Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

Кроме того, Петкевич в 1945 году покинул семью – до того, как в Прагу вошли советские войска. Мы точно не знаем, чего он опасался, но можно предположить, что он, как бывший участник Гражданской войны и Дарданелльской операции, не хотел сталкиваться с советскими функционерами. Каким-то чудом Петкевичу удалось уехать из коммунистической Праги в Англию. Не знаем мы и того, как в дальнейшем складывались его отношения с женой и сыном, никаких свидетельств не осталось. Можно лишь предположить, что они больше никогда не увиделись, поскольку Петкевич умер в центре Великобритании, в Галифаксе (не путать с канадским городом).

При этом Владимир Петкевич в интервью Ивану Толстому рассказывает и о кратковременном, на три дня, аресте Ольги, который якобы случился сразу после освобождения Праги. Но рассказывает об этом в странном ключе. Он говорит: « Думаю (курсив мой. – Г. А. ), что арестовали», и при этом уточняет, что сама Ольга «никогда» не рассказывала об этих трех днях. Откуда у Петкевича эти сведения, если учесть, что с отцом и дедом он не общался? Разве что от кого-то из других старших Набоковых. Но никто из них об этом факте никогда не упоминал…

Ясно, однако, другое: и Ольга, и Борис пережили своего сына. Ростислав умер в 1960 году от банального (но от этого не менее прискорбного) алкоголизма. Как говорила в давнем интервью его тетка Елена Сикорская, Ростислав спился пивом из-за того, что «не мог принять жизнь». Но это, конечно, слишком общее объяснение. Ростислав пил из-за общей неустроенности. Из-за странных отношений с родителями. Из-за невозможности найти себя, быть тем, кем хочется, – он хотел заниматься литературой, языками, возможно, поступить на философский факультет или стать музыкантом, благо способности были, но у него не получилось (в итоге он какое-то время продавал книги на барахолках, зарабатывая буквально гроши). В конце концов, Ростислав пил из-за неприемлемого строя – коммунистическая Чехословакия в нем не вызывала добрых чувств. Владимир Петкевич выразился о нем точно: «Он принадлежал к такому виду людей, у которых не было никаких шансов в коммунистическом обществе в эту пору».

И страшно не только это, но еще и то, что его мать, Ольга Петкевич, не остановила его. Почему? Та же Сикорская выразилась вновь очень неопределенно: «У моей сестры не хватило сил и мужества, чтобы объяснить ему, внушить, что жить все равно нужно!» Думается, что Елена Владимировна, вопреки не самым хорошим отношениям с Ольгой, просто поделикатничала и не сказала правду: ей было все равно, она даже не думала о судьбе сына, хотя впрямую безумием, которое сопровождается отключенным сознанием, она не страдала.

В 1954 году у Ростислава и его жены Милены Свободовой родился сын, Владимир Петкевич. Ростислав и Милена прожили вместе едва ли год, и далее ребенка воспитывал Ярослав Мед, второй муж Свободовой, с которым у Владимира сложились очень хорошие отношения (именно он воспитал Владимира в католической вере, хотя ни Ольга, ни другие члены семьи с набоковской стороны не были религиозными). Ростислав Петкевич с сыном почти не виделся, Владимир, по собственным словам, запомнил только одну встречу.

Сейчас Владимир Петкевич – профессор в пражском Карловом университете, математик-лингвист, и, как сам рассказывает, о своем родстве с Набоковыми узнал уже во взрослом возрасте. Тогда же, вскоре после его рождения, Ольга восхищалась своим внуком (а Елена Сикорская признавалась в письмах к Владимиру, что завидует ей по этому поводу – свои внуки у нее тоже появились, но 15–20 лет спустя), но при этом вообще не думала о сыне-алкоголике, судьба которого тревожила всех остальных. Владимир, к тому моменту уже давно живший в США, ежемесячно переводил деньги как в поддержку Евгении Гофельд, так и Ростислава, а после его смерти немного помогал и Ольге, что, по его собственному признанию, не приносило ему никакого удовлетворения.

При этом их отношения нельзя назвать буквально отсутствующими. В частности, именно Ольга в 1968 году переслала брату примерно полторы сотни писем, которые он писал их матери и в которых было много его ранее неопубликованных стихов. Но ни о малейшей степени приязни речи быть не могло.

Ольга Петкевич так и не интегрировалась в чешскую среду: язык, в отличие от сестры Елены, знала скверно, знакомых почти не было, немногочисленные родственники навещали ее нечасто и без энтузиазма, хотя внук Владимир с мамой и отчимом жили на соседней улице. Анастасия Копршивова приводит слова Владимира, сказанные на одной из публичных встреч в Праге: «В быту бабушка была абсолютно неприспособленной, никогда сама не готовила. Однажды, когда осталась со мной, еще ребенком, одна, не могла даже подогреть приготовленную еду, чтобы накормить меня. Она была довольно странной, отличалась от других женщин» [44] Цит. по: http://www.ruslo.cz/index.php/arkhiv-zhurnala/2017/02–2017/item/454-nabokov-prazhskaya-vetv . .

Еще в 1920-х годах Елене Ивановне Набоковой власти выделили небольшую квартиру (впрочем, «выделили» – лишь предположение, но иных версий, на каких условиях они получили жилье, нет) в доме номер восемь по улице Коулова, это район «Прага 6». Рядом – пражская «сталинская» башня, отель International. (Ранее гостиница называлась «Дружба»; ее строительство курировал зять Клемента Готвальда по фамилии Чепичка, никакого восторга у горожан здание никогда не вызывало, его называли то «мечтой безумного кондитера», то «бараком Чепички»). Поначалу они жили в квартирке втроем – с мамой Еленой Ивановной и Евгенией Гофельд, позже – с Гофельд и Ростиком, а потом, когда умерли двое последних (Евгения Константиновна – в 1957-м), Ольга осталась одна. В середине января 1977 года она перенесла инсульт, ее парализовало. Ольга Петкевич умерла 7 мая 1978 года.

Елена Сикорская, дочь Владимира Дмитриевича и сестра Владимира Владимировича Набоковых, прожила долгую жизнь, 94 года, дата ее ухода – 9 мая 2000 года. Родившаяся при Николае Втором, Франце-Иосифе Первом и канцлере фон Бюлове, Сикорская дожила до времен Владимира Путина, Вацлава Гавела и Герхарда Шредера. Елена пережила всех своих дядьев и теток, братьев, сестер, мужа и даже некоторых племянников-племянниц, но, к счастью, не своего сына Владимира, который на момент сочинения этой книги еще здравствует (он родился в 1939 году).

Елена Владимировна Набокова родилась 18 (31) марта 1906 года. Эту дату мы приводим по ее собственному признанию, хотя у набоковеда Дитера Циммера значится 1 марта – не исключено, что это ошибка.

Главное, что поражает, когда начинаешь знакомиться с жизнью Елены Владимировны Сикорской, – ее преданность семье, которая, однако, не носила характер самоотречения и самопожертвования. Сикорская, оставаясь высокообразованным человеком (знала, кроме русского, еще четыре языка: английский, немецкий, французский и чешский, хотя последний, уехав из Праги, почти забыла), всю жизнь работала – вначале, в Чехословакии, библиотекарем в Славянской библиотеке, затем переводчицей, далее, уехав в Женеву и получив работу при ООН, снова в библиотеке. Но, вопреки всему, что ей довелось пережить, скитаниям и переездам, она ни на секунду не забывала о том, кто она и откуда. Даже с учетом того, что доступно некоторое количество интервью с Сикорской, главный документ о ней – книга Владимира Набокова «Переписка с сестрой», изданная знаменитым Ardis Publishers в США в 1985 году.