Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 1

Чёрт сказал, что он знаком с Борисовым

(Это наш запойный управдом).

Чёрт за обе щёки хлеб уписывал,

Брезговать не стал и коньяком.

Кончился коньяк — не пропадём!

Съездим к трём вокзалам и возьмём.

Я уснул, к вокзалам чёрт мой съездил сам.

Просыпаюсь — снова чёрт. Боюсь.

Или он по новой мне пригрезился,

Или это я ему кажусь.

Чёрт ругнулся матом, а потом

Целоваться лез, вилял хвостом.

Засмеялся я над ним до коликов

И спросил: — Как там у вас в аду

Отношенье к нашим алкоголикам?

Говорят, их жарят на спирту.

Чёрт опять ругнулся и сказал:

Там не тот товарищ правит бал.

Всё кончилось, светлее стало в комнате,

Чёрта я хотел опохмелять.

Но растворился чёрт, как будто в омуте,

Я всё жду, когда придёт опять.

И я не то чтоб чокнутый какой,

Но лучше с чёртом, чем с самим собой.

Сказал себе я — брось писать.

Но руки сами просятся.

Ох, мама моя родная, друзья любимые.

Гляжу, в палате косятся.

Не сплю — боюсь, набросятся.

Ведь рядом психи тихие, неизлечимые.

Бывают психи разные, не буйные, но грязные.

Их лечат, морят голодом, их санитары бьют,

И вот что удивительно — все ходят без смирительной,

И то, что мне приносится, всё психи эти жрут.

Куда там Достоевскому с записками известными,

Увидел бы покойничек, как бьют об двери лбы.

И рассказать бы Гоголю про нашу жизнь убогую,—

Ей-Богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы.

Вот это мука, плюнь на них, они ж ведь, суки, буйные.

Всё норовят меня лизнуть, ей-Богу, нету сил.

Вчера в палате номер семь один свихнулся насовсем.

Кричал: «Даёшь Америку!» и санитаров бил.

Я не желаю славы, и пока я в полном здравии.

Рассудок не померк ещё, но это впереди.

Вот главврачиха женщина, пусть тихо, но помешана,

Я говорю: «Сойду с ума». Она мне: «Подожди».

Я жду, но чувствую*, уже хожу по лезвию ножей…

Забыл алфавит, падежей припомнил только два,

И я прошу, мои друзья, чтоб кто из них бы ни был я.

Забрать его, ему, меня отсюдова.

Я самый непьющий из всех мужиков.

Во мне есть моральная сила.

И наша семья большинством голосов.

Снабдив меня списком на восемь листов,

В столицу меня снарядила.

Чтобы я привёз снохе с ейным мужем по дохе,

Чтобы брату с бабой кофе растворимый,

Двум невесткам по ковру, зятю чёрную икру,

Тестю что-нибудь армянского разлива.

Я ранен, контужен, я малость боюсь

Забыть что кому по порядку.

Я список вещей заучил наизусть,

А деньги зашил за подкладку.

Значит, брату две дохи, сестрин муж, ему духи,

Тесть сказал, давай, бери, что попадётся.

Двум невесткам по ковру, зятю беличью икру,

А сестре плевать чего, пускай зальётся.

Я тыкался в спины, блуждал по ногам,

Шёл грудью к плащам и рубахам,

Чтоб список вещей не достался врагам,

Его проглотил я без страха.

Но помню, шубу просит брат, куму с бабой всё подряд,

Тестю водки ереванского разлива,

Двум невесткам по ковру, зятю заячью нору,

А сестре плевать чего, но чтоб красиво.

Да что ж мне пустым возвращаться назад?

Но вот я набрёл на товары.

Какая валюта у вас? — говорят.

Небось, — говорю, — не доллары.

Растворимой мне махры, зять подохнет без икры,

Тестю, мол, даёшь духи для опохмелки.

Двум невесткам всё равно, мужу сестрину вино,

Ну. а мне вот эти жёлтые тарелки.

Не помню про фунты, про стерлинги слов,

Сражённый ужасной догадкой.

Зачем я тогда проливал свою кровь,

Зачем ел тот список на восемь листов,

Зачем мне рубли за подкладкой?

Но всё же надо взять доху, зятю кофе на меху.

Тестю хрен, а кум и пивом обойдётся.

Также взять коньяк в пуху, растворимую сноху,

Ну, а брат и в серебре не перебьётся.

Товарищи учёные, доценты с кандидатами,

Замучились вы с иксами, запутались в нулях.

Сидите, разлагаете молекулы на атомы,

Забыв, что разлагается картофель на полях.

Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь

И корни извлекаете по десять раз на дню.

Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь,

Пока сгниёт, заплесневеет картофель на корню.

Значит так, автобусом до Сходни доезжаем,

А там — рысцой, и не стонать!

Небось картошку все мы уважаем,

Когда с сольцой её намять.

Вы можете прославиться на всю Европу, коль

С лопатами проявите здесь свой патриотизм.

А то вы всем кагалом там набросились на опухоль,

Собак ножами режете, а это — бандитизм.

Товарищи учёные, кончайте поножовщину,

Бросайте ваши опыты — гидрид и ангидрид —

Садитесь на полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину,

А гамма-излучение денёк повременит.

Значит так, автобусом к Тамбову подъезжаем,

А там — рысцой, и не стонать!

Небось картошку все мы уважаем,

Когда с сольцой её намять.

К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми.

Мы славно здесь разместимся, и скажете потом,

Что Бог, мол, с ними, с генами, Бог с ними, с хромосомами.

Мы славно поработали и славно отдохнём.

Товарищи учёные, Эйнштейны драгоценные,

Ньютоны ненаглядные, любимые до слёз,

Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные,

Земле, ей всё едино — апатиты и навоз.

Так приезжайте, милые, рядами и колоннами.

Хотя вы все там химики, и нет на вас креста.

Но ведь вы ж там задохнетесь за синхрофазотронами,

А здесь места отличные, воздушные места.

Товарищи учёные, не сомневайтесь, милые,

Коль что у вас не ладится, ну, там не тот эффект,

Мы мигом к вам заявимся с лопатами и вилами,

Денёчек покумекаем и выправим дефект.

Всего один мотив

Доносит с корабля,

Один аккредитив

На двадцать два рубля.

(Припев)

А жить ещё две недели,

Работы на восемь лет.

Но я докажу на деле,

На что способен аскет.

Дежурная по этажу

Грозилась мне на днях.

В гостиницу вхожу

В час ночи и в носках.

Припев

В столовой номер два

Всегда стоит кефир,

И мыслей полна голова,

И всё про загробный мир.

Припев

Одну в кафе позвал,

Увы, романа нет:

Поел и побежал,

Как будто в туалет.

Припев

О, проклятый Афон —

Влюбился, словно тля.

Беру последний фонд —

Все двадцать два рубля.

Припев

Пленительна, стройна,

Все деньги на проезд,

Наверное, она

Сегодня же проест.

Перед выездом в загранку

Заполняешь кучу бланков,

Это ещё не беда.

Но в составе делегаций

С вами едет личность в штатском

Завсегда.

А за месяц до вояжа