Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

Шесть недель спустя на последнюю встречу со мной прибыл г-н Слама. Он привёз ещё одно письмо из дома, личное письмо от жены, переведённое на английский нашей дочерью. Я развернул его, надел очки и начал жадно вчитываться в каждую строку.

«Дорогой Петр!

На прошлой неделе мы получили новую информацию о тебе и рады узнать, что ты мог прочитать наши письма. Теперь будем отправлять тебе письма чаще.

Я спрятала твоё письмо, часто перечитываю его и очень рада, что оно написано тобой от руки…»

Я заметил, что Ванда включила в письмо несколько важных скрытых деталей. После того, как она сообщила мне о наступлении весны в Чешской Республике, о благополучии семейной собаки и о своих родителях, Ванда написала: «Нас регулярно посещают учительница английского языка и её муж». Я знал, что речь идёт о заместителе регионального директора «Голоса мучеников» по Африканскому региону, которого я обучал. Пока я находился в тюрьме, он взял на себя большую часть моей работы в Африке.

Ванда также упомянула, что «дядя, который преподаёт Ванде гематологию, снова придёт в гости», имея в виду моего помощника по «Голосу мучеников», Кита, дорогого друга, которого я знал с тех пор, как работал в сфере медицины, и который теперь заботится о моей семье и помогает выполнять мои обязанности во время моего отсутствия. Я с облегчением прочитал: «Его друзья на севере рассказывают, что у них было много снега, сделавшего всё белым», потому что я знал, что это было кодовое выражение, которое Ванда использовала, чтобы сообщить мне, что «Голос мучеников», «друзья Кита с севера», то есть из Северной Америки, почистили все учётные записи и пароли, которые связывали меня с ними.

Ванда завершила письмо словами, которые взволновали меня и затронули глубины моего сердца. Она писала, что непрестанно молится за меня, скучает, желает мира моему сердцу и надеется, что я скоро вернусь домой. Она вспоминает те прекрасные моменты, которые мы провели вместе за эти годы. Ночью, незадолго до того, как уснуть, она повторяет, что помнит обо мне, а каждое утро, просыпаясь, передаёт мне привет с «первым солнечным лучом».

Письмо было не длинным, она писала, что вместо того, чтобы писать ручкой и чернилами, она надеется вскоре поговорить со мной лицом к лицу. А то, что Ванда писала дальше, напомнило мне, почему она привлекла моё внимание в больнице, почему я так полюбил её, почему женился на ней и почему всё это время люблю её всем сердцем. «Даже в этой сложной ситуации, — писала она, — мы не одиноки. Мы — в руках Божьих». Она закончила письмо словами: «Крепко обнимаю тебя и целую. Твоя Ванда».

В присутствии г-на Сламы и прокурора в полицейском участке «Нияба-Мендола» мне разрешили написать второе письмо семье, опять же на английском языке.

«Мои дорогие!

Большое спасибо за ваши письма; они послужили мне огромным ободрением. Я рад, что у вас всё в порядке. У меня тоже всё хорошо. Всё это время Господь пребывает здесь со мной и использует меня для служения Его Царству. Я прекрасно провожу время с Господом и непрестанно молюсь за всех вас.

Это испытание не выходит за пределы наших сил, и Господь, будучи верным и праведным, подготовил для нас выход из ситуации. Пожалуйста, будьте сильными в Господе и доверьтесь Ему, ведь Он держит всё под контролем, Он — Тот, Кто держит ключи от моей камеры.

Спасибо также за лекарства, которые вы отправили мне в феврале. У меня их ещё достаточно. Здоровье моё стабильно, я постепенно накапливаю гемоглобин. Кроме этого, я нахожусь в полной силе и ежедневно много хожу по камере.

Я очень ценю ваши молитвы и не могу выразить словами своей любви к вам всем и того, как скучаю по вам.

Я надеюсь, что по нашим молитвам меня скоро освободят.

Пожалуйста, поприветствуйте всю семью, друзей, братьев, сестёр и коллег.

С огромной любовью в Нём,

Петр».

5 мая пастор Хасан и Моним были переведены из тюрьмы НСРБ в камеру прямо напротив моей. Их появление в соседней камере привело меня в восторг. Они были так же удивлены, увидев меня, потому что, как я узнал позже, они предполагали, что к тому времени я был уже освобождён. 29 марта, находясь ещё в тюрьме НСРБ, к своему изумлению они увидели, как надзиратель провёл меня мимо их камеры в кладовую, чтобы забрать мой чемодан. Десять дней спустя прибыл и пастор Кува.

Прошло более месяца с тех пор, как я видел этих братьев, и жаждал общения с ними. Иногда им позволяли остановиться возле моей одиночной камеры, и мы шёпотом разговаривали. В мае я узнал, что пастор Хасан получил от своей семьи Новый Завет. Я был благодарен, что теперь у него тоже было Слово Божье, на которое можно опереться и которое можно изучать.

Много раз, невзирая на то, что мы были заперты в разных камерах, мы делились друг с другом стихами ободрения. Наши камеры находились на расстоянии всего пяти метров, однако рёв вентилятора был оглушительным. «Прочтите Римлянам 8:18! — кричал я, не заботясь о том, кто меня может услышать. — “Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас”». Это был стих, которым я ободрял свою семью, и теперь я использовал его, чтобы ободрить друзей.

Брат Моним участвовал в наших тихих беседах о Писании, однако не выкрикивал библейские стихи и не читал Библию другим заключённым. Семьи Кувы и Хасана были христианами из Нубийских гор, в то время как Моним родился в мусульманской семье, поэтому в глазах других мусульман и исламистского правительства Судана он должен был быть мусульманином. А это означало, что, если бы стало известно, что он стал христианином, в дополнение к угрозам, которым Мо-ним подвергался со стороны своих сокамерников-мусульман, к обвинениям, выдвинутым против него, могло бы добавиться ещё и обвинение в вероотступничестве. Поэтому, находясь в тюрьме, он держал свою веру в тайне. В предпоследней тюрьме, где мы содержались, мусульмане даже просили Монима служить имамом!

Позже Кува и Хасан объяснили мне, что они всегда советуют новообращённым верующим из мусульманских семей быть осторожными в том, как и когда они рассказывают окружающим о своей вере во Христа. Ещё более усложняло ситуацию то, что Моним находился в тюрьме и под судом.

Две недели спустя надзиратель принёс в мою камеру подарок, присланный мне швейцарским консульством. Внутри посылки находились две бутылки шампуня и чешский перевод книги Пола Джонсона «Иисус. Жизнеописание». Открыв книгу, я обнаружил письмо от консула, спрятанное под обложку. «Мы очень рады, что вы находитесь в лучшем состоянии и получаете лучшую еду», — прочитал я.