Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Еще труднее было дать мальчикам духовное воспитание. В нем я практически не опирался на религиозные тексты. Разумеется, я полагал, что каждый ученик должен понять основы своей религии и иметь общее представление о памятниках религиозной литературы, а потому, насколько был способен, поделился с детьми этими знаниями. Но я все же считал это частью общего интеллектуального воспитания. Задолго до того, как я взялся за обучение детей на ферме Толстого, я осознал, что духовное воспитание — отдельный предмет. Развитие души — это, прежде всего, выработка характера и поощрение способности каждого человека стремиться к познанию Бога и самопознанию. Мне показалось, что это и есть самое важное в обучении молодых людей, все же прочее обучение без духовной культуры становится бесполезным и даже вредным.

Некоторые ошибочно считают, что самопознание возможно лишь на четвертой ступени жизни, то есть на санньясе (самоотречении). Но мы также понимаем, что те, кто откладывает подготовку к этому бесценному опыту до последней ступени, обретают не самопознание, а попросту старость — второе детство человека, которое становится бременем для всех. Прекрасно помню, что придерживался таких взглядов, преподавая в 1911–1912 годах, хотя, быть может, тогда я высказывал их в несколько других выражениях.

Как же дать другим духовное воспитание? Я просил детей заучивать и повторять наизусть псалмы, читал им отрывки из книг о нравственном воспитании. Но все это не удовлетворяло меня. Познакомившись с детьми ближе, я понял, что не посредством книг можно воспитать свой дух. Как для физических тренировок нужны физические упражнения, а для интеллектуальных — интеллектуальные, так и для духовного развития необходимы упражнения духа. Причем духовные тренировки целиком и полностью зависят от образа жизни и характера наставника. Учитель обязан постоянно следить за своим поведением, и неважно, окружен ли он в данный момент учениками или же нет.

Даже находясь далеко от учеников, наставник может влиять на их дух. Если бы я был лжецом, у меня не получилось бы научить мальчиков искренности. Трусливый учитель никогда не сможет показать ученикам пример отваги, а тот, кому чуждо самоограничение, не сумеет объяснить всю его важность и пользу. Я сделал вывод, что должен превратиться в живое пособие для детей. Вот так они сами стали для меня учителями, и я узнал, что обязан жить добродетельно и честно хотя бы ради них. Уверен, что мои дисциплинированность и сдержанность на ферме Толстого были результатом общения с моими юными подопечными.

Один из них обладал необузданным и диковатым нравом, нередко врал и любил ссориться. Однажды он повел себя крайне буйно. Я растерялся. Не в моих привычках было наказывать учеников, но на сей раз я по-настоящему рассердился. Сначала я постарался урезонить его, но он проявил упрямство и даже попытался переспорить меня. Наконец я взял лежавшую на моем столе линейку и ударил его по руке. Нанося удар, я сам внутренне содрогнулся. Думаю, он заметил это. Для моих учеников это было чем-то совершенно новым и необычным. Мальчик закричал, а потом стал умолять простить его. Кричал он не потому, что удар был болезненным. Если бы он хотел, он мог бы отплатить мне той же монетой: это был крепкого телосложения семнадцатилетний юноша. Нет, он понял мою собственную боль от необходимости прибегнуть к столь грубому наказанию. После этого инцидента он больше ни разу не ослушался меня. Но я все равно сожалею о том, что применил насилие. Боюсь, в тот день я показал ученикам не силу духа, а самую низменную из своих черт.

Я всегда оставался противником телесных наказаний. Помню только один случай, когда я ударил своего сына. Признаться, я до сих пор не решил, был ли я прав, пустив тогда в ход линейку. Вероятно, я поступил неправильно, поскольку мой поступок был продиктован злостью и желанием наказать провинившегося ученика. Если бы в этом наказании была лишь моя боль, я посчитал бы его оправданным, но в данной ситуации я руководствовался и другими мотивами.

Это происшествие заставило меня задуматься о том, как нужно справляться с непослушными учениками, не прибегая к насилию. Хотя не знаю, помог бы мне новый метод в только что описанном случае или нет. Юноша скоро забыл об инциденте и, как мне показалось, не стал вести себя более зрело. Однако я лучше понял ответственность преподавателя перед учеником.

Мальчики нередко нарушали дисциплину и потом, но я уже ни разу не прибегнул к телесному наказанию. Воспитывая детей духовно, я сам все отчетливее начал осознавать важность силы духа.

На ферме Толстого мистер Калленбах привлек мое внимание к проблеме, о которой я прежде особенно не задумывался. Как я уже отметил выше, некоторые мальчики, жившие на ферме, были скверными и непослушными. Среди них встречались и откровенные лодыри, а ведь с ними ежедневно общались три моих сына. Это тревожило мистера Калленбаха, и он отметил, что не стоит поощрять общение моих детей с юными хулиганами.

Однажды он высказался прямо:

— Мне не нравится, что вы позволяете своим мальчикам находиться рядом с этими дурными юнцами. Результат может быть только один: они подпадут под дурное влияние.

Не помню, удивил ли меня в тот момент поднятый им вопрос, но приведу свой ответ:

— Как я могу выделять своих сыновей? Я несу ответственность за всех — и за этих лентяев тоже, потому что это я пригласил их сюда. Если я отпущу их, снабдив деньгами, они тут же сбегут в Йоханнесбург и вернутся к прежнему образу жизни. Вполне вероятно, что они сами и их опекуны уверены, что их приезд сюда наложил на меня некоторые обязательства. Мы с вами оба знаем, с какими неудобствами им приходится мириться здесь. Но мой долг мне ясен. Я вынужден оставить их здесь, а потому мои дети будут продолжать жить с ними бок о бок. И вы сами наверняка не хотели бы, чтобы я уже сейчас приучил сыновей чувствовать свое превосходство над другими детьми. Если научить их этому, они рано или поздно окажутся в тупике. Общение с другими мальчиками послужит им на благо. Так они научатся сами отличать добро от зла. Почему бы нам не поверить в то, что, если в них действительно есть какое-то положительное начало, оно подействует и на их товарищей? Как бы то ни было, я не могу отказаться держать этих ленивых мальчиков здесь, и, даже если это связано с некоторым риском, мы должны пойти на него.

Мистер Калленбах покачал головой.

Результат этого эксперимента, как я думаю, нельзя назвать плохим. Я не считаю, что мои сыновья стали хоть немного хуже. Напротив, я заметил, что общение с теми мальчиками только пошло им на пользу. Если в них и зародилось какое-либо чувство превосходства, то оно вскоре полностью исчезло, и они научились общаться с самыми разными детьми. Они прошли эту проверку и остались дисциплинированными.