Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Какъ между тѣмъ читаніе выписки мы съ секретаремъ въ сіе утро кончили, то, побывъ еще нѣсколько времени въ канторѣ, пошелъ я домой и, отобѣдавъ съ другомъ своимъ Яковомъ Кузьмичемъ и посовѣтовавъ съ нимъ кое-о-чемъ, поѣхалъ я къ барону и отвезъ ему кусокъ своего енкритнаго врачебнаго камня, который случился быть со мною. Въ послѣднюю мою бытность у него между разговорами упоминалъ я объ ономъ, и какъ барону хотѣлось его видѣть, то и разсудилъ я его имъ подарить. Баронъ, былъ тѣмъ чрезвычайно доволенъ, былъ ко мнѣ очень ласковъ и просилъ меня, чтобы я почаще къ нему ѣздилъ. Тутъ видѣлъ я опять г. Черневскаго, сего гордаго судью, хвата и крючкотворца. Въ сумерки же проѣхалъ я от него къ городничему и, просидѣвъ весь вечеръ у него, ужиналъ.

За симъ днемъ наступила суббота и начался уже седьмой день житья моего въ Козловѣ. И какъ, въ сей день ничего въ канторѣ не было, то и оный пропалъ у меня попусту. Всѣ межевые въ оный пьянствовали, и я удивился, увидѣвъ у себя по-утру повытчика, пришедшаго ко мнѣ опохмѣляться. Молодецъ сей, позабывъ всѣ приказанія секретаря о скорѣйшемъ внесеніи въ выписку рапорта Тархова и его хода, пропьянствовалъ почти всю ночь, и я удивился, какъ люди сіи и по самымъ утрамъ могутъ пить, какъ свиньи. Поговоривъ съ нимъ, разсудилось мнѣ, съѣздить въ этотъ день ко второму члену, господину Кусакову, у котораго я еще не былъ и съ нимъ познакомиться. Сей принялъ меня довольно благосклонно и мнѣ показался онъ лучше и добрѣе всѣхъ прочихъ. Пользуясь его благопріятствомъ, объяснялъ я ему. въ разговорахъ съ нимъ всю свою нужду и разсказалъ всю исторію о бывшихъ у насъ съ Дашковымъ всѣхъ происшествіяхъ и вперилъ въ него тѣмъ полное и ясное понятіе о существѣ всего нашего дѣла. Онъ выслушивалъ все мое повѣствованіе съ особливымъ вниманіемъ, а потомъ разсказывалъ и самъ мнѣ много кой-чего о плутняхъ и мошенничествѣ прежняго секретаря Дьякова, у котораго прежде было на рукахъ наше дѣло. И тогда порадовался я, что сей бездѣльникъ умеръ, и что оно попало чрезъ то въ лучшія руки. Просидѣвъ у него болѣе двухъ часовъ и наговорившись съ нимъ обо всемъ довольно, проѣхалъ я от него къ городничему и у него обѣдалъ, а потомъ возвратился на квартиру и принялся за продолженіе своего дѣла.

Оное состояло въ сочиненіи матеріала для моего «Экономическаго Магазипа», который, по случаю сватебныхъ хлопотъ и другихъ недосуговъ, былъ у меня гораздо позапущенъ. Но какъ мнѣ не хотѣлось сдѣлать въ издаваніи его ни малѣйшей остановки, то, при отъѣздѣ въ Козловъ, забралъ я съ собою и всѣ книги, которыя мнѣ нужны были для сочиненія матеріала для онаго, и ровно какъ предвидя, что мнѣ доведется тутъ жить долѣе, нежели я думалъ, а потому и во все время пребыванія моего въ Козловѣ употреблялъ я всѣ праздные часы и минуты, а особливо по утрамъ, вставая задолго до свѣта, на сіе дѣло, которое занимая меня собою, не давало мнѣ чувствовать скуки.

Въ наступившій послѣ сего воскресный день, и подавно не было никого въ канторѣ, и потому долженъ я былъ вооружиться терпѣніемъ и провесть и сей день тщетно. Но дабы не потерять его совсѣмъ по-пустому, то, вмѣсто того, чтобы ѣхать по-утру на поклонъ къ барону, какъ то дѣлали прочіе, рѣшился я остаться дома и употребить все утреннее время на сочиненіе оговорки моей въ рукоприкладствѣ къ выпискѣ и доношенія, которое мнѣ надобно было подать въ кантору, а къ барону ѣздилъ уже послѣ обѣда и пробылъ у него хотя до самаго вечера, но съ неудовольствіемъ и въ скукѣ, ибо какъ нашелъ я всѣхъ тамъ бывшихъ, занимающихся на разныхъ столахъ карточною игрою, и не было ни кого, съ кѣмъ бы можно было мнѣ заняться разговорами, то принужденъ былъ, по пословицѣ говоря:. «платить только глазопялова». Отѣ него заѣзжалъ я къ директору Иванову, жившему от меня всѣхъ ближе, по нашоль и тамъ тоже самое, или еще болѣе шума, игры и мотовства самаго, а это все было не по мнѣ и не по моему вкусу.

Едва только наступилъ понедѣльникъ, то раным-ранёхонько ходилъ я къ секретарю и просилъ у него совѣта о подачѣ челобитной. И какъ онъ, разсмотрѣвъ оную и одобривъ подавать ее присовѣтовалъ, то, побѣжавъ въ кантору и дождавшись времени, велѣлъ я подать ее своему повѣренному, ибо написана она была от его имени. Ее приняли, но что-жъ? Какимъ-то образомъ, при читаніи оной, и кому-то изъ судей, попадись на глаза, одно твердо [т. е. буква т.], написанное въ титулѣ не трехножное, а одно ножное; сіе показалось имъ невѣдомо какою важностію; думали-думали и сочли ее наконецъ неисправною и отдали назадъ, чтобы ее переписать опять снова и непремѣнно поставить твердо трехножное, Господи! какъ я вздурился, сіе услышавъ, И захохотавъ от досады, самъ себѣ сказалъ: «возможно ли, что за эдакой, ничего не значущею бездѣлкою, долженъ я потерять опять цѣлыя сутки времени по-пустому, и не кукольная ли это истинно комедія! и что за важность?» Но, по счастію, узналъ я, что и выписка наша все еще была от медленности повытчика неокончена, и я поуспокоившись себѣ сказалъ: «ну, прахъ ихъ побери, кстати уже ждать будетъ!»

Баронъ, при выходѣ изъ канторы и идучи мимо насъ, примѣтя, можетъ быть, на лицѣ моемъ неудовольствіе, произведенное ихъ дурачествомъ, восхотѣлъ прикрыть грѣхи свои ласкою и пригласилъ меня вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими къ себѣ обѣдать. Итакъ, мы у него сей день обѣдали. А не успѣли встать из-за стола, какъ и пошла у нихъ опять потѣха карточная: загремѣли денешки, полетѣли изъ рукъ въ руки бумажки, начался шумъ, проклинанія и терзанія картъ и прочія, подобныя тому, сцены. Я смотря на все то, «платилъ опять глазопялова» и пожималъ только плечами, видя какъ молодцы, а особливо г. Рахмановъ сорили денежками; сей послѣдній проигралъ въ этотъ день ни болѣе, ни менѣе, какъ цѣлыхъ двѣ тысячи рублей. Я ахнулъ даже, сіе увидя, и самъ себѣ сказалъ: «ну, братъ, видно, что у тебя ихъ много, когда ими ты такъ швыряешься!» Потомъ посмотрѣлъ, посмотрѣлъ и, соскучившись смотрѣть далѣе на ремесло господъ игроковъ, лизнулъ я тайкомъ от барона и поѣхалъ къ городничему, но и тамъ нашёлъ общество не по себѣ; нѣсколько господъ наполняли всю гостиную комнату, въ числѣ ихъ тутъ и г-жа Баженова, жена тутошняго откупщика, непохожая совсѣмъ на купчиху, а модницу, богачиху и умницу. Подивясь оной и посидѣвъ съ полчаса, полетѣлъ я домой, чтобъ напиться до-сыта своего чайку съ милою трубочкою и поужинавъ, ложиться скорѣе спать и готовиться къ утрему.

Сей вновь наступившій день былъ уже десятый со времени моего пріѣзда и послѣдній октября. Я пошолъ, по обыкновенію, опять въ кантору, написавъ напередъ новую оговорку. Челобитная моя была въ сей день принята, поелику тверды всѣ были въ ней трехножныя, и ни одного не было одноножнаго, а и выписка приходила уже къ окончанію. Время свое въ канторѣ провождалъ я обыкновенно въ экзекуторской побочной комнатѣ, въ сотовариществѣ съ другими приходящими также для нуждъ своихъ господами, шалберя и разговаривая съ ними. Но въ сей день имѣлъ я удовольствіе проговорить тутъ почти все утро съ вторымъ членомъ г. Кусаковымъ; сему случилось выттить зачѣмъ-то изъ судейской и зайтить къ намъ въ экзекуторскую. Тутъ не успѣлъ онъ увидѣть, какъ, поздоровкавшись со мною, какъ съ знакомымъ себѣ уже человѣкомъ, началъ со мною говорить, и проговорилъ почти все утро, чѣмъ я былъ и доволенъ, ибо сіе доказывало мнѣ, что сей умный, степенный и съ прочими не якшавшійся судья получилъ обо мнѣ выгодное мнѣніе. Всѣ званы были въ сей день на обѣдъ къ какому-то Суданову, но я туда не поѣхалъ, а брызнулъ домой, и пообѣдавъ въ своемъ уединеніи, принялся опять за «Магазинѣ» свой и трудился надъ нимъ до самаго ужина.