Александр Королев - Илья Муромец

Иногда, в казачьих былинных песнях, Илья уступает командование Соколом-кораблем другому лицу, по мнению казаков, позначительнее. Так, в песне казаков-гребенцев из сборника Ф. С. Панкратова

Однако именно Илья в этой песне своими ревущими пуговками на кафтане белом бархатном спасает корабль от «татар с персианами». Упоминание о персах, в соединении с именем Разина любопытно. В некоторых песнях, передающих настроение то ли Смуты, то ли Разинщины, в общем, нет никакого действия. Просто:

Замечу, что эта песня об Илье Муромце — предводителе вольных казаков, попавшая в сборник Киреевского, была записана от какой-то старухи в Боровском уезде Калужской губернии. Но и сами потомки вольных казаков — казаки донские и уральские, терские и оренбургские — еще в конце XIX — начале XX века распевали и хором, и соло песни, в которых возникал образ Ильи Муромца. Выше уже давалась характеристика казачьих былинных песен. Здесь лишь еще раз отмечу, что, в отличие от настоящих былин, былинные песни казаков не были связным повествованием о подвигах богатыря. Их содержательная часть представляет собой скорее отрывок из былины. Вот в одной донской песне Илья Муровец (так в тексте) собирается «во чисто поле» испробовать свою богатырскую силу, «погромить всех боготарей» — ни Соловья-разбойника, ни Сокольника, ни какого-то иного определенного неприятеля в песне нет, как нет Киева и князя Владимира. Зато есть, как и положено, матушка молодца, плачущая, волнующаяся за сына, отъезжающего в чужую сторону, и есть сын, обещающий матери вернуться и «довека» кормить и поить ее. {140} Или в другой донской песне по нехоженой 30 лет «шлях-дорожуньке» пробирается «старой старик» Илья Муровец, на нем «шубёночка худым-худа», но левая ее пола почему-то стоит 500 рублей, а правая — вообще тысячу. В правой руке странник держит копье длинное, а в левой — тугой сагайдак (лук). Помолившись на восход солнца, он укладывается спать на высоком кургане (!), где старика и застигают разбойники, жаждущие лишить путника «шубёнки» и сагайдака. Илья вытаскивает тугой лук, накладывает калену стрелу — «лук, как лев, ревет», а «стрелы, как змеи, свищут» — разбойники разбегаются «по тямным лесам». {141} Мотива очищения пути нет — просто дорожное происшествие. Или вот еще одна былинная песня, записанная, как и две предыдущие, в донских станицах А. М. Листопадовым. Здесь есть упоминание про славный «Кеив», в котором почему-то «пролёгивала степь-дорожунькя, ней конца-краю нет», и прошел по этой, как всегда, нехоженой дороженьке сильный богатырь Илья Мурович. И подошел он к быстрой речушке «Самародинке» и поинтересовался: есть ли у речушки броды песчаные? Речушка отвечает, что есть, как есть, впрочем, и «сормы опасные» и «места пропащие». {142} В общем, песня про реку! Или вот еще песня из собрания Листопадова. Опять поется про неезженую «шлях-дорожуньку», шириной 15 верст, а длиной «конца-краю нет» — описание дороги занимает половину песни. По этой дороженьке подъезжает к Киеву Илья Муровец и обнаруживает, что «воротица заперты». Вторую половину песни составляет подробное описание всевозможных задвижек, решеток, замочков, которыми заперты киевские ворота. Не докричавшись до спящих часовых, Илья бьет коня по крутым бокам (описывается, как молодец пробивает конские бока до «мяса черного» и «белой кости»), отчего конь «возвивается» и «пробивает грудью белою» каменную стену. Получилась песня про лихого наездника! Обычно в былинах богатырь перемахивает через стену, и в былинном тексте это всего лишь незначительный эпизод, а вовсе не всё приключение. {143} А вот что-то, совсем уже бессвязное (тоже из собрания Листопадова): опять «шлях-дорожичка» без конца и краю, по ней приходит в некий «царев кабак» добрый молодец Илья Муровец в изорванной шубочке с полами в 500 рублей и в тысячу. Он заказывает у «цаловальничков» «пойлица пьянова» на 500 рублей, а «с напитками да еще с наедками вот бы на всю тысячу», но виноторговцы отчего-то «перпужалися» и, как и разбойники, разбежались по «темным лесам», чтобы обсудить, что это за странный «ярыга кабацкий» к ним приходил. Неясно, выпил Илья «пойлица» или нет — по ходу песни он оказывается уже у «быстрой речушки» и расспрашивает ее про «броды мелкие» и «сормы плоские». {144} Сравнив это песенное произведение с драмой былины про Илью и голей кабацких, записанной в «русской Исландии», поневоле загрустишь. Примерно такие же обрывки былинных сюжетов сохранились у терских и оренбургских казаков.

Былинное богатство, обретенное в Олонии и на Архангелогородчине, тем более неожиданно, что не было, кажется, никаких предпосылок к тому, чтобы местные крестьяне принимали содержательную сторону былинных текстов как свою. Хвойные величавые леса, бесчисленные большие и малые озера, непроходимые пространства болот — вот то, что могли видеть северяне в своей каждодневной жизни. А между тем в былинах богатыри скачут по бескрайней степи, на пути им попадаются неизвестные на Севере могучие вековые дубы, на которых сидит Соловей-разбойник и которые в мелкую щепу разбивает каленой стрелой Илья Муромец. В связи с этим А. Ф. Гильфердинг шутил, что дуб знаком олонецкому крестьянину «столько же, сколько нам с вами, читатель, какая-нибудь банана». {145} Богатыри вооружены диковинным оружием, которое они безжалостно ломают в битве с татарами или в поединке с лихими врагами-наездниками; этим оружием они рубят всяких чудищ, вроде Змея или Идолища, и с победой являются в стольный Киев-град, к славному князю Владимиру, легко перескакивая на могучих конях через высокие городские стены. Кроме Киева мелькают и другие географические данные из времен Киевской Руси — города Новгород, Чернигов, Галич, реки Днепр, Дунай, Волхов, Пучай-река (Почайна?) и др. При чтении былин чувствуется, что возникли они в иное время и в ином месте. Но откуда все это мог взять олонецкий крестьянин? Кто сочинил «старины» и научил им северных певцов?

Одно время много писали об активном участии в этом процессе скоморохов. Действительно, с конца XV века церковь начинает издавать всевозможные запреты на появление в монастырских вотчинах бродячих музыкантов, плясунов и медвежьих вожатых — этих веселых деятелей «бесовского», «диавольского» искусства. Затем усилия духовенства начали поддерживать некоторые богобоязненные бояре-вотчинники. Но еще в середине XVI века по России продолжали перемещаться огромные ватаги скоморохов, достигавшие порой численности в полсотни и более человек. С XVII века, при Романовых, за скоморохов берется уже государственная власть — накладывает на них всевозможные ограничения. {146} Наконец, в 1648–1649 годах правительством были разосланы по стране указные грамоты, запрещавшие жителям городов и деревень принимать у себя скоморохов; виновным грозили битье батогами, даже кнутом, и колоссальный по тем временам штраф в 5 рублей. Предписывалось также изымать у скоморохов «домры, и сурны, и гудки, и гусли, и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды», ломать их и сжигать. {147} Дошел до наших дней и любопытный документ 1657 года — «память» ростовского и ярославского митрополита Ионы, предписывающая приставу Матвею Лобанову ехать «в Устюжской уезд в Двинские во все станы и волости и к Соли Вычегодской на посад и в Усольский уезд по всем волостям и по погостам» и везде пресекать деятельность скоморохов, изымать музыкальные инструменты и карать жителей, оказавших гостеприимство пляшущим и поющим бродягам. {148} Вывод, кажется, напрашивается неизбежно — гонимые властью скоморохи начали забираться во всякие отдаленные утлы; могли они, следовательно, перебраться и за Урал или подняться на север, выше 60-й параллели. {149} Не исключено, что и в XVIII веке сохранялись редкие носители этого искусства, умудрявшиеся передавать его новым и новым поколениям бродячих артистов. По крайней мере, знаменитый Василий Никитич Татищев (1686–1750) в первой части своей «Истории Российской» (середина 1740-х годов) замечал, что «прежде у скоморохов песни старинные о князе Владимире слыхал, в которых жен его именами; також о славных людех Илие Муромце, Алексие Поповиче, Соловье разбойнике, Дюке Стефановиче и пр. упоминают и дела их прославляют, а в истории весьма мало или ничего». {150} Ну а чем тот же Кирша Данилов не скоморох?!