Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

По-утру, вставъ, по обыкновенію, до свѣта, сочинилъ я рукоприкладство и оговорку и внесъ въ нее все, что въ послѣднемъ моемъ доношеніи было написано. Но какъ нужно, было видѣть, что написалъ Рахмановъ въ своемъ рукоприкладствѣ, и не надобно ли мнѣ будетъ что-нибудь къ своему прибавить, то, пришедъ въ кантору, сталъ я всячески домогаться, чтобъ оговорки его увидѣть, и хотя съ трудомъ, но того добился и увидѣлъ, что и подлинно мнѣ очень нужно было многое къ оговоркамъ моимъ, въ опроверженіе Рахмановскихъ объявленій, присовокупить. И какъ надобно было о томъ подумать и дѣло сіе сдѣлать не спѣша, то, пользуясь тогдашнимъ субботнимъ днемъ, выпросилъ я всю выписку къ себѣ на домъ, которая у меня и ночевала, и я имѣлъ время придумывать и писать въ рукоприкладствѣ своемъ, что хотѣлъ; и радовался тому, что былъ послѣдній, ибо что касается до довѣреннаго Пашкова, то оный приложилъ руку еще прежде обоихъ насъ, къ превеликому, моему удовольствію, совсѣмъ просто и не сдѣлавъ ни о чемъ ни какой оговорки, а сказалъ только, что онъ всею выпискою доволенъ и на судей ни какого подозрѣнія не имѣетъ.

Какъ наступившій послѣ сего день былъ воскресный и гулящій, то, приказавъ повѣренному своему переписывать все сочиненное мною рукоприкладство на выпискѣ и къ ней прикладывать руку, пошелъ я къ барону съ утреннимъ визитомъ, а от него прошелъ къ городничему; обѣдать же звалъ меня въ сей день другъ мой Яковъ Кузьмичь, от котораго зашелъ я опять къ городничему и у него съ гостьми просидѣлъ весь вечеръ.

Наконецъ, 6-го числа ноября и въ шестнадцатый уже день съ моего пріѣзда, на-силу-на-силу началось наше дѣло, и судьи стали выписку нашу слушать, а до того все еще были однѣ только пріуготовленія. Между тѣмъ, какъ они тѣмъ въ судейской занимались, оба мы съ г. Рахмановымъ, находясь въ директорской, завели между собою полюбовную рѣчь и дружелюбной разговоръ. И какъ мнѣ очень было нужно его усыпить и обезпечить, то подступилъ я къ нему, по пословицѣ говоря, «съ лисьимъ хвостомѣ», и всячески старался его увѣрить, что я ни какъ не намѣренъ съ нимъ ссориться и предпринимать что-нибудь ему во вредъ и въ предосужденіе, а хочу жить съ нимъ по-сосѣдски и въ дружбѣ, а что въ оговоркѣ моей кое-что было написано, то извинилъ бы онъ меня въ томъ, ибо сего требовалъ порядокъ дѣла, да нужно было то необходимо къ преодолѣнію общаго нашего врага г. Пашкова, о чемъ обоимъ намъ равно стараться надобно. Симъ и подобнымъ сему образомъ и удалось мнѣ его такъ убалахтать, что онъ совершенно въ разсужденіи меня обезпечителся (sic) и соотвѣтствовалъ мнѣ взаимными ласками и увѣреніями о своемъ ко мнѣ благорасположеніи, и въ доказательство того открылся мнѣ, что онъ, по наслышкѣ от судей, можетъ меня смѣло удостовѣрить, что проданную мнѣ землю отрѣжутъ дѣйствительно, что меня весьма порадовало. Впрочемъ, у меня и въ самомъ дѣлѣ не было ни мало на умѣ ему чѣмъ-нибудь вредить, а я писалъ и дѣлалъ все только для предостереженія себя от него и от Пашкова.

Кромѣ сего, имѣлъ я, въ сей день и другое удовольствіе, узнавъ чрезъ полученныя письма изъ Богородицка, что родные мои тамъ находились благополучно, и что все у нихъ тамъ было хорошо и порядочно, а третье удовольствіе было от того, что у насъ въ этотъ день стала зима, и мы избавились от грязи, которая намъ уже надоѣла. Впрочемъ, какъ въ сей день отходила въ Москву почта, то съ нею писалъ и я къ своимъ роднымъ и увѣдомлялъ ихъ о себѣ и о томъ, что у насъ происходитъ, а въ Москву отправилъ цѣлую кипку заготовленнаго матеріала для печатанія въ издаваемомъ журналѣ, и радъ былъ, что успѣлъ поснабдить типографію довольнымъ количествомъ онаго.

Въ наступившей послѣ сего день ласкались мы надеждою, что дѣло наше дослушаютъ. Но не то сдѣлалось. Я въ кантору, но судей нѣтъ; слышу, что третьяго и важнѣйшаго члена не будетъ, а потому не было и слушанья. И потому съ досадою пошелъ домой и принялся опять сочинять и писать матеріалъ для «Магазина». Къ тому-жъ, былъ какъ-то не очень здоровъ, попростудившись, и принужденъ былъ отпиваться своимъ декоктомъ, а потому никуда въ этотъ день и не ѣздилъ, а провелъ вечеръ съ Яковомъ Кузьмичемъ, пришедшимъ ко мнѣ съ небывалымъ еще у меня гостемъ г. Островскимъ, съ которымъ говорили мы много о рисованьѣ, до котораго онъ былъ охотникъ. Съ симъ человѣкомъ познакомился я, заходя въ канторѣ въ чертежную, гдѣ видѣлъ рисуемый имъ прекрасной вѣеръ и не могъ работою его довольно налюбоваться.

Къ умноженію досады моей на остановки, которыя для заѣзжей нашей братьи всего чувствительнѣе, случись и на утрие день табельный, и такой, въ который присутствія и никакихъ дѣлъ въ канторѣ не было. Былъ то Михайловъ день. И какъ въ оной второй членъ былъ имянинникомъ, то разсудилось мнѣ съѣздить къ нему и поздравить его съ днемъ его Ангела, побывавъ напередъ по-утру у директора Иванова, для прочтенія послѣднихъ газетъ, получаемыхъ онымъ. Г. Кусаковъ былъ очень доволенъ моимъ къ себѣ пріѣздомъ, но я у него въ сей разъ недолго пробылъ, а проѣхалъ къ барону, гдѣ нашелъ и другихъ многихъ, и посидѣвъ у него, отъѣзжавшаго тогда въ уѣздъ въ гости, возвратился обѣдать домой. А послѣ обѣда, напившись до-сыта чаю съ своею трубочкою, поѣхалъ на вечеръ къ городничему. Тамъ нашолъ я пріѣхавшаго изъ Ранибурга штабъ-лѣкаря Останина, человѣка очень умнаго и хорошаго, и имѣлъ удовольствіе съ нимъ познакомиться. Вскорѣ послѣ меня пріѣхала туда-жъ и госпожа баронша, а вслѣдъ за нею еще двѣ тамошнихъ госпожи, съ которыми и просидѣли, мы весь вечеръ и говорили много. Но ужиналъ я дома.

Въ слѣдующее утро, услышавъ въ канторѣ, что баронъ изъ гостей своихъ еще не возвращался и что его не будетъ, взгоревался-было я опять очень по причинѣ сей новой остановки, ибо думалъ, что безъ него дѣло слушать не станутъ. Но, по счастію, были оба прочіе члена и выписку продолжали слушать и безъ барона, и слушали очень долго, желая выслушать всю на той же недѣлѣ. Сіе сколько-нибудь меня поутѣшило, и я съ удовольствіемъ поѣхалъ оттуда въ разваленкахъ, въ какихъ тогда всѣ мы по снѣжку разъѣзжали, къ городничему, куда я въ этотъ день званъ былъ обѣдать, и гдѣ просидѣлъ я весь тотъ день.

Наутріе обрадованъ былъ я неввдомо-какъ тѣмъ, что дѣло наше господа судьи слушаніемъ кончили, не смотря на то, что барона и въ сей день не было въ канторѣ. Итакъ, осталось тогда класть имъ резолюцію или, прямѣе сказать, рѣшить наше дѣло. Но и ту обѣщали положить въ понедѣльникъ, поелику оба слѣдующіе за симъ дни были неприсутственные, суббота и воскресенье. Итакъ, сколько я ни вожделѣлъ скорѣйшаго окончанія, но принужденъ былъ опять возложить узду на свою нетерпѣливость и быть сею остановкою довольнымь. При окончаніи слушанія и по прочтеніи нашихъ оговорок, говорили судьи, что хотятъ насъ съ Рахмановымъ помирить. Сіе насъ и радовало, и печалило. Я не понималъ, что у нихъ на умѣ, и какимъ образомъ думаютъ они это сдѣлать. Ибо мнѣ, по всѣмъ обстоятельствамъ, казалось то совсѣмъ невозможнымъ: всѣ они имѣли такое между собою сплетеніе, что, повидимому, ни какъ нельзя было сдѣлать такъ, чтобъ оба мы остались довольными, ибо интересы наши были совсѣмъ противоположны и я къ полученію желаемаго мною имѣлъ всѣ права, а онъ ни малѣйшаго. Итакъ, желая поговорить о томъ съ секретаремъ, зову я его при выходѣ изъ канторы къ себѣ, но онъ обѣщаетъ быть на вечеръ, почему и принужденъ я былъ во весь день сидѣть дома л его дожидаться. Наконецъ, онъ и приходитъ. Но, къ превеликой досадѣ моей, не одинъ, а со многими другими изъ своихъ канторскихъ. Что ты изволишь! нельзя было и одного словца промолвить съ нимъ о дѣлѣ. Просидѣли весь вечеръ, пили, врали, мололи дѣло и бездѣлье, а дѣла ничего, и время только что пропало.