Николас Пиледжи - Казино. Любовь и власть в Лас-Вегасе. Риск, азарт, искушение

«Вы когда-нибудь бывали дома у родственников, которые годами копили вещи и не выбрасывали их? – рассказывал офицер полиции Канзас-Сити. – Именно так и выглядел его подвал. Судя по всему, он был из тех, кто говорит: “А вдруг эта вещь когда-нибудь пригодится”». В запертой подвальной комнате агенты обнаружили блокноты, тетради для стенографирования, фирменные блокноты из отелей, карточки для записей, и все они были аккуратно исписаны красными или черными чернилами, везде стояла дата, а сами записи содержали точный перечень всех расходов ДеЛуны. Он использовал шифр, но его быстро разгадали при помощи разведданных и записанных разговоров. Записи отображали распределение выводимых денег по категориям и людям – 22-му (то есть Джо Аюппе из Чикаго), Охотнику на оленей (то есть Мейшу Рокману из Кливленда), Берману (то есть, Фрэнку Балистриери из Милуоки), ОН (то есть Нику Чивелле из Кливленда).

«Во время обыска ДеЛуна вел себя как истинный джентльмен, – рассказывал агент ФБР Уильям Оусли. – Его жена сделала кофе и принесла печенье».

Пока Эйри и Дженкинс внимательно изучали найденные записи, агенты ФБР арестовали Карла Карузо – известного под кличкой Певец, – когда он спускался по трапу после рейса из Лас-Вегаса в Канзас-Сити. Официально Карузо ездил в Вегас в рамках служебных командировок; на самом деле он перевозил выведенные деньги от Джо Агосто из «Тропиканы» к банде Чивеллы. В тот вечер при нем было восемьдесят тысяч долларов, рассованных по карманам куртки, – деньги, которые ему выдал Джо Агосто, получивший их, в свою очередь, от Дона Шепарда.

В Лас-Вегасе были выписаны ордера на обыск домов Джо Агосто, акционера «Тропиканы» Дейла Густафсона и Дона Шепарда, а в Канзас-сити – на обыск дома Ника и Карла Чивелла. «Ник Чивелла знал, что у нас есть ордер, поэтому он даже не пытался препятствовать, – рассказывал один из агентов. – Не думаю, что его дом прежде подвергался обыску. Мы не нашли ничего толкового внутри. Однако мы обнаружили бриллианты. Мешок, набитый шлифованными бриллиантами. Возможно, это был его способ вложить деньги. Мы также наткнулись на отрывок с текстом из непонятной книги, которую я никогда не забуду. По всей видимости, Чивелла вырезал его специально – он был без даты и подписи – и сохранил из-за содержания. Когда мы его прочитали, у нас пошел мороз по коже. Нам стало ясно, насколько всерьез он относился к кодексу семьи и своим делам. Отрывок гласил:“Этот монстр – монстр, которого они пробудили во мне, – восстанет из могилы, из преисподней, где ему суждено побывать, и принесет страдания своему создателю. Я готов отправиться в другое бытие.

Погружение в ад не собьет меня с пути. Я буду вечно ползти по его следу. Им не уйти от моей кары. Никогда. Никогда”».

Через два дня после обыска ДеЛуна встретился с тремя другими членами своей банды в «Уимпси», ресторане в Канзас-Сити. Жучок ФБР, поставленный в ресторане заранее, записал весь разговор, в том числе и признание со стороны ДеЛуны о том, что его скоро отправят в тюрьму на несколько лет. «Но я думаю, что суды затянутся на год-полтора, а нам дадут по три-четыре года. Я уверен, что мне придется сесть. Я уже начал настраивать Сэнди». Он советовал остальным тоже провести беседы со своими женами.

В результате ДеЛуну приговорили к тридцати годам заключения. Его арест и обнаружение всех записей позволили ФБР полностью раскрыть все схемы вывода денег; можно без преувеличения утверждать, что встреча у Марло и записи Карла ДеЛуны фактически вышвырнули синдикат из игорных домов Лас-Вегаса.

«Она пила и принимала таблетки, – рассказывал Левша. – Ей было наплевать, что у меня куча проблем. Как-то ночью меня беспокоила язва, и я прилег в спальне наверху. По системе внутренней связи я попросил ее приготовить мне ужин. Боль уже начинала разыгрываться.

Через некоторое время я спросил: “Джери, что с едой?” Она ответила:“Вот-вот, дорогой”. Она не стала упоминать о том, что еще даже не начинала готовить ужин, потому что нализалась до чертей. Она в панике поставила вариться яйца, сожгла гребаные тосты и принесла мне какое-то полусырое дерьмо.

Когда я посмотрел на поднос, мне стало физически больно. Я высказал ей пару ласковых. Затем я откинулся обратно на подушки. Она стояла прямо напротив меня и вдруг рванула через весь кабинет.

Я находился в лежачем положении. Я изо всех сил постарался перехватить ее, перекатившись на кровати, но она успела добраться до комода быстрее. Я опоздал всего на долю секунды, но она смогла первой схватить пистолет.

Мы столкнулись головами так сильно, что я рассек лоб, а у нее пошла кровь из носа. Я попал ей в переносицу.

Наши дети уже выглядывали из своих спален у нас за спиной. Они видели, как мы боролись. Я произнес: “Дети, Джери, подумай о детях! Прекрати!” И мне удалось наконец откинуть пистолет, хотя она продолжала брыкаться, пьяная в стельку.

Я позвонил Бобби Стелле, чтобы тот немедленно приехал и помог мне разобраться с детьми, избавиться от следов крови и привести все в порядок. Я также попросил его вызвать моего врача, который тотчас же прибыл. Он отвез нас в свой кабинет, где быстро меня подлатал, а вот Джери пришлось наложить пару швов.

Она начала ныть, что я сломал ей нос. Я спросил: “Джери, что ты собиралась делать с пистолетом?”

– Ничего, – ответила жена. – Я просто напилась. Я неправа. Мне нельзя пить.

И к тому моменту, как мы вернулись домой, все было спокойно.

На следующий день я собрался на работу, она проводила меня до машины и вела себя как образцовая жена из пригорода.

– Будь осторожен, – сказала она, целуя меня на прощание.

Я приехал на работу и через час решил позвонить домой. Я спросил ее, как дела, она ответила: “Все отлично, как ты, любимый?” По голосу я услышал, что она пьяна.

Я сел в машину и вернулся домой. Припарковался в конце улицы и пробрался в дом. Хотел посмотреть, что происходит. Джери разговаривала по телефону. Думаю, она говорила с дочерью Робин.

Я услышал, как она сказала: “Ты должна помочь мне грохнуть ублюдка. Прошу, помоги мне”.

– Не думаю, что она тебе поможет, Джери, – сказал я, входя в комнату. – Привет. – Она чуть не умерла на месте.

– Двух часов не прошло, как ты мне признавалась в любви, а теперь хочешь меня убить. – Она повесила трубку.

– Посмотри, что ты сделал с моим носом, – выпалила она мне в лицо. Ее нельзя было изменить. Мы так жили уже последние пару лет.

Вскоре я стал с большой осторожностью возвращаться домой. Не только из-за того, что у нее был пистолет, – я боялся, что она действительно кого-нибудь наймет».

«И у Джери, и у Фрэнка был отвратительный характер, – вспоминает Барбара Стокич, сестра Джери. – У обоих случались вспышки ярости. Потолок был изгваздан горчицей и кетчупом. Джери была испорченной. Уже ребенком она закатывала истерики, падала на пол и начинала сучить руками и ногами.