Анатолий Иванов - Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы

Звеня кандалами, мы шли один за другим по коридору. Возле раковины умывальника удалось улучить момент и незаметно от надзирателя переброситься словами:

— Продукты есть? Могу поделиться, — вновь сказал я Дзержинскому.

Исхудалое лицо его осветила улыбка.

— Спасибо, друг! Я всем обеспечен, — твердо ответил он. Его огромные глаза с благодарностью смотрели на меня. Я почувствовал, как дорога ему дружеская забота.

Когда уголовник принес мне кипяток, я спросил — есть ли у соседа свои продукты?

— Хлебает только казенные, — последовал ответ.

На следующее утро я в уборной передал Дзержинскому немного сахару, который, хочешь не хочешь, ему пришлось быстро взять и спрятать в одежду, иначе надзиратель заметил бы наше общение, и в результате обоих постигло бы жестокое наказание.

Когда мы вернулись в одиночки, Дзержинский начал быстро стучать в стенку. Он с беспокойством спрашивал, как у меня с питанием, не ущемил ли я себя, поделившись с ним.

Я «рассказал» Дзержинскому, что нахожусь в централе уже давно, что с воли постоянно посылают деньги, и я имею возможность выписывать продукты, что часто делюсь с другими заключенными. Тогда Дзержинский успокоился и от души поблагодарил меня.

Каждое утро я старался по возможности передать ему что-нибудь из продовольствия: сало, колбасу, сахар и т. д. Однажды даже удалось сунуть ему селедку.

На прогулке мы, к сожалению, оказались далеко друг от друга. Нас выводили гулять парами, выстроив по росту, и я находился в другом конце колонны. Кроме того, Феликс Эдмундович с бессрочниками гулял редко. Как правило, бессрочников выводили на прогулку и в баню отдельно от других каторжан. Но были случаи, когда срочные каторжане, по каким-либо причинам не гулявшие и не посещавшие баню в установленные часы и дни, присоединялись к бессрочным. Встречи наши во время прогулок были редкими еще и потому, что тюремщики всячески старались ущемить непокорного узника Дзержинского и часто лишали его прогулок. А иногда Феликс в связи с тяжелым состоянием здоровья — у него был туберкулез легких — и сам не имел возможности воспользоваться прогулкой.

Встречи с Дзержинским имели для моей жизни решающее значение. Я стал чекистом.

Самая странная история, услышанная мною от Орсы-Койдановской, касается племянницы Феликса Зоей Дзержинской.

Впервые Феликс «познакомился» со своей племянницей в 1907 году, когда ей было всего год. Зося — дочь брата Владислава. В 1907 году Дзержинский скрывался от охранки у родителей жены Владислава — Софьи на хуторе Выленги, что на Люблинщине. Маленькая Зося делала свои первые шаги, держась за железную руку Феликса.

В письме от 29 августа 1916 года Феликс писал брату Владиславу: «Я уже не умею по-настоящему смеяться или плакать. И вместо этого есть раздражение и нервозность. И я чувствую, что если позволил бы себе дать выход раздражению, то мог бы выть как собака или впасть в истерику. Бессилие, ненужность… Но мой мозг дает мне покой — я должен все пережить, что мне суждено до самого конца. Иначе быть не может. И я спокоен. И хотя не знаю, что меня ожидает, и хотя не знаю — есть ли это смерть души при жизни или только самооборона души, но моя мысль грезит, рисует образы будущего, которые его увенчают…

…И маленькую Зоею поцелуй от дяди. Вижу ее как живую в Выленгах. Была такой живой, но слишком маленькие ножки в стопе…»

При отсутствии психических расстройств человек должен быть, по мысли Сенеки, высказанной в самом начале нашей эры, полезен максимально многим людям; если это невозможно, то хотя бы немногим; если это невозможно, то хотя бы своим ближним; если даже и это невозможно, то самому себе. Американский психолог Джезоф, используя отчасти знаменитую формулу Горация, предлагает определять душевное здоровье как состояние, при котором человек доволен собой, правильно относится к другим и способен противостоять жизненным неурядицам.

Для объективных измерений тепла и холода существуют термометры, света и темноты — стандартные единицы освещенности. А в области психической деятельности человека? Тут отдать предпочтение какому-то одному (или даже нескольким) критерию, пытаясь с его помощью сравнивать людей, утверждая, что первый из них умный, второй — глупый, третий — полноценный, а четвертый — сумасшедший, было бы непростительно. Многогранные возможности человеческой психики развиваются то в одном направлении, а то в совершенно противоположном. Бывают талантливые музыканты, которые не могут решить элементарную математическую задачу; в то же время выдающиеся математики, удерживающие в памяти тысячи сложнейших формул, не в состоянии правильно запомнить ни одну музыкальную фразу. Кто из них умнее? Сравнивая музыкальные и математические способности, этого сказать нельзя.

Где же тот термометр, где та стандартная единица меры, пользуясь которыми можно судить об уме человека? Их нет и в принципе быть не может.

Представление о психических нарушениях многими связывается с нелепыми действиями человека, сопровождающимися возбуждением и агрессией. Тогда не возникает сомнений, норма это или безумие. Однако многообразие патологий далеко не исчерпывается только бурным и всем заметным проявлением. Непонятные, неуместные суждения, упрямство и неприятие возражений, эмоциональная холодность, без видимых причин постоянно печальное настроение, чрезмерная, несвойственная ранее веселость, неоправданная подозрительность — вот далеко не полный перечень совсем не «буйных» черт психических заболеваний, могущих стать опасными для окружающих. «Небуйные» внешне психические расстройства не бросаются в гла'за каждому встречному.

К счастью, Феликс не имел противоестественных склонностей к маленьким детям, ибо могло случиться непоправимое. Маленькая Зося была влюблена в своего дядю. Ради него она была готова на все. Она, забыв о своем женском предназначении, старалась во всем походить на своего дядю — несгибаемого революционера, сына партии с железной волей и ласковой рукой. Она с маниакальной настойчивостью наблюдала за дядей: как он стелет свою постель, чистит одежду, пришивает пуговицы. Она приставала к нему с вопросами в самое неподходящее время, стремясь любым способом обратить на себя внимание. Можете себе представить совсем еще молодую паненку, которая бегает, как собачка за родным дядей и во всем ему подражает?

Обычно дальнейшая судьба таких юных обожательниц незавидна. У них в значительной степени подавляется женственность. Травмированная женственность создает почву для многочисленных комплексов, ответственных за патологические искажения в развитии женщины.