Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 1

Истома ящерицей ползает в костях,

И сердце с трезвой головой не на ножах,

И не захватывает дух на скоростях,

Не холодеет кровь на виражах.

И не прихватывает горло от любви,

И нервы больше не в натяжку, Хочешь — рви.

Провисли нервы, как верёвки от белья,

И не волнует, кто кого: он или я.

Я на коне, толкани — яс коня,

Только не, только ни у меня.

Не пью воды, чтоб стыли зубы, питьевой

И ни событий ни людей не тороплю.

Мой лук валяется со сгнившей тетивой,

Все стрелы сломаны, я ими печь топлю.

Свободный ли, тугой ли пояс — мне-то что?

Я пули в лоб не удостою — не за что.

Я весь прозрачный, как раскрытое окно,

И неприметный, как льняное полотно.

Я на коне, толкани — яс коня,

Только не, только ни у меня.

Не ноют раны, да и шрамы не болят —

На них наложены стерильные бинты.

И не волнуют, не свербят, не теребят

Ни мысли, ни вопросы, ни мечты.

Устал бороться с притяжением земли,

Лежу — так больше расстоянье до петли,

И сердце дёргается, словно не во мне:

Пора туда, где только ни и только не.

Я при жизни был рослым и стройным,

Не боялся ни слова, ни пули

И в обычные рамки не лез.

Но с тех пор, как считаюсь покойным,

Охромили меня и загнули —

К пьедесталу прибит Ахиллес.

Не стряхнуть мне гранитного мяса

И не вытащить из постамента

Ахиллесову эту пяту.

И железные рёбра каркаса

Мёртво схвачены слоем цемента -

Только судороги по хребту.

Я ж хвалился косою саженью — нате, смерьте!

Я не знал, что подвергнусь суженью после смерти.

Но в обычные рамки я всажен — на спор вбили,

А косую неровную сажень распрямили.

И с меня, когда взял я да умер.

Живо маску посмертную сняли

Расторопные члены семьи.

И не знаю, кто их надоумил.

Только с гипса вчистую стесали

Азиатские скулы мои.

Я при жизни не клал тем, кто хищный, в пасти палец.

Подойти ко мне с меркой обычной опасались.

Но по снятии маски посмертной тут же в ванной

Гробовщик подошёл ко мне с меркой деревянной.

А потом, по прошествии года.

Как венец моего исправленья.

Крепко сбитый литой монумент

При огромном скопленьи народа

Открывали под бодрое пенье

Под моё, намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась.

Из динамиков хлынули звуки,

С крыш ударил направленный свет.

Мой отчаяньем сорванный голос

Современные средства науки

Превратили в приятный фальцет.

Я немел, в покрывало упрятан — все там будем,

А орал в то же время кастратом в уши — людям,—

Саван сдёрнули, как я обужен — нате, смерьте,—

Неужели такой я вам нужен после смерти?

Командора шаги злы и гулки.

Я решил, как во времени оном,

Не пройтись ли, по плитам звеня?

И шарахнулись толпы в проулки,

Когда вырвал я ногу со стоном,

И осыпались камни с меня.

Накренился я, гол, безобразен,

Но и падая, вылез из кожи.

Дотянулся железной клюкой…

И когда уже грохнулся наземь,

Из разодранных рупоров всё же

Прохрипел я — Похоже, живой!

Как все мы веселы бываем и угрюмы,

Но если надо выбирать, и выбор труден,

Мы выбираем деревянные костюмы,

Люди, люди, люди.

Нам будут долго предлагать не прогадать,

«Ах, — скажут, — что вы, вы ещё не жили.

Вам надо только— только начинать».

Ну, а потом предложат: или-или —

Или пляжи, вернисажи, или даже

Пароходы, в них наполненные трюмы,

Экипажи, скачки, рауты, вояжи…

Или просто «деревянные костюмы».

И будут веселы они или угрюмы,

И будут в роли злых шутов иль добрых судей,

Но нам предложат «деревянные костюмы»

Люди, люди, люди.

Нам могут даже предложить и закурить.

«Ах, — вспомнят, — вы ведь долго не курили.

Да вы ещё не начинали жить…»

Ну а потом предложат: или-или.

Дым папиросы навевает что-то,

Одна затяжка — веселее думы.

Курить охота, ох, как курить охота —

Но надо выбрать «деревянные костюмы».

И будут вежливы и ласковы настолько —

Предложат жизнь счастливую на блюде.

Но мы откажемся — и бьют они жестоко.

Люди, люди, люди.

Кто-то плод захотел, что не спел, что не спел,

Потрусили за ствол — он упал, он упал.

Вот вам песня о том, кто не спел, кто не спел,

И что голос имел, не узнал, не узнал.

Может, были с судьбой нелады, нелады,

И со случаем плохи дела, дела.

А тугая струна на лады, лады

С незаметным изъяном легла.

Он начал робко с ноты «до»,

Но не допел её, не до-

Не дозвучал его аккорд, аккорд

И никого не вдохновил.

Собака лаяла, а кот

Мышей ловил, мышей. ловил.

Смешно, не правда ли, смешно, смешно,

Что он шутил — не дошутил,

Недораспробовал вино,

И даже недопригубил.

Он пока лишь затеивал спор, спор,

Неуверенно, и не спеша, не спеша,

Словно капельки пота из пор, из пор,

Из-под кожи сочилась душа, душа.

Только начал дуэль на ковре, на ковре,

Еле-еле едва приступил, приступил,

Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре, в игре,

И судья ещё счёт не открыл…

Он знать хотел всё от и до,

Но не добрался он ни до-

Ни до догадки, ни до дна, до дна,

Не докопался до глубин, глубин,

И ту, которая одна, одна,

Недолюбил, недолюбил, недолюбил.

Смешно, не правда ли, смешно, смешно,

А он спешил-недоспешил,

Осталось недорешено

Всё то, что он недорешил.

Ни единою буквой не лгу, не лгу,

Он был чистого слога слуга, слуга.

И писал ей стихи на снегу, снегу,

К сожалению, тают снега, снега.

Но тогда ещё был снегопад, снегопад,

И свобода творить на снегу, на снегу,

И большие снежинки, и град, и град

Он губами хватал на бегу.

Но к ней в серебряном ландо

Он не доехал и не до-

Не добежал бегун, беглец,

Не долетел, не доскакал, не доскакал,

А звёздный знак его, телец,

Холодный млечный путь лакал.

Смешно, не правда ли, смешно, смешно,

Когда секунд недостаёт.

Недостающее звено

И недолёт, и недолёт, и недолёт.

Смешно, не правда ли, ну вот,

И вам смешно, и даже мне…

Конь на скаку и птица в лёт —

По чьей вине? По чьей вине? По чьей вине?

Я когда-то умру,

Мы когда-то всегда умираем.

Как бы так угадать,

Чтоб не сам, чтобы в спину ножом.

Убиенных щадят,

Отпевают и балуют раем,

Не скажу про живых,

А покойников мы бережём.

В грязь ударю лицом,

Завалюсь покрасивее набок,

И ударит душа

На ворованных клячах в галоп.

В дивных райских садах

Наберу бледнорозовых яблок.

Жаль, сады сторожат

И стреляют без промаха в лоб.

Прискакали — гляжу:

Пред очами не райское что-то,

Неродящий пустырь