Наталья Решетовская - АПН — я — Солженицын (Моя прижизненная реабилитация)

Конечно, мадам Решетовская не скрывает недостатков своего бывшего мужа, его эгоизма, его убежденности, что он «пуп земли», центр, вокруг которого все должно группироваться, но все это — недостатки, присущие многим писателям, и не надо быть лауреатом Нобелевской премии по литературе, чтобы узнать себя в таком портрете и согласиться с его справедливостью. Этот деспотизм, эта нетерпимость, это странное фаллократическое представление о роли женщины в браке с писателем, — все это представляется некой универсальной истиной, выходящей далеко за пределы частного случая с Солженицыным, и много нас — тех, кто, читая воспоминания Натальи Решетовской, должны чувствовать свою вину. Мы можем также завидовать Солженицыну, что в его жизни была женщина, которая, пережив все, что он заставил ее пережить, способна рассказать об их браке с полным отсутствием ожесточенности и злобы, с такой нежностью, любовью и незамутнениостью.

Зато эти эпитеты никак не подходят для характеристики памфлета против Солженицына, написанного Владимиром Лакшиным, литературным критиком и бывшим сотрудником журнала «Новый мир», в виде комментария к автобиографическому сочинению Солженицына «Бодался теленок с дубом» (Издательство «Ле Сей»). Конечно, Лакшин отмечает «огромный талант» и «неисчерпаемую энергию» крупного писателя, но эти несколько капель меда залиты целой бочкой дегтя оскорблений, которые он обрушивает на голову «крупного писателя», и его «Ответ Солженицыну» является не чем иным, как перечнем враждебных определений и суждений: зависть, самодовольство, фанатическая нетерпимость, непристойный доносчик, жульничество, злоба, бешеный гений отрицания, поверхностная культура, ложный христианин, подлость, безграничный эгоцентризм, дьявольское тщеславие, хвастовство, максималистская демагогия, наивная и комичная мания величия… Правда, Лакшин так же грубо оскорбляет Розанова, мимоходом бьет по Достоевскому и Толстому, так что Солженицын оказывается в хорошем обществе.

Лакшин пишет, что лучшие книги Солженицына «обладают несравненной очистительной и ниспровергающей силой». «Лучшими книгами» он считает «Раковый корпус» и «В круге первом». Я не разделяю этого мнения. Я весьма сдержанно отношусь к романам Солженицына, которые кажутся мне трудноперевариваемыми, я предпочитаю им короткие рассказы и его стихи в прозе. Кроме того, есть еще «Архипелаг ГУЛАГ» — хроника мучеников современной русской истории. Однако среди толстых томов Солженицына есть один, который захватил меня с первой строчки до последней и который я считаю его лучшей книгой — это именно «Дуб и теленок». Поэтому мне кажется, что Лакшин попадает пальцем в небо, нападая на самую живую и увлекательную книгу Солженицына. Он тем более неправ, что делает это тоном, агрессивность которого нимало не прибавляет убедительности его писаниям.

В пьесе «Свеча на ветру», вписывающейся в традицию морализаторского театра в духе Толстого, Солженицын вкладывает в уста своего героя Алекса свои мысли о любви и браке. Там мы находим подтверждение волнующего свидетельства Натальи Решетовской.

ВЕНЕЦ ПИСАТЕЛЯ «Фигаро», 17 марта 1977 г.

Венцы, которые в православной церкви держат над головами новобрачных — это, конечно, венцы славы, но вместе с тем и венцы мученичества. Христианский смысл этого духовного коронования точно выражен в словах, которые произносит священник, венчая жениха и невесту: «Раб Божий N… венчается с рабой Божьей N… во имя Отца и Сына и Святого духа… Раба Божья N… венчается с рабом Божьим N… во имя Отца и Сына и Святого духа…» Венцы бракосочетания — это венцы самоотверженной любви с полной отдачей себя.

Если браки так часто бывают неудачными, то это происходит оттого, что люди не способны на такую жертвенную любовь. Люди вообще и художники — в частности. Недостатки творческой личности — это обычные мужские недостатки, но только гипертрофированные. Враги Расина, Гёте и Достоевского упрекали их в чудовищном эгоизме. Но каждый человек — эгоист, а каждый художник — чудовище.

Быть подругой писателя — не сахар. Для этого нужна изрядная доля любви и самоотречения. Только святая может согласиться на то, чтобы в жизни человека, которого она обожает, всегда присутствовала соперница — его творчество. И какая соперница! Все знают фразу Толстого, которая везде цитируется: «Я люблю жену, но еще больше люблю свой роман». Увы, всякий настоящий писатель может и даже должен считать эту фразу своей!

Наталья Решетовская, которая была первой женой Солженицына, только что издала свои воспоминания («Моя жизнь с Солженицыным», изд. «Пигмалион»). Это волнующая и прекрасная книга, исполненная серьезности, нежности и ностальгии. Бывшая жена Солженицына пишет, что осью ее жизни была любовь, которую она испытывала к своему мужу, и мы ей вполне верим. «Наши отношения были таковы, что я посвятила почти всю свою жизнь тому, чтобы служить его интересам и его работе». Что же до Солженицына, то он считал вполне естественным, что его жена жертвует собой ради него, и принимал это как должное. Портрет своего бывшего мужа, который создает мадам Решетовская, захватывает нас, ибо это не только портрет Солженицына, но и многих других писателей, чудовищных эгоистов и бессознательных фаллократов, и я думаю, многие из нас могут узнать себя в нем.

В момент разрыва или развода нам кажется, что виноваты в равной мере обе стороны, что наша подруга повинна в нем так же, как и мы; но по размышлению, когда проходит время, мы вынуждены признать, что только мы в ответе за неудачу своего брака. Писатель требует всего от женщины, которую он любит, а взамен дает ей лишь минуты мимолетного счастья; он беспрестанно ускользает от нее и беспрестанно изменяет ей (то физически, то духовно, а часто и так, и эдак); он ждет от нее полной отдачи, а платит лишь разменной монетой.

Наша единственная возможность искупления, единственная возможность заслужить прощение заключается в том, чтобы создать героиню по образу той женщины, которой мы не смогли дать счастье, и посвятить ей роман. Настанет день, когда эта женщина станет старой дамой с седой головой, и ей достаточно будет раскрыть книгу и перелистать несколько страниц, как она увидит себя вновь красивой, молодой, любимой, и она вновь переживет ту великую любовь, которая нам была дана, и услышит, как шум моря из глубины раковины, слитное биение наших сердец. В тот день она снова станет нашим венцом на время и навечно.

Габриель Мацпефф

ПЕРЕДАЧА ПО «БИ-БИ-СИ»

(расшифровка с магнитофонной записи)