Анна Блинова - Экран и Владимир

В связи с замыслом партнерши-постановщика — «совсем как в жизни!» — как должен был играть Высоцкий? Во всяком случае он, по природе своей абсолютно чуждый этой манере, пошел на предложенный опыт, возможно его даже заинтересовавший лишь опыта ради. Текст сценария, который сама К. Муратова и написала (совместно с Л. Жуховицким) не мог не благоприятствовать упомянутому киноопыту и первые же диалоги Максима со Свиридовой это подтверждают. Слова «Я тебя люблю» без всякой паузы соединяются с фразой: «раки сварились, и я тебя люблю». Свиридова, например, размышляет вслух: «…вот я вижу твои глаза, твои губы» — Максим шутливо продолжает фразу: «уши, волосы и нос. Раки сварились, давай целоваться и прочее…».

В фильме звучат бесконечные диалоги в искомой «жизненной манере», — на самом деле, по зрительскому ощущению, — деланные и скучные. Скучна даже сцена ухода Максима («навсегда»), начисто лишенная драматизма разлуки («Ну, я пошел»), отчего и возвращение его не видится ни оправданным, ни целеустремленным, ни даже просто реальным. Высоцкий произносит все это на полутонах, нарочито медленно растягивая слоги, лениво, как бы нехотя, ибо он не любил таких «игр в правду». Его равнодушный герой «как в жизни» иронизирует, актер пародирует свою же роль, эту навязанную ему манеру. Вот он — беспрерывно — наигрывает что-то на гитаре, и так как свою игру он — тоже беспрерывно — перебивает ничего не значащими фразами, то ни гитары, ни песен, ни Высоцкого — нет, есть лишь какое-то надоедливое треньканье, до которого ни на сцене, ни на эстраде, ни в жизни актер никогда не опускался. Пародия! Тексты песен (для этого фильма Высоцкий снова сам писал песни) — шуточно-легковесные, в соответствии с общей тенденцией его роли:

Или:

Четко уловив для себя главную задачу актера Высоцкого, ее развивает поэт Высоцкий…

Пародировал Высоцкий и скучающую манеру героя, и потуги признания в любви и даже попытки приласкаться к своему «предмету». В начале фильма, правда, играть так, полностью дошучивая, было невозможно. Это исключала сама чета, только что влюбившаяся друг в друга, пребывающая в дыму эйфории. Впрочем, и тогда влюбленности не чувствовалось со стороны героя Высоцкого. Потому, вероятно, и снимал умный оператор Карюк Муратову в фас, а Высоцкого — со спины. А вот и пародийный пример: Максим лежит на кушетке, Свиридова нежно поглаживает его волосы, сидя у изголовья, а он — шутовски — закрывает глаза: Высоцкий знает свой инструментарий актера, знает, что в его глазах слишком многое читается. А притвориться через силу? Не всегда получается! И не всегда хочется. Высоцкий пародирует и героиню Муратовой — он с усмешкой, отнюдь не добродушной, повторяет ее жесты…

Максим — человек, явно не состоявшийся. Он не нашел себя ни в городских учреждениях, ни в геологических экспедициях. Этот медведь не предназначен для того, чтобы его водили на цепи, продетой через губу, как это делалось издревле на Руси во время народных потешных представлений. Поэтому ему все равно каково его жилище: он все равно уйдет в тот день, в тот час, когда его потянет на волю. И зритель не удивляется, видя как Максим надевает на плечи рюкзак и исчезает в дверях, слегка пожав плечами на ультимативное свиридовское: «Ну, уходи… уходи совсем…». Его ничем не удержишь, ему нужна новизна, он, в общем-то — и Печорин! Поэтому и странно читать в Кинословаре, что в образе Максима «обобщены силы характера». Сила и характер у Максима — кажущиеся, они идут от личности актера, от выражения его лица, которое он в этой роли — не прятал.

Интеллектуально он, конечно, много сложней, чем, например, героиня Руслановой. Она смогла произвести на него впечатление своей предельной искренностью, непосредственностью, безоглядностью чувства. Когда же прошла новизна и, как это бывает, появились, вероятно, претензии, пусть даже и не высказанные ею вслух, — Максим «мило», на полутонах, — от нее отдалился. Иное дело — Свиридова. Она — крепкая. Речь идет даже не о ее положении высокого начальства, а именно о крепости характера, о надежной духовной опоре. В активе тут и долготерпение по поводу бесконечных отъездов в экспедиции, и все-таки как-то она ему еще и приятна, — и в итоге возвращается Максим к Свиридовой. Но вовсе не от большой любви, — вот в этом зритель убежден.

Между тем авторы фильма напрягаются в желании доказать логичность возвращения Максима к Валентине Ивановне именно из любви к ней, женщине, из восхищения перед ней, личностью.

Как доказать? «Короля играет его окружение», — и персонажи фильма хором восторгаются Свиридовой. Хвалят ее внешность (а вдруг зритель не рассмотрел?!) — «Она ничего из себя, правда? Очень даже ничего». Что ж? Умна, весома, духовна, оригинальна, начальственна — и хороша собой. Может ли Максим ее не любить, может ли не стремиться к ней из своих неуютных экспедиций? Так полагает режиссер Муратова, и она сделала все возможное, чтобы в это поверил и зритель.

А Высоцкий, между тем, пошел наперекор себе, приняв чуждый ему стиль игры «как в жизни». В результате Максим — пронизан иронией. Актер выходит из создавшегося положения, пародируя того, кто должен был восприниматься как любящий муж Свиридовой.

В Кире Муратовой явственно проглядывала непрофессиональная актриса, решившая играть роль Свиридовой не по праву дара и опыта, а по природной своей храбрости. Чуткий Высоцкий мгновенно уловил и понял, какой же образ получится в итоге ее усилий, и постарался создать равноправный дуэт со своей партнершей. И он не только не проявил своей индивидуальности, но и в самой точной мере подавил ее, дабы не вырваться вперед. И вот он тихонько — это Высоцкий-то! — играет геолога с легким, поверхностным характером, не поет, а напевает, не играет на гитаре, а наигрывает, «хвостиком» двигаясь за своей кинематографической женой и бормоча слова песенки, вполне соответствующие увиденному на экране: «Дела, меня замучили дела — каждый день, каждый день. До тла, сгорели песни и стихи — дребедень, дребедень, дребедень…».

В связи с парой Муратова — Высоцкий вспомнилось энергичное высказывание ныне покойной, хорошей эстрадной певицы Ирины Яблочанской, обращенное к Ивану Тараканову (с ним она пела дуэты), красивому внешне, обладателю певческим голосом, но не эмоциональному, не выразительному актеру: «Ну, что ты так уныло стоишь, Ваня! Разве наше пение заинтересует зал, если ты не сможешь меня полюбить?!». Высоцкий не смог «полюбить» свою партнершу, он лишь подыгрывал ей. В результате родился невиданный парадокс: во многих сценах Муратова переигрывает Высоцкого! Есть такие кадры, в которых Свиридова легко, с какой-то особенной улыбкой, с открытым, детским взглядом ходит по улицам своего захолустного городка, а в период первой влюбленности даже не просто ходит, а пританцовывает, словно шестнадцатилетняя девчонка. Таким образом, важная причина — не подвести партнершу, не поставить Муратову на малопривлекательную ступеньку любительского кино обернулась для Высоцкого собственной неудачей. Кто его Максим? Какой образ создан Высоцким из несопоставимых слагаемых? Человека, равнодушного и к Свиридовой, и к своей увлекательной для многих профессии, и ко всему на свете, даже к собственной персоне? Возникает несоответствие с декларируемой любовью и к Свиридовой и к романтике геологических экспедиций. А это уже не образ.