Петр Яшек - Заключённый с боевиками ИГИЛ

На следующее утро меня вытащили из камеры и провели через полицейский участок в кабинет «главного прокурора». Он улыбнулся, а когда я сел на кожаный диван в его оснащённом мощным кондиционером кабинете, приказал помощнику принеси мне сэндвич с курицей и колу. Он также позволил мне воспользоваться его кусачками для ногтей (мои ногти крайне нуждались в обрезке), и когда он предложил мне оставить их себе, я запротестовал и настаивал на том, чтобы вернуть их.

— На самом деле, — сказал он, — бери, потому что в следующий раз, когда они тебе понадобятся, ты будешь уже не здесь.

Вскоре я узнал, что этот полицейский участок принимал дела только из тюрьмы НСРБ и содействовал службе безопасности Судана, однако формально не находился под её юрисдикцией.

— Я уверен, что здесь ты ненадолго, — сказал прокурор. — Вскоре дело будет решено дипломатическим путём, и тебя освободят.

«Может быть, эта тюрьма окажется и не такой уж ужасной», — с надеждой подумал я, веря словам прокурора.

Я объяснил, что страдаю от анемии и мне необходимо повторно пройти медицинское обследование. На следующее утро он договорился, чтобы меня отвезли в больницу.

Учреждение находилось в ведении Министерства внутренних дел. Похоже, в нём было больше оборудования, чем в больнице НСРБ, и, казалось, даже было немного чище. Ступив на весы, я был потрясён, обнаружив, что с декабря похудел на двадцать два килограмма.

Доктор сделал анализы крови и обнаружил, что уровень гемоглобина у меня в крови был гораздо ниже, чем раньше. Теперь его была лишь половина от необходимого количества. Я подозревал, что у меня могло быть внутреннее кровотечение. Избиения в сочетании с ежедневной дозой лекарства от головной боли на основе аспирина делали это вероятной возможностью. Если бы я был дома, в Чехии, врачи начали бы уже готовить меня к переливанию крови. Здесь же, в Судане, доктор договорился с полицией о том, чтобы я продолжал получать пищевые добавки, содержащие железо, за которые мне пришлось заплатить самостоятельно, и меня вернули в камеру.

В течение последующих нескольких дней в мою душную камеру натолкали ещё больше мужчин. Теперь нас здесь находилось около двух десятков человек. Однажды утром я чувствовал себя особенно подавленным и молился: «Как долго, Господи, ещё до моего освобождения?» Когда я молился, меня заметил один эритреец. Он подошёл, представился и рассказал мне, что его сестра посещает эритрейскую церковь в Хартуме, но я чувствовал, что сам он не является возрождённым последователем Иисуса Христа. Мои подозрения подтвердились, когда он сказал мне, что его арестовали за торговлю людьми через Судан.

Свидетельствуя о Христе ему и другим заключённым, которые временно находились в нашей переполненной камере, я начал понимать, почему Бог поместил меня в эту тюрьму. Он послал меня сюда, чтобы проповедовать о любви Христа людям, которых я бы не встретил ни при каких других возможных обстоятельствах.

Однажды утром в тюрьму была доставлена группа из двенадцати молодых эритрейских мужчин, двух женщин и двух детей. Они были задержаны на ливийско-суданской границе. Женщин и детей поместили в меньшую камеру напротив нашей; а двенадцать мужчин — в нашу камеру, в которой уже содержались сорок три заключённых. Условия продолжали ухудшаться. В такой непосредственной близости к другим сокамерникам спать было крайне сложно. Ночью, когда было невыносимо холодно, камера превращалась в поле битвы, где мужчины пинали и били друг друга, чтобы отобрать друг у друга одеяла.

Возрастом эритрейцы были от четырнадцати до двадцати четырёх лет. В течение дня они сбивались в одном углу камеры, курили и жевали табак. Мусульмане держались на расстоянии, занимая другую сторону.

Однажды, когда я сидел в углу и молился, то почувствовал, что со мной говорит Бог. Его голос не был слышен физически, но Святой Дух обращался к моему сердцу: «Иди, сядь рядом с этими людьми и расскажи им об Иисусе».

Я решил повиноваться и пересёк камеру. Как только я сел, два эритрейца, которые говорили по-английски, сразу же стали задавать мне вопросы о том, откуда я и как оказался в тюрьме. Невзирая на присутствие мусульман, я начал, не боясь, открыто говорить им об Иисусе Христе. Я рассказал им своё свидетельство, описав мой путь к вере, а затем призвал их принять Иисуса Христа как своего личного Спасителя. Эти люди, как я узнал, принадлежали к православной церкви, однако, кроме разговоров о необходимости целовать иконы на стене и молиться им, я не увидел настоящих признаков их религиозности.

По мере того, как наш разговор продолжался, Бог послал в моё сердце всеобъемлющий мир. «Теперь я понимаю, что Ты хочешь, чтобы я делал здесь, в тюрьме», — молился я. И Бог сотворил немыслимое, то, чего я не мог себе даже представить! Эритрейцы, которые говорили по-английски, начали переводить наш разговор для остальной части группы, и в течение дня и вечера к нам присоединялось всё больше и больше заключённых, и в результате все двенадцать мужчин приняли Христа как своего личного Спасителя.

На следующее утро группу молодых эритрейцев забрали из камеры и перевели в другую тюрьму. С тех пор я больше никогда их не видел. Тем не менее моё сердце было исполнено мира, поскольку я знал, какую огромную и важную работу Бог проделал в жизнях этих мужчин, и был счастлив, что Он позволил мне стать её частью. «Вот в чём состояла цель моего заключения! — наконец понял я. — Вот ответ на мою молитву!» В тот момент моё мышление изменилось кардиналь-ним образом. Я больше не переживал о своём благополучии и безопасности. Бог привёл меня сюда, чтобы я был Его светом, чтобы я проповедовал послание Евангелия. С этого момента я принял решение больше не беспокоиться о том, что со мной будет. Ведь моё будущее находится в руках Бога, а сегодня и каждый день моя миссия состоит в том, чтобы быть светом Христа, независимо от того, насколько темна моя камера.

Я начал проповедовать Евангелие всем, кого Бог посылал мне на пути. Мне приходилось остерегаться мусульман. Некоторые из них были доверенными лицами НСРБ, тайной полиции, которые сообщали Суданской службе безопасности всю полученную от меня информацию, которая могла бы помочь им в расследовании моего дела.

— О, ты — американец, — говорили они, услышав, что я говорю по-английски.

Я знал, что они попытаются собрать как можно больше информации обо мне, чтобы поймать меня в ловушку, поэтому я отвечал:

— Я не американец; я — чех.

Вокруг нас повсюду были шпионы, однако мы научились определять их по тем подозрительным вопросам, которые они задавали, и обычно наши подозрения подтверждались, когда через несколько дней их неожиданно забирали из нашей переполненной камеры.