Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 1

Французские бесы — такие балбесы,

Но тоже умеют кружить.

Переворот в мозгах из края в край,

В пространстве много трещин и смещений.

В аду решили черти строить рай,

Как общество грядущих поколений.

Известный чёрт с фамилией Черток,

Агент из рая ночью, внеурочно

Отстукал Богу в Центр чёрт знает что,

Что именно, Черток не знает точно.

Ещё ввернул тревожную строку

Про шефа всех лазутчиков Амура:

«За мной следят, сам Дьявол начеку,

И крайне ненадёжна агентура».

Тем временем в аду сам Вельзевул

Потребовал военного парада,

Влез на трибуну, плакал и загнул:

— Рай, только рай — спасение из ада!

Рыдали черти и визжали: — Да!

Мы рай родной построим в преисподней!

Даёшь производительность труда!

Пять грешников на нос уже сегодня!

Ну что ж, вперёд! А я вас поведу,—

Закончил Дьявол, — с Богом! Побежали!

И задрожали грешники в аду,

И ангелы в раю затрепетали.

И ангелы толпой пошли к нему,

К тому, который видит всё и знает.

И он сказал, что он плевал на тьму,

Лишь заявил, что многих расстреляет.

Что Дьявол — провокатор и кретин,

Его возня и крики — всё не ново,

Что ангелы — ублюдки как один

И что Черток давно перевербован!

Не рай кругом, а подлинный бедлам!

Спущусь на землю! Там хоть уважают!

Уйду от вас к людям ко всем чертям,

Пущай меня вторично распинают!

И он спустился. Кто он? Где живёт?

Но как-то раз узрели прихожане:

На паперти у церкви нищий пьёт,

Я — Бог! — кричит. — Даёшь на пропитанье!

Конец печален, плачь и стар и млад,

Что перед этим всем сожженье Трои!

Давно уже в раю не рай, а ад,

Но рай чертей в аду уже построен.

Давно уже в раю не рай, а ад,

Но рай чертей в аду уже построен.

У гроба В.Высоцкого в Москве. Слева: сын Марины Влади и Робера Оссейна — Пётр, два сына Высоцкого и Влади, вдова поэта, его мать

Фото Валерия Нисанова

Из архива Марины Влади («НА»)

Сон мне снится: вот те на — гроб среди квартиры,

На мои похорона съехались вампиры.

Стали речи говорить — всё про долголетие —

Кровь сосать решили погодить — вкусное на третье.

В гроб вогнали кое-как, а самый сильный вурдалак

Всё втискивал и всовывал, и плотно утрамбовывал,

Сопел, с натуги сплёвывал

И жёлтый клык высовывал.

Очень бойкий упырёк стукнул по колену,

Подогнал и под шумок прокусил мне вену,

А умудрённый кровосос встал у изголовия

И очень вдохновенно произнёс речь про полнокровие.

И почётный караул для приличия всплакнул,

Но я чую взглядов серию на сонную мою артерию.

А если кто пронзит артерию —

Мне это сна грозит потерею.

Да вы погодите, спрячьте крюк, да куда же, к чёрту, вы?

Ведь я же слышу, что вокруг, значит, я не мёртвый!

Яду капнули в вино, ну, а мы набросились —

Опоить меня хотели, но… опростоволосились.

А тот, кто в зелье губы клал — ив самом деле дуба дал,

Ну, а на меня, как рвотное, то зелье приворотное.

Потому что здоровье у меня добротное

И закусил отраву плотно я.

Так почему же я лежу, дурака валяю?

Ну почему, к примеру, не заржу, их не напугаю?

Ведь я ж их мог прогнать давно выходкою смелою.

Мне бы взять пошевелиться, но… глупостей не делаю.

Безопасный, как червяк, я лежу, а вурдалак

Вот он — со стаканом носится,

Сейчас наверняка набросится.

Ещё один на шею косится —

Ну, гад, он у меня допросится.

Кровожадно вопия, высунули жала —

И кровиночка моя полилась в бокалы.

Да вы погодите, сам налью, знаю, знаю — вкусная.

Нате, пейте кровь мою, кровососы гнусные.

А сам и мышцы не напряг, и не попытался сжать кулак.

Потому что кто не напрягается.

Тот никогда не просыпается.

Тот много меньше подвергается

И много дольше сохраняется.

Вот мурашки по спине смертные крадутся,

А всего делов-то мне было что проснуться.

Что, сказать, чего боюсь? А сновиденья тянутся

До того, что вот проснусь, а они останутся.

Что за дом притих, погружён во мрак.

На семи лихих, продувных ветрах.

Всеми окнами обратясь во мрак,

А воротами на проезжий тракт?

Эх, устать я устал, а лошадок распряг.

Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!

Никого, только тень промелькнула с сенях

Да стервятник спустился и сузил круг и.

В дом заходишь, как всё равно, в кабак.

А народишко каждый третий враг.

Своротят скулу: гость непрошеный.

Образа в углу, и те перекошены.

И затеялся смутный, чудной разговор.

Кто-то песню стонал да гармошку терзал,

И припадочный малый, придурок и вор.

Мне тайком из-под скатерти нож показал.

Кто ответит мне: Что за дом такой?

Почему во тьме, как барак чумной?

Свет лампад погас, воздух вылился,

Али жить у вас разучилися?

Двери настежь у вас, а душа взаперти.

Кто хозяином здесь? Напоил бы вином…

А в ответ мне: Видать, был ты долг о в пути

И людей позабыл мы всегда так живём.

Травы кушаем, век на щавеле.

Скисли душами, опрыщавели.

Да ещё вином много тешились.

Разоряли дом, дрались, вешались…

Я коней заморил, от волков ускакал,

Укажите мне край, где светло от лампад,

Укажите мне место, какое искал,

Где поют, а не плачут, где пол не покат.—

О таких домах не слыхали мы,

Долго жить впотьмах привыкали мы.

Испокону мы — в зле да шёпоте,

Под иконами в чёрной копоти. —

И из смрада, где косо висят образа,

Я, башку очертя, шёл, свободный от пут,

Куда ноги вели и глядели глаза,

Где не странные люди, как люди, живут.

Сколько кануло, сколько схлынуло,

Жизнь кидала меня, не докинула.

Может, спел про вас неумело я,

Очи чёрные, скатерть белая…

Подумаешь, с женой не очень ладно,

Подумаешь, неважно с головой.

Подумаешь, ограбили в парадном.

Скажи ещё спасибо, что живой.

Ну что ж такого, мучает саркома,

Ну что ж такого, начался запой.

Ну что ж такого, выгнали из дома.

Скажи ещё спасибо, что живой.

Плевать, партнёр по покеру дал дуба.

Плевать, что снится ночью домовой.

Плевать, в «Софии» выбили два зуба.

Скажи ещё спасибо, что живой.

Да ладно, ну. уснул вчера в опилках.

Да ладно, в челюсть врезали ногой.

Да ладно, потащили на носилках.

Скажи ещё спасибо, что живой.

Да правда, тот, кто хочет, тот и может.

Да правда, сам виновен. Бог со мной.

Да правда… Но одно меня тревожит —

Кому сказать спасибо, что живой?