Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

Равно как и эпизод из «Подлинной жизни Себастьяна Найта», где отец главного героя и рассказчика, обозначенного буквой «В.», вызвал на дуэль своего обидчика Пальчина, который утверждал, что имел роман с Вирджинией – матерью Себастьяна, бросившей мужа и ребенка через несколько лет после рождения мальчика. Отец на дуэли не погиб, но был ранен и в результате умер из-за простуды, «с которой его наполовину залеченное легкое справиться не сумело». «Пальчин был хам и дурак. ‹…› Но именно потому, что Пальчин был хам и дурак, мне трудно постичь, зачем было человеку с достоинствами моего отца рисковать жизнью ради удовлетворения – чего? Чести Вирджинии? Собственной жажды мести? Но ведь так же, как честь Вирджинии была невозвратимо загублена самим ее бегством, так и мыслям о мщении следовало давным-давно утратить злую их неотвязность в счастливые годы второго супружества отца», – писал В. В. Набоков, чуть дальше называя дуэль «скверным делом» и тем самым вольно или невольно подражая отцу, который ставил примерно такие же вопросы лет за 30–40 до того.

Совсем другое дело – рассказ «Лебеда» (1932), в котором Набоков, как мы теперь понимаем, фактически полностью описал свои подростковые переживания, только в художественной форме (как раз незадолго до дуэльной истории Владимир-младший, а вскоре и Сергей были зачислены в Тенишевское училище). Главный герой «Лебеды» – мальчик по прозвищу Путя Шишков (его настоящее имя мы не узнаем), ему столько же лет, сколько было Набокову на момент истории отца с Сувориным. Выходит так, что Набоков впервые вернулся к тем событиям, и следить за этим очень интересно, зная, что речь идет о подлинной истории. Конечно, есть определенные отличия (в частности, обидчиком отца героя «Лебеды» оказывается не газетчик, а депутат Туманский), но общая канва, а также палитра переживаний сохранена. Впрочем, есть одно важное отличие от подлинной истории: в рассказе «Лебеда» дуэль все-таки случается, хотя все заканчивается хорошо. Туманский стрелял первым и дал промах, а Шишков-старший выстрелил в воздух. Но важно то, что на момент окончания дуэли Путя еще ничего об этом не знал, а о случившемся ему рассказали в школе только на следующее утро. Играет ли это особую роль? Вероятно, нет, потому что важнее переживания, страдания и непонимание происходящего мальчика Пути, а также его радость от исхода, переданные Набоковым, разумеется, мастерски.

Юрий Левинг пишет, что В. В. Набоков видел «четкую идеологическую корреляцию» между теми, кто обвинял его отца в трусости, и его убийцами – все они представляли реакционную часть общества. Однако между дуэльным инцидентом и берлинской трагедией существует очевидная разница – и она заключается не только и не столько в случайности или преднамеренности событий, а в характере участия в них Владимира Дмитриевича.

В том же году, когда произошло столкновение со Снессаревым – Сувориными, странным эхом отозвалось Выборгское воззвание: в январе, почти пять лет спустя после произошедших событий, Набоков и другой бывший депутат от кадетов Евгений Кедрин были исключены из состава петербургских дворян волей Губернского собрания. Едва ли это сильно огорчило исключенных, гораздо больше вопросов вызывает похвальная оперативность принимавших решение. Наказание Набоков отбыл еще в 1908 году, с тех пор ничего принципиально не менялось. Вероятно, это собрание созывалось крайне редко. Впрочем, интересно, что Набоков это не забыл, еще через пять лет, уже после отречения Николая Второго, попросил восстановить его дворянство – то, что он озаботился этим вопросом в непростые времена, ясно указывает, что надежд и иллюзий у ВДН все еще было предостаточно.

К моменту публикации снессаревской статьи Елена Ивановна вновь находилась в положении, и в июне 1912 года у Набоковых родился пятый ребенок, третий сын – Кирилл.

Самое время сделать шаг в сторону и рассказать о них и о тех, о ком почти никогда не пишут, как сложились их жизни и к чему пришел каждый из них.

Первое и главное, что бросается в глаза, когда изучаешь эту тему, – как же мало о них известно. О всех, кроме Владимира-младшего. Сведения приходится собирать буквально по крупицам, и складывающаяся картинка подчас выглядит крайне неподробно, как будто маленькую фотографию из паспорта растянули на огромный киноэкран – контуры есть, но разглядеть можно немного.

Впрочем, это не означает, что не надо пытаться.

Среди всех детей Владимира Дмитриевича и Елены выделяется, конечно, Владимир – старший сын. Он преодолел неблагоприятные обстоятельства, сумел избежать смерти, которая быстро добралась бы до него и его семьи в нацистской Германии, и стал тем, кем стал, – классиком мировой литературы. Сергей, их второй ребенок, средний брат среди трех, прожил совсем другую жизнь, куда более трагическую, полную непонимания и неудач.

На всю жизнь Сергея оказала влияние его гомосексуальность. К несчастью, первыми (и, очевидно, главными) непонимающими и не принимающими его предпочтения были члены семьи. «Грязный секрет», «странные, уродливые наклонности» – такими эпитетами характеризовал брата Владимир в своих книгах. Кто-то даже делает вывод о гомофобии В. В. Набокова (в частности, Лев Гроссман в статье 2000 года [33] https://www.salon.com/2000/05/17/nabokov_5/ . называет писателя «убежденным гомофобом» – confirmed homophobe ; надо признать, что основания для таких утверждений были). Рискну предположить, что такое отношение у Владимира-младшего изначально формировалось под влиянием отца. Владимир Дмитриевич Набоков как юрист последовательно выступал за декриминализацию гомосексуальности, однако исключительно с точки зрения свободы личности, и он в любом случае не считал однополую любовь нормой. (При этом в семействе Набоковых – Рукавишниковых было еще как минимум два человека с подобной ориентацией, оба – дядья Сергея, Владимира и прочих: Константин Дмитриевич, брат ВДН, и Василий, брат Елены Ивановны.)

Судьбе Сергея посвящена книга Пола Рассела «Недоподлинная жизнь Сергея Набокова» [34] Рассел П. Недоподлинная жизнь Сергея Набокова. – М.: Фантом Пресс, 2013. (название – отсылка к набоковскому роману «Подлинная жизнь Себастьяна Найта») и несколько интереснейших публикаций, в том числе знаменитого берлинского набоковеда Дитера Циммера [35] http://d-e-zimmer.de/PDF/SergeyN.pdf . . Однако в заглавии романа Рассела ключевое слово – «недоподлинная». Эта книга представляет собой не биографию, не попытку реконструкции жизни Сергея, это именно художественный роман с массой вымышленных событий, хотя Рассел явно симпатизирует своему герою. (Пол Рассел в письме автору этой книги ровно так и сказал о своем произведении: fiendish mix of truth and conjecture – дьявольская смесь истины и домыслов.)