ вдругъ встревожены мы были тою неожиданностію, что самая сія дочь наша Настасья занемогла и столь сильно, что мы принуждены были призывать лѣкаря и вмѣстѣ съ нимъ не инако думали, что сляжетъ она горячкою, и тотчасъ ее от того лѣчить начали. А по сему всю Страшную недѣлю провели мы въ превеликой объ ней заботѣ, и рады были наконецъ уже и тому, что открылась не горячка, а обыкновенная лихорадка. Сіе сколько-нибудь насъ поуспокоило и произвело то, что мы всю тогдашнюю Святую недѣлю провели довольно весело и не столько уже о больной нашей дочери горевали, какъ прежде, но могли, ее оставляя дома, разъѣзжать по гостямъ, угощать оныхъ у себя и даже отъѣзжать от ней и въ Ламки.