Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 1

Марксизм для нас азы, ведь Маркс не плыл в Янцзы,

Китаец Мао раздолбал еврея Маркса.

Есть на земле предостаточно рас,

Просто цветная палитра,

Воздуху каждый вдыхает за раз

Два с половиною литра.

Если так дальше, так полный привет,

Скоро конец нашей эры:

Эти китайцы за несколько лет

Землю лишат атмосферы.

Сон мне тут снился неделю подряд,

Сон с пробужденьем кошмарным:

Будто я в дом, — а на кухне сидят

Мао-Цзе-Дун с Ли-Сын-Маном.

И что подают мне какой-то листок,—

На, мол, подписывай, ну же,

Очень нам нужен ваш Дальний Восток,

Ох как ужасно нам нужен.

И что разделился наш маленький шар

На три огромные части:

Нас миллиард, их миллиард,

А остальное — китайцы.

Только об этом я сне вспоминал,

Только об нём я и думал.

Я сослуживца недавно назвал

Мао, простите, Цзе-Дуном.

Но вскорости мы на Луну полетим,

И чего нам с Америкой драться?

Левую нам, правую — им,

А остальное китайцам.

Левую нам, правую — им

А остальное китайцам.

Я вчера закончил ковку, я два плана залудил,

И в загранкомандировку от завода уходил.

Копоть, сажу смыл под душем, съел холодного язя

И инструктора послушал, что там можно, что нельзя.

Там у них пока что лучше бытово,

Так чтоб я не отчебучил не того,

Он мне дал прочесть брошюру, как наказ,

Чтоб не вздумал жить там сдуру, как у нас.

Говорил со мной, как с братом, про коварный Зарубеж,

Про поездку к демократам в чешский город Будапешт:

Там у них уклад особый, нам так сразу не понять.

Ты уж их, браток, попробуй хоть немного уважать.

Будут с водкою дебаты — отвечай:

Нет, ребята-демократы, — только чай!

От подарков их сурово отвернись —

Мол, у самих добра такого — завались!

Он сказал: «Живя в комфорте, экономь, но не дури,

И смотри, не выкинь фортель — с сухомятки не помри.

В этом польском Будапеште уж такие времена —

Может, скажут: „пейте-ешьте“, ну, а может — ни хрена.

Тут у нас один из Вятки инженер,

Так просто помер с сухомятки, например».

Ох, я в Венгрии на рынок похожу,

На немецких на румынок погляжу.

Демократки, уверяли кореша,

Не берут с советских граждан ни гроша.

Но, буржуазная зараза там всюду ходит по пятам.

Ты опасайся пуще сглаза всех внебрачных связей там.

Там шпионки с крепким телом, — ты их в дверь, они в окно.

Говори, что с этим делом мы покончили давно.

Но могут действовать они не прямиком:

Шасть в купе и притвориться мужиком.

А сама наложит тола под корсет…

Ты проверяй, какого пола твой сосед!

Тут давай его пытать я: «Опасаюсь, маху дам.

Как проверить? Лезть под платье, так схлопочешь по

мордам!»

Но инструктор — парень дока, деловой! Попробуй срежь!

И опять пошла морока про коварный Зарубеж.

Я популярно объясняю для невежд:

Я, мол, к болгарам уезжаю в Будапешт.

Если темы там возникнут — сразу снять.

Бить не нужно, а не вникнут — разъяснять.

Но я ж по-ихнему ни слова, ни в дугу и ни в тую.

Молот мне — так я любого своего перекую.

Но ведь я не агитатор, я потомственный кузнец,

Да я к полякам в Улан-Батор не поеду, наконец!

Сплю с женой, а мне не спится: «Дусь, а Дусь,

Может, я без заграницы обойдусь?

Я ж не ихнего замесу, я сбегу,

Я ж на ихнем ни бельмеса, ни гугу».

Дуся дремлет, как ребёнок, накрутивши бигуди,

Отвечает мне спросонок: «Знаешь, Коля, не зуди.

Ты уж, Коля, больно робок, я с тобою разведусь —

Двадцать лет живём бок-о-бок, и всё время: Дусь, а Дусь!

Обещал, забыл ты нешто, — ох, хорош! —

Что клеёнку с Бангладешта привезёшь.

Сбереги там пару рупий, не бузи,

Хоть чего, хоть черта в ступе, привези».

Я уснул, обняв супругу, Дусю нежную мою.

Снилось мне, что я кольчугу, щит и меч себе кую.

Там у них другие мерки: не поймешь, — съедят живьём.

И всё снились мне венгерки с бородами и с ружьём.

Снились Дусины клеёнки цвета беж

И нахальные шпионки в Бангладеш.

Поживу я, воля Божья, у румын…

Говорят, они с Поволжья, как и мы.

Во г же женские замашки — провожала, стала петь.

Отутюжила рубашки — любо-дорого смотреть!

До свиданья, цех кузнечный, аж до гвоздика родной.

До свиданья, план мой встречный, перевыполненный мной.

Пили мы, мне спирт в аорту проникал,

Я весь путь к аэропорту проикал.

К трапу я, а сзади в спину, будто лай:

Да на кого ж ты нас покинул, Николай!

Над Шереметьево

В ноябре, третьего

Метеоусловия не те.

Я стою встревоженный,

Бледный, но ухоженный

На досмотр таможенный в хвосте.

Стоял сначала, чтоб не нарываться,

Ведь я спиртного лишку нагрузил.

А впереди шмонали уругвайца,

Который контрабанду провозил.

Крест на груди в густой шерсти,

Толпа как хором ахнет:

— За ноги надо б потрясти,

Глядишь, чего и звякнет.

И точно — ниже живота,

Смешно, да не до смеху,

Висели два литых креста

Пятнадцатого веку.

Ох, как он сетовал,

Где закон, нету, мол,

Я могу, мол, опоздать на рейс.

Но Христа распятого

В половине пятого

Не пустили в Буэнос-Айрес.

Мы всё-таки мудреем год от года,

Распятья нам самим теперь нужны,

Они — богатство нашего народа

Хотя и пережиток старины.

А раньше мы во все края,

И надо и не надо,

Дарили лики, жития

В окладе, без оклада.

Из пыльных ящиков катясь

Безропотно-устало,

Искусство древнее от нас.

Бывало и сплывало.

Доктор зуб высверлил,

Хоть слезу мистер лил,

Но таможник вынул из дупла,

Чуть поддев лопатою,

Мраморную статую,

Целенькую, только без весла.

Общупали заморского барыгу,

Который подозрительно притих,

И сразу же нашли в кармане фигу,

А в фиге вместо косточки триптих.

Зачем вам складень, пассажир,

Купили бы за трёшку

В «Берёзке» русский сувенир —

Гармонь или матрёшку.

Мир, дружба, прекратить огонь,—

Попёр он, как на кассу.

Козе — баян, попу — гармонь,

Икона — папуасу.

Тяжело с истыми

Контрабандистами,

Этот, что статуи был лишён,

Малость с подковыркою,

Вон цыкнул зубом с дыркою,

Он сплюнул и уехал в Вашингтон.

Как хорошо, что бдительнее стало,

Таможня ищет ценный капитал,

Чтоб золотинки с нимба не упало,

Чтобы гвоздок с распятья не пропал.

Таскают, кто иконостас,

Кто крестик, кто иконку…

Так веру в Господа от нас

Увозят потихоньку.

И на поездки в далеко,

Навек, бесповоротно

Угодники идут легко,

Пророки — неохотно.

Реки лью потные:

Весь я тут, вот он я,

Слабый для таможни интерес.

Правда, возле щиколот