Игорь Сорокин - Художник каменных дел

Когда Игорь Эммануилович Грабарь предложил Алексею Викторовичу собрать митинг художников, литераторов, артистов в цирке Саламонского на Трубной площади, тот сначала воспринял это предложение как шутку. Однако Грабарь не шутил. В полдень 18 марта, когда плавились под солнцем серые бугры счищенного с тротуаров снега, толпы народа потянулись к «цирку на Трубе». Превратить цирковую арену в трибуну народного обсуждения задач революционного искусства догадалась только Москва. У городовых и жандармов веселый московский люд, устремившийся в цирк, не вызвал никакого опасения.

Как оказалось, цирк Саламонского стал действительно удачным местом для политического митинга, который на всю Россию объявил «о необходимости теперь же образовать при Временном правительстве художественный совет из компетентных лиц, по указаниям которого комиссары правительства на местах при содействии местных художественных сил и организаций осуществляли бы охрану всех художественных ценностей».

Художественная Москва сделала по сравнению с Петроградом более смелый шаг — она вознамерилась диктовать Временному правительству, какие необходимо принять меры, чтобы сохранить ценности искусства, составляющие гордость и достояние народа.

Московское архитектурное общество — одно из старейших обществ России — включилось в работу по защите художественного наследия страны. 25 марта инициативная группа Московского архитектурного общества созвала на совет деятелей культуры и искусства Москвы. Тон задавало возглавляемое А. В. Щусевым содружество художников и архитекторов. Художники и архитекторы призвали все демократические силы Москвы «включиться в борьбу за охрану памятников старины и искусства». Был избран инициативный орган, объединивший художественные силы Москвы.

Важным событием в жизни Москвы стало создание Союза деятелей искусства с самыми широкими полномочиями. Союз выступил с требованием «об отчуждении памятников искусства, принадлежащих церквам, монастырям и бывшим царским сановникам, в пользу революционного народа». Работу союза Щусев и Грабарь вели рука об руку с Московским Советом рабочих и солдатских депутатов.

Московские газеты дали подробный отчет об организации Союза деятелей искусства, о первых его решительных шагах. За животворной работой чувствовалась рука могучего идейного руководителя, упорно ведущего революционные преобразования в стране, — рука партии большевиков.

Вскоре был налажен деловой контакт художников Москвы и Петрограда. Дворцы и галереи, музеи и садово-парковые ансамбли после грамотной описи художественных сокровищ стали доступны для всех. Русская художественная культура открыла двери новой эпохи.

Пожалуй, ни в одной стране мира капитализм не был таким диким и хищным, как в России, где он развивался под крылом монархического орла. Бесславные войны последних лет царствования дома Романовых, полный развал землепользования, оскудение деревни вызвали лавинообразный приток крестьянского люда в город.

Уже в 1907 году население Петербурга перевалило за полтора миллиона. Менее чем на сто пятьдесят тысяч жителей отставала от столицы Москва. Как писал журнал «Городское дело» в 1909 году, по количеству жителей Петербург занимает девятое место в мире, а Москва десятое (1 359 886 человек). Всего лишь за четверть века население обоих городов возросло более чем в два раза.

Россия не была готова к великому переселению сельских жителей. Резко ухудшилось санитарное состояние городов. Города европейской части страны на глазах теряли свое лицо — вдоль водных артерий выстраивались заводы и фабрики, которым неведома была какая бы то ни было техника безопасности. Что уж говорить о чаде, о копоти, что черным снегом ложилась на город, «отравляя дымом и смрадом соседние кварталы и отрезая их от берегов реки или моря».

Капитализм обрекал миллионы людей на жизнь в таких условиях, в каких трудно было не потерять человеческий облик. По данным этнографа Ф. Енакиева, обследовавшего рабочие слободки Петербурга, плотность населения доходила здесь до одного человека на квадратную сажень. Улицы превратились в каменные коридоры, где гибла всякая растительность. В таких условиях человек должен был восстанавливать силы после двенадцати-четырнадцатичасового рабочего дня.

Если все правительственные реалии, по данным министерства финансов, за более или менее благополучный 1912 год составляли 943,1 миллиона рублей, то поступления от монопольной «продажи питий» в казну его величества равнялись 824,7 миллиона рублей — почти 90 процентов от общей суммы.

Подавляющая. часть населения не знала водопровода, а тот, кто и «владел медным краном», часто пил ржавую воду. Износ труб достиг такого состояния, что утечка воды в 1917 году превышала в Москве 40 процентов.

В аристократических оазисах российских столиц знать, вздыхая о Вене и Париже, бранила «хамов», сваливая в одну кучу крестьян, рабочих, промышленников и купцов и не признавая за собой никакой вины. А в авгиевых конюшнях мануфактур шла гибельная для трудящихся там людей работа, пожирая их молодость, здоровье, красоту. Далеко не райскими были условия труда и в железнодорожных депо и мастерских.

Когда рельсы вторглись в самое сердце городов, по обе стороны железнодорожного полотна, у самых насыпей стали вырастать, как поганки, кособокие бараки, сараи, сбитые из горбыля склады. Над всем этим царством висела зловонная гарь. Смрад поднимался из канав и отвалов, куда паровозы сбрасывали из топок шлак. Этот смрад заползал и в «гридницу», стоило лишь приоткрыть форточку.

Архитектурная мастерская А. В. Щусева занималась теперь не только вокзалом, по существу, все железнодорожные сооружения восточного направления создавались здесь — станции, здания депо, жилые здания для служащих, механиков и рабочих подвижного состава, дистанционные путейские сооружения, даже складские помещения. «Гридница» приняла на себя и заботы по благоустройству железнодорожных поселков по Казанской дороге. Для линий Казань — Екатеринбург, Аргыз — Воткинск, Нижний Новгород — Котельнич, Шахунья — Яранск, Арзамас — Шихранов, то есть для всех ключевых маршрутов восточного направления щусевская мастерская заготовила серии проектов благоустроенных железнодорожных станций, жилых домов для железнодорожников, школ для их детей, амбулаторий, больниц.

Построенные по этим проектам станционные здания с комнатами отдыха для паровозных бригад, со столовыми и чайными долго оставались единственными очагами культуры, где можно было узнать свежие новости, отдохнуть, встретиться с приятелями. Многие из этих построек служат людям по сей день, и теперь вряд ли кто задумывается, почему большая их часть решена в традиционных для московского барокко красном и белом цветах. Архитектурный образ множества железнодорожных сооружений тесно связан с образом Казанского вокзала.