Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Далѣе достопамятно, что около сего времени отъѣхалъ от насъ лѣчившійся у меня на машинѣ старикъ г. Рѣдькинъ въ свою деревню. Мы его хотя не могли совершенно вылѣчить, по причинѣ застарѣвшей его болѣзни, но помогли очень много и, при отъѣздѣ, снабдили его вновь и нарочно для него сдѣланною и столь же хорошо дѣйствующею машиною, дабы онъ самъ дома продолжалъ ею свое лѣченіе. Не можно изобразить, сколь великую благодарность изъявлялъ онъ намъ за оказанное ему от насъ одолженіе! Мы же такъ къ нему и къ сыну его привыкли, что намъ даже жаль было съ ними разстаться.

Въ концѣ сего марта мѣсяца приведенъ я былъ въ изумлепіе полученнымъ вдругъ неожидаемымъ извѣстіемъ, что командиръ мой г. Юницкой за чѣмъ-то уѣхалъ въ Петербургъ, и на долго-ль — о томъ ни кто не вѣдалъ, а говорили только, будто бы намѣстникъ нашъ беретъ его къ себѣ, и что на мѣсто его будетъ у насъ новый директоръ. Сіе послѣднее, хотя и недостовѣрное еще извѣстіе меня нѣсколько и посмутило. Г. Юницкой — каковъ ни былъ, но мы къ нему уже привыкли, а новый — кто и каковъ еще будетъ — того было еще неизвѣстно, и мы боялись, чтобъ не подрядили намъ и не опредѣлили такого сахара, что мы и животу своему будемъ не ради.

Начало мѣсяца апрѣля ознаменовалось тогда у насъ вдругъ сдѣлавшимся тепломъ и началомъ самой половоди. Достопамятно, что въ сей годъ, по долговременномъ стояніи хорошаго зимняго пути, оный от сдѣлавшаго мрака, тумана и дождя въ одинъ день рушился и такъ испортился, что нельзя было никуда ѣздить. Сіе случилось въ 3-й день сего мѣсяца. Я въ сіе время занимался своими письменными упражненіями и помоганіемъ многимъ страждущимъ разными болѣзнями людямъ своею электрическою машиною. Сіе лѣченіе сколько доставляло мнѣ до сего чистѣйшаго душевнаго удовольствія, столько перепугало меня около сего времени ужаснымъ образомъ, и вотъ — какимъ образомъ, и по какому случаю.

Однажды приходитъ ко мнѣ изъ одной, въ Епифанскомъ уѣздѣ и верстъ за 20-ть от насъ отстоящей, чужой деревни страждущая непомилованнымъ кашлемъ и удушьемъ, и совсѣмъ изнеможенная старуха и проситъ о поданіи ей помощи. «Старушечка, говорю я ей: тебѣ надобно собираться умирать, а не лѣчиться, и можно ли тебя, такую дряхлую и старую, вылѣчить?» Но старуха не внимала моимъ словамъ, валялась почти въ нотахъ и только твердила: «однако, сдѣлайте милость и полѣчите!» — «Ну, ну! хорошо, сказалъ я, немогши от ней отвязаться: изволь, испытаемъ и тебя полѣчить; но я напередъ тебѣ сказываю, что я никакъ не надѣюсь, чтобъ машина могла тебѣ помочь». Со всѣмъ тѣмъ, я въ мнѣніи моемъ обманулся. Машина помогла и ей удивительнымъ образомъ, и старуха моя черезъ нѣсколько дней пошла домой, какъ встрепанная и столько поправившаяся въ своемъ здоровьѣ, что не только она, но и мы всѣ удивилися. Не успѣла она возвратиться въ свое селеніе и слухъ о томъ разнестись, какъ восхотѣлось полѣчиться у меня такимъ же образомъ изъ того же селенія и другой женщинѣ, но молодой; но также кашлемъ и удушьемъ и слабостію, во всемъ тѣлѣ изнуренная до крайности. Итакъ, привозитъ и сію мужъ ея ко мнѣ. Я, взглянувъ на нее, счелъ ее чахотною и въ высокомъ уже градусѣ, и говорю ей: «голубушка моя, вылѣчить тебя нѣтъ никакой надежды и труды потеряны будутъ по-напрасну. По всѣмъ признакамъ, въ тебѣ чахотка, и въ большомъ уже градусѣ, такъ что едва ли кто тебя вылѣчить въ состояніи». — «Однако, батюшка, сдѣлай милость, полѣчи! Ты помогъ такой-то нашей старушкѣ удивительнымъ образомъ, такъ можетъ быть и мнѣ поможетъ машина!» Что было дѣлать! Сколько ни отговаривался, но не могъ отговориться; и, наконецъ, велѣлъ ей на нѣсколько дней остаться, пріискать мѣсто гдѣ ей жить и приговорить человѣка, который бы вертѣлъ машину, ибо это составляло работу отяготявшую моихъ людей. Она на все была согласна и приговорила одного изъ моихъ людей, который бы далъ ей въ своей избѣ уголок, кормилъ бы ее и вертѣлъ для ней машину. Предъ начинаніемъ же лѣчить, не преминулъ я ее распросить, не брюхата ли она? имѣет ли она свое мѣсячное очищеніе, и давно ли было послѣднее?

также, давно ли она чувствуетъ въ животѣ у себя, равно какъ пирогъ лежащій? Все сіе нужно было мнѣ знать для осторожности, и тѣмъ паче, что ей, между прочими методами лѣченія удушья, надобно было давать ей и небольшіе удары сквозь животъ; но какъ на первое сказала она мнѣ, что не брюхата, на второе, что мѣсячное кровоочищеніе у ней въ порядкѣ и въ послѣдній разъ было недавно, а на третье, что пирогъ въ животѣ чувствовать она начала за многія уже недѣли, и съ самого того времени начала чахнуть и слабѣть, — то, не находя дальнаго сумнительства, начали мы ее лѣчить, а мужъ, оставя ее, уѣхалъ домой. Лѣчимъ ее обыкновенными методами день, лѣчимъ другой потомъ спрашиваю я ее, не начинает ли она чувствовать въ себѣ какой-нибудь перемѣны? Чувствую, сказала она, что мнѣ гораздо и от кашля и удушья легче, а въ животѣ равно какъ что оторвалось. «Ну, хорошо, сказалъ, станемъ же продолжать лѣчиться, но машина удивитъ, если и тебѣ поможетѣ». По настаніи четвертаго дня, докладываетъ мнѣ лѣчившій ее человѣкъ, что можно ли ей въ этотъ день лѣчиться: открылись-де у ней крови. «Какъ? сказалъ я, удивившись, да она мнѣ сказывала, что у ней онѣ недавно только были, и развѣ машина опять ихъ возбудила? Но какъ бы то ни было, но теперь лѣчить ее продолжать не можно, а пускай она переждетъ это время». — «Хорошо», сказалъ слуга и пошолъ. Но не прошло еще и получаса, какъ приходитъ опять ко мнѣ и говоритъ, что кровотеченіе у женщины сдѣлалось чрезвычайное, и такъ усилилось и въ такую привело ее слабость и робость, что она проситъ попа. «Что ты говоришь! воскликнулъ я, изумившись: ахти! уже не машина ли напроказничала и не от ней ли уже это? Какъ бы то ни было, возьми-ка ты скорѣй лошадь и, посадя ее, отвези ее домой, а то бѣды, чтобъ не умерла здѣсь!» — «Но какъ теперь ее везть; подхватилъ слуга: такая ростополь, что почти съ мѣста нельзя; къ тому-жъ, я и дороги не знаю въ ихъ деревню». — «Ну, какъ ты хочешь, а нечего долго думать, а вели-ка запрягать сани и вези ее. Ты взялъ ее себѣ на руки, такъ ты и сбывай ее съ нашихъ рукъ, отвези ее къ мужу и скажи, что въ такомъ положеніи лѣчить ее больше не можно». Человѣкъ нахмурился, но нечего было дѣлать, пошелъ; а я остался въ великомъ смущеніи и безпокойствѣ духа, боясь, чтобъ она въ самомъ дѣлѣ не умерла, ибо кровотеченіе было необыкновенное и чрезвычайно сильное. Вскорѣ послѣ сего, позвали меня обѣдать, а пообѣдавъ легъ я, по обыкновенію моему, немного уснуть. И хорошо, что такъ случилось, а то бы меня насмерть перетревожили и перепугали; ибо въ самое то время, какъ я спалъ, прибѣжали изъ избы сказывать, что женщина сія умерла. Всѣ домашніе мои от сего перетревожились и не знали какъ мнѣ о томъ сказать, когда я проснусь. Но, по счастію, смущеніе ихъ недолго продолжалось: чрезъ нѣсколько минутъ прибѣжали опять съ увѣдомленіемъ, что баба ожила, и что былъ то только жестокій обморокъ, и что мучится она какъ бы къ родамъ и требуетъ бабки. Нельзя изобразить, какъ изумился и перетревожился я, когда мнѣ все сіе разсказали, въ то время какъ я проснулся. Я не зналъ, что изъ всего того заключать и что думать. Но смущеніе мое еще увеличилось, когда опять пришли сказывать, что она упала въ жестокій обморокъ. «Господи помилуй! говорилъ только я, что это такое? и чтобъ не умерла она вправду». Но какъ же я и всѣ мои домашніе удивились и обрадовались, когда чрезъ нѣсколько минутъ прибѣжали опять сказывать намъ, что она, опамятовавшись, родила; но что-жъ? Не ребенка, а превеликій сросток и клубъ всякой дряни, такъ что цѣлый почти тазъ симъ наполнили! И что-жъ? самое сіе и спасло сію женщину от мнимой ея чахотки и всего ея кашля и удушья. Она, какъ ожила вновь, и дни въ три столько оправилась и собралась съ силами, что поѣхала от насъ совсѣмъ почти здоровою и выздоровѣла потомъ совершенно. Вотъ какое удивительное дѣйствіе произвела тогда моя машина. Легко можно заключить, что слухъ, разнесшійся о сей неожиданной и удачной вылѣчкѣ, увеличилъ еще объ ней славу, и какимъ удовольствіемъ награжденъ былъ я за мой страхъ — о томъ и упоминать не для чего!