Карел Рихтер - Его звали Отакар

Однажды Ота, которому было тогда одиннадцать лет, пришел домой с лицом, залитым кровью. На него было страшно смотреть. Во время уличных ребячьих баталий ему попали камнем в голову и рассекли кожу до самой кости. Годом старше Ирка, увидев рану, чуть не потерял сознание от страха. Отакар вытер рукой кровь, которая бежала по лбу, и бросился к брату:

— Иржичек, Иржичек, не бойся! Мне совсем не больно, клянусь тебе!

Армия позволила Отакару заниматься всем тем, что он особенно любил: электротехникой, спортом. Она привила ему сознание гордости защитника родины. При этом она дала ему еще элегантную офицерскую форму. И это тоже имеет свое значение, ибо форма дает право командовать и приказывать. Армия поставила его на довольно высокую ступень общественной жизни, гарантировала ему определенное положение и давала возможность надеяться на карьеру, ведь он был честолюбив. Он наверняка советовался со своим дядей по материнской линии Франтишеком Конопасеком. Дядя по образованию был учителем, но когда началась первая мировая война, его призвали в армию кадетом. На фронте он не долго думая сдался в плен русским и вскоре вступил в чехословацкий легион. Он хотел сражаться против Австрии за самостоятельное чехословацкое государство. С войны он возвратился только в двадцатом году, как и все другие обманутые легионеры, втянутые реакционным чехословацким правительством в контрреволюционный мятеж против Советского правительства. А так как он был хорошим и храбрым солдатом, то ему предложили продолжить службу в армии.

Франтишек Конопасек дослужился до полковника. Ота не мог глаз оторвать от дяди, когда с ним встречался. А как ему нравилась его зеленая форма с четырьмя звездочками на обшитых золотом погонах и с разноцветными орденскими планками. Будучи мальчиком, он, бывало, с раскрытым ртом слушал рассказы дяди о своих военных приключениях. Конопасек твердо ему сказал: «Советую тебе, пока есть возможность, остаться в армии. Подавай заявление в академию. Через год станешь поручиком. Из тебя получится хороший офицер, а нашей армии нужны хорошие офицеры».

Полковник Франтишек Конопасек сам был хорошим солдатом и офицером, настоящим патриотом своей родины. Когда в Чехию вторгнутся нацисты, он без колебания включится в антифашистскую подпольную борьбу. Потом он будет арестован и казнен. Отец троих детей… Если бы он даже знал свою дальнейшую судьбу, он все равно бы поступил так же: он помнил свою обязанность, свой долг чехословацкого офицера и патриота.

Отакар Ярош, таким образом, решил идти по его стопам. У него для этого есть, бесспорно, все предпосылки. Командир учебной роты майор Госбауэр записал в его личное дело следующее:

«Инициативный, добросовестный, иногда даже слишком добросовестный, способный, мыслит логично, физически всесторонне развит, тщательно следит за своим внешним видом, хороший педагог».

Пройдет четыре года, и другой командир, подполковник Людвик Свобода, далеко отсюда, в городе Суздале, напишет новую характеристику:

«Интеллигентный, рассудительный, морально выдержанный, честолюбивый, инициативный, способен самостоятельно принимать решения, не боится ответственности, добросовестный, отличный офицер. Оказывает на подчиненных положительное влияние».

Так написано в его новом личном деле.

Между этими двумя записями лежит огромное расстояние, время и тяжелые испытания, которые подтверждают все, что в них сказано. А между тем скоро придет самое тяжелое испытание…

Не успели бойцы оглянуться, как рождестве прошло и наступило время прощаться со старым, 1942 годом и встречать новый, 1943 год. Что он им принесет?

27 января 1943 года 1-й чехословацкий отдельный пехотный батальон построился с оружием перед казармой на Первомайской улице Бузулука. Бойцы батальона получали знамя и принимали присягу.

Стоял трескучий мороз. Деревья и заборы палисадников покрылись снежным инеем. Солдаты в выкрашенных в белый цвет касках негромко переговаривались, стоя перед трибуной. Выдыхаемые облачка пара, оседая, серебрили воротники их шинелей. Мороз пощипывал ноздри, лица солдат разрумянились, глаза блестели от волнения. С трибуны говорил депутат парламента Фирлингер. В морозном воздухе звучали слова, которые разжигали огонь в их сердцах: Сталинград, борьба бок о бок с Красной Армией, победа, родина…

Начальник штаба надпоручик Ломский скомандовал пронзительным голосом:

— Первый пехотный батальон… Смирно! Оружие на кра-ул!

Точно заученными движениями винтовки взлетели вверх. Ладони глухо ударили о приклады, и солдаты застыли с согнутыми на уровне груди руками. Они словно превратились в гранитные изваяния.

Из группы гостей вышел председатель городского Совета Герасимов. Он подошел к строю и неторопливым, выразительным голосом заговорил о том, что жители Бузулука с интересом наблюдали за жизнью чехословацких солдат, как они готовятся к борьбе против общего врага. Теперь с таким же интересом они будут следить, как чехословацкие бойцы будут воевать на фронте вместе с Красной Армией, с советским оружием в руках.

Белый флаг с государственным гербом и надписью: «Правда победит» свисает красивыми складками к древку, к наконечнику которого товарищ Герасимов привязывает ленту. На ней вышиты слова: «Смерть немецким оккупантам». Это подарок бузулукских женщин.

Полковник Свобода четким шагом подошел к знамени, склонил голову в белой ушанке и поцеловал его угол, обшитый красными и голубыми клиньями материи. Потом он обеими руками взял древко из рук начальника чехословацкой военной миссии полковника генерального штаба Гелиодора Пики и отдал его высокому и статному знаменосцу четаржу [4] Четарж — сержант. (Прим. перев.). Шафаржику, сопровождаемому почетным караулом.

Приклады винтовок с глухим стуком опустились на утоптанный снег. Командир взошел на трибуну, раскрыл папку и начал читать слова присяги:

— …что никогда не покинем своих войск и отдадим, если потребуется, свои жизни за свою родину и ее свободу. Клянемся, что будем хранить друг к другу любовь и верность, никогда не покинем товарища в минуту опасности, будем сражаться с врагом так, как нам велит честь солдата и обязанность гражданина.

В то же мгновение над строем поднялся лес рук, и весь батальон как одним голосом отозвался:

— Клянемся!

К этому времени мороз стал еще сильнее. Природа как бы вознамерилась проверить, на что годны эти солдаты. У бойцов стынут подбородки и щеки, краснеют носы. Командир отдал приказ к торжественному маршу. Разнесся топот кованых сапог. Первая рота во главе с надпоручиком Ярошем выходит на прямую; парни старательно ударяют каблуками по снегу, желая показать собравшимся строевую выправку. Но где же музыка? Дирижер батальонного оркестра взмахнул палочкой, музыканты заиграли «Направление — Прага», но музыкальные инструменты отказываются звучать как положено. Вместо радостных чистых звуков в морозном воздухе поплыло что-то нестройное и умирающее, и только подвывание кларнетов сохраняет еще какое-то подобие мелодии. Сокрушенные музыканты беспомощно надувают щеки. Губы их примерзают к мундштукам. Они не могут извлечь нужные звуки и поэтому прекращают играть один за другим. И вот наконец только один барабан поддерживает ритм шагов.