Анна Блинова - Экран и Владимир

Особо яркий способ произнесения слов Высоцким имеет для Жеглова, его образа, — большое значение. Текст, который написан братьями Вайнер, необычайно образный. Но, что интересно, такую образность они сообщают лишь одному Жеглову, желая подчеркнуть незаурядность главного героя своего произведения. Материализация текста Высоцким вызывает восхищение, она сообщает двойной эффект образу, — и по смыслу, и по интонации.

Отношение Жеглова к закону? Это важнейший морально-этический вопрос, на который однозначно ответить невозможно. Да, он знает законы, и он их соблюдает, но всегда ли? Не напрасно Шарапов, возмущенный тем, что Жеглов подсунул «Кирпичу» не украденный этим карманником кошелек, кричал: «Это подлог! Мы, работники МУРа, не имеем права шельмовать!… Если закон один раз подмять, потом другой раз, то это уже будет не закон, а кистень!».

В те годы, когда создавалась «Эра милосердия», а затем и «Место встречи изменить нельзя», появление на страницах печати и на полотне экрана такого «антизаконника» Жеглова было исключением. По сегодняшним меркам Жеглов нарушает законы минимально. Но по тем временам это все-таки был компромат, да и не только с бумажником…

В этом телесериале играли сюжет, а не изучали психологию героев: на то он был и детектив. Но все-таки характеры и типы человеческие в этом детективе не только обозначены, это не ограниченные носители того или иного сюжетно-детективного задания, это еще и люди, с — биографиями, с переживаниями, с поступками. Многие герои и персонажи напоминали лиц из психологической кинодрамы. Таков Левченко (В. Павлов), бывший военнопленный, солдат-штрафник, попавший в результате всех бед и несправедливостей в воровскую шайку, предпочевший смерть новому заключению («В тюрягу я больше не пойду…»). Такова Соболевская (Н. Фатеева) из Дома моделей, красивая дама с двусмысленными романами, глубоко переживающая уход своей молодости. Таков Соловьев, хозяйственный мужичок, индивидуализм которого вошел в противоречие с открытыми душами бессеребренников муровцев — (В. Абдулов). Удивительно сыгранный Л. Куравлевым «Копченый», щегольски одетый вор, любящий вино, деньги и «девочек», недалекий, трагикомически представленный зрителю тип. А Горбун? Страшная личность, для которого наверное, позавтракать — больший труд, нежели «отправить на небо» очередную жертву. Но, тем не менее, А. Джигарханян так тонко играет этого бандюгу, что в нем можно разглядеть и привязанность к своей красивой Клаше (В. Заклунная), и ответственность за всю его шатию-братию, и чувство долга, обязывающее выручать Фокса, не меньшего дьявола во плоти, чем он сам: «На святое дело идем — друга вызволять».

А что Конкин — Шарапов? Не так уж плохо он сыграл молодого, справедливого муровца, с лирическим чувством к милой Синичкиной, с военным, мужским бесстрашием, ярко проявившимся в таком месте как бандитское логово, в рискованной перестрелке с убегающим Фоксом, — всюду, куда бы не заносила его судьба бывшего разведчика, ныне сыщика и оперативника. Но исполнителем роли Шарапова Конкиным были недовольны братья Вайнеры, авторы сценария. Они считали, что его Шарапов бледно выглядит рядом с колоритным Жегловым в исполнении Высоцкого. Вайнеры требовали замены, писали в адрес руководства Гостелерадио. Но половина роли Конкина уже была снята, и потому энергия противостояния телеруководителей Вайнерам была неиссякаемой. Все решил, однако, в пользу Конкина неожиданно простой вывод: Высоцкий все равно всех переиграет в этой роли!

В Высоцком и раньше многие режиссеры видели выдающегося актера. Так, несмотря на выклики недоброжелателей Высоцкого, утверждавших, что он не такой уж большой актер, мы можем обратиться не только к зримым доказательствам, таким, как самые удачные образы, созданные им в ряде фильмов, но и к мнению режиссеров-классиков нашего кино: Г. Козинцева, отстоявшего для актера роль Бродского-Воронова в «Интервенции», И. Хейфица, пригласившего Высоцкого дважды в свои киногруппы («Плохой, хороший человек», «Единственная»), М. Швейцера, — тоже дважды снимавшего Высоцкого («Бегство мистера Мак-Кинли», «Маленькие трагедии»). Могут спросить, — а почему не снимали Высоцкого великие «левые», например, Тарковский? Но Тарковский тоже приглашал Высоцкого. Тут был виноват сам актер в том, что съемки не состоялись: он проявил редкую недисциплинированность, а Тарковский, не в пример многотерпеливым Ю. Любимову и другим, — не простил его… Интересно мнение корифея отечественного кино Ю. Райзмана, просматривавшего в свое время пробы актеров на роль матроса Володи для фильма «Красная площадь». Кинопроба Высоцкого, как утверждает кинодраматург В. Фрид, один из авторов одноименного сценария, была блистательна, — талантлива, темпераментна. Когда Ю. Райзман, художественный руководитель этого объединения, просмотрел все кинопробы, он сказал: «Не советую брать Высоцкого. Это же актер экстра-класса, он вам всех забьет…»

Много было способов у Высоцкого, чтобы доказать зрителям и кинокритике собственную незаменимость в создании образа Жеглова.

Свои способности к мгновенным контактам Высоцкий перенес на Жеглова. Тому и по специфике деятельности иначе было нельзя: не так-то просто «раскалывать» преступников. В Жеглове Высоцкого уживались два разных человека: это иногда проглядывало довольно явственно. Он тотчас переходил на «ты». И причины тому были разные: не для того только, чтобы завоевать толику доверия, столь, впрочем, необходимую для прояснения скрытых дел, но он еще и привык к «тыканью», он не думает о непозволительности такого «вольного» поведения.

Бывалый Жеглов может и смущаться. И актер удивительно симпатично показывает такое свойство Жеглова, как будто бы несоответствующее его характеру. Особенно ощутимо проявилось это во время провала версии Жеглова в отношении убийства Груздевым своей жены.

Жеглов привык к своего рода «царствованию» в МУРе. Это, конечно, не формальное, а особого рода духовное «правление». Высоцкий показывает почти в каждом кадре такое качество своего героя. Он — начальник отдела по борьбе с бандитизмом, и этого чина так просто не добьешься, его возможно заслужить не только верной службой, но и сложной, опасной работой, которая и показывается в сериале почти беспрерывно. Успехи в сыскном деле снискали Жеглову большое уважение среди коллег, начальства. Он командует, сам выстраивает события и направляет их. Высоцкий доказывает, насколько его герою такое положение вещей давно привычно. В своем кабинете, среди группы оперативников, он чувствует себя как рыба в воде, как дома. Садится на стол, облокачивается вольно, посылает каждого на задание безапелляционным тоном, уверенным баритоном. Актер дает заметить, что возражений Жеглов не любит, они его даже раздражают, возмущают. В сцене вызова его группы на место преступления, — убийства жены Груздева, — увидев «самовольные» действия Шарапова, он готов вступить с ним в конфликт: «Ты вот что, орел, с вопросами своими премудрыми воздержись пока! Понял? Твой номер шестнадцатый, помалкивай в трубочку, ясно?» Слова эти сочинил не Высоцкий, а братья Вайнеры, ну, а сказать, перевести их из букв в звуки, проиграть их надо было актеру. И он произнес их так, будто его герой и представить себе не может, что воспоследует какое-то возражение со стороны Шарапова. «Дуйте в Лосин-ку, переройте там все вверх дном… квартирную хозяйку и сожительницу (не зарегистрированы в ЗАГСе — не жена! Здесь Жеглов истый законник.) допросите, что он делал вчера, по минутам день, потом рысью обратно». Вызывает восхищение та непринужденность актера, с какой он произнес написанный для Жеглова текст. Ну, а быстрота, командирство, верховодство? Сценарный материал дает Высоцкому богатейшую возможность для того, чтобы все эти качества, наслоившиеся в Жеглове за время долгой службы и удачных раскрытий преступлений — показать воочию, в кадре, довести их до зрительского восприятия. И этим материалом Высоцкий пользуется свободно, как жонглер, смело, как каскадер, с силой и талантом своего теперь зрелого, мощного актерского великолепия. После этой работы почти каждый режиссер мог без опаски приглашать Высоцкого на самые сложные роли, ибо с этих пор он буквально купался в игре, как в самой любимой из стихий.