Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 1

Бьют лучи от рампы мне под рёбра,

Лупят фонари в лицо недобро,

И слепят с боков прожектора,

И жара, жара, жара…

На шее гибкой этот микрофон

Своей змеиной головою вертит.

Лишь только замолчу — ужалит он,

Я должен петь до одури, до смерти.

Не шевелись, не двигайся, не смей.

Я видел жало, ты — змея, я знаю.

И я, как будто заклинатель змей,

Я не пою, я кобру заклинаю.

Припев

Прожорлив он и с жадностью птенца

Он изо рта выхватывает звуки.

Он в лоб мне влепит девять грамм свинца,

Рук не поднять — гитара вяжет руки.

Опять не будет этому конца.

Что есть мой микрофон, кто мне ответит?

Теперь он как лампада у лица.

Но я не свят, и микрофон не светит.

Мелодии мои попроще гамм,

Но лишь сбиваюсь с искреннего тона —

Мне сразу больно хлещет по щекам

Невидимая тень от микрофона.

Припев

Прошла пора вступлений и прелюдий.

Всё хорошо, не вру, без дураков.

Меня к себе зовут большие люди.

Чтоб я им пел «Охоту на волков».

Быть может, запись слышал из окон,

А может быть, с детьми ухи не сваришь,

Как знать, но приобрёл магнитофон

Какой-нибудь ответственный товарищ.

И предаваясь утрешней беседе

В кругу семьи, где свет торшера тускл,

Тихонько, чтоб не слышали соседи,

Он взял да и нажал на кнопку «пуск».

И там не разобрав последних слов —

Прескверный дубль достали на работе —

Услышал он «Охоту на волков»

И кое-что ещё на обороте.

И всё прослушав до последней ноты

И разозлясь, что слов последних нет,

Он поднял трубку: «Автора «Охоты»

Ко мне пришлите завтра в кабинет».

Я не хлебнул для храбрости винца

И, подавляя частую икоту,

С порога от начала до конца

Я проорал ту самую «Охоту».

Его просили дети безусловно,

Чтобы была улыбка на лице,

Но он меня прослушал благосклонно

И даже аплодировал в конце.

И об стакан бутылкою звеня,

Которую извлёк из книжной полки,

Он выпалил: «Да это ж про меня,

Про нас про всех, какие, к чёрту, волки?»

Ну всё, теперь, конечно, что-то будет,

Уже три года в день по пять звонков —

Меня к себе зовут большие люди,

Чтоб я им пел «Охоту на волков».

Мне в ресторане вечером вчера

Сказали с юморком и этикетом,

Что киснет водка, выдохлась икра,

И что у них там за столом учёный по ракетам.

И многих помня с водкой пополам,

Не разобрав, что плещется в бокале,

Я улыбаясь подходил к столам

И отзывался, если окликали.

Вот он надменный, словно Ришелье,

Как благородный папа в старом скетче.

Но это был директор ателье,

И не был засекреченный ракетчик.

Со мной гитара, струны к ней в запас,

И я гордился тем, что тоже в моде.

К науке тяга сильная сейчас,

Но и к гитаре тяга есть в народе.

Я ахнул залпом и разбил бокал,

Мгновенно мне гитару дали в руки.

Я три своих аккорда перебрал,

Запел и запил от любви к науке.

Я пел и думал: вот икра стоит,

А говорят, кеты не стало в реках.

А мой ракетчик где-нибудь сидит

И мыслит в миллионах и в парсеках.

И обнимая женщину в колье,

И сделав вид, что хочет в песню вжиться,

Задумался директор ателье

О том, что завтра скажет сослуживцам.

Он предложил мне позже на дому,

Успев включить магнитофон в портфеле:

«Давай дружить домами». Я ему

Сказал: «Давай. Мой дом — твой дом моделей».

И я нарочно разорвал струну

И утаил, что есть запас в кармане.

Сказал: «Привет! Зайти не премину

В другой раз, если будет марсианин».

Я шёл домой под утро, как старик,

Мне под ноги катились дети с горки,

И аккуратный первый ученик

Шёл в школу получать свои пятёрки.

Ну что ж, мне по делам и поделом.

Не мы — лишь первые пятёрки получают.

Не надо подходить к чужим столам

И отзываться, если окликают.

Запомню, запомню, запомню тот вечер

И встречу с любимой, и праздничный стол.

Сегодня я сам самый главный диспетчер,

И стрелки сегодня я сам перевёл.

И пусть отправляю я поезд в пустыню,

Где только барханы в горячих лучах.

Мои поезда не вернутся пустыми,

Пока мой оазис совсем не зачах.

И вновь отправляю я поезд по миру,

Я рук не ломаю, навзрыд не кричу.

И мне не навяжут чужих пассажиров —

Сажаю в свой поезд кого захочу.

Припев

Теперь я не избавлюсь от покоя,

Ведь всё, что было на душе на год вперёд,

Не ведая, она взяла с собою

Сначала в порт, а там на пароход.

Мне каждый вечер зажигают свечи,

И образ твой окуривает дым,

И не хочу я знать, что время лечит,

Что всё проходит вместе с ним.

В душе моей пустынная пустыня,

Ну что стоите над пустой моей душой,

Обрывки песен там и паутина,

Аостальное всё она взяла с собой.

Теперь мне вечер зажигает свечи,

И образ твой окуривает дым,

И не хочу я знать, что время лечит,

Что всё проходит вместе с ним.

В душе моей все цели без дороги,

Поройтесь в ней — и вы найдёте там

Две полуфразы, полудиалоги,

А остальное всё — пошло ко всем чертям.

И пусть мне вечер зажигает свечи,

И образ твой окуривает дым,

Но не хочу я знать, что время лечит,

Что всё проходит вместе с ним.

Благодать или благословение

Ниспошли на подручных своих.

Дай нам, Бог, совершить омовение,

Окунаясь в святая святых.

Все пороки, грехи и печали,

Равнодушье, согласье и спор,

Пар, который вот только наддали,

Вышибает, как пули, из пор.

То, что мучит тебя, испарится

И поднимется вверх к небесам.

Ты ж, очистившись, должен спуститься,

Пар с грехами расправится сам.

Не стремись прежде времени к душу,

Не равняй с очищеньем мытьё.

Надо выпороть веником душу,

Нужно выпарить смрад из неё.

Исцеленье от язвы уродства —

Это душ из живительных вод,

Это словно возврат первородства,

Или нет, — осушенье болот.

Здесь нет голых, стесняться не надо,

Что кривая рука да нога,

Здесь подобие райского сада,

Пропуск всем, кто раздет донага.

И в предбаннике сбросивши вещи,

Всю одетость свою позабудь.

Одинаково веничек хлещет.

Так что зря не выпячивай грудь.

Все равны здесь, с единым богатством

Все легко переносят жару.

Здесь свободу и равенство с братством

Ощущаешь в кромешном пару.

Загоняй поколенья в парную

И крещенье принять убеди.

Лей на нас свою воду святую

И от варварства освободи.

Благодать или благословение

Ниспошли на подручных своих.