Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Остается еще рассказать о телеграмме президента Рузвельта императору. Это послание привлекло к себе особое внимание, когда на МВТДВ обвинение использовало его для шумных пропагандистских утверждений об искреннем стремлении президента Рузвельта к миру и обыграло его как документ исключительного значения. Даже сейчас еще кое-кто заявляет, что войны можно было бы избежать, приди эта телеграмма немного раньше, и при этом обычно воздают хвалу ее автору. Ввиду подобных обстоятельств вниманию читателя предлагается подробный рассказ, который поможет устранить любые недоразумения.

Впервые я увидел эту телеграмму в 12.30 дня 8 декабря, когда копию ее привез мне посол Грю. Прежде чем перейти к дальнейшему описанию, нелишне рассмотреть кое-какие обстоятельства, связанные с ее передачей. Послание было длинным. В нем вспоминалась давняя дружба между Японией и Америкой, говорилось об искренности Америки на протяжении нескольких минувших месяцев японо-американских переговоров, указывалось на крупное пополнение японских военных и военно-морских сил на юге Французского Индокитая и предлагалось, что в случае, если Япония выведет свои войска оттуда. Соединенные Штаты не только не вторгнутся в этот регион, но и смогут получить аналогичные заверения от правительств Голландской Индии, Малайи, Таиланда и Китая. Предложение о выводе войск из Индокитая (единственный конкретный пункт в послании президента) было не новым: в июле, во время продвижения Японии в Индокитай, Рузвельт выдвинул предложение о нейтрализации этой территории, на что правительство Японии ответило детальным контрпредложением от 5 августа. Поэтому в содержании телеграммы президента ничего нового не было.

Что же касается самой идеи личного послания президента императору, то, как уже отмечалось, ее выдвинули 26 ноября послы Номура и Курусу. После соответствующих консультаций в Токио их план был отвергнут, и сами они в дальнейшем о нем не упоминали. По возвращении в Японию посол Курусу в своем докладе отмечал, что в Америке было две группы (в центре одной стоял сенатор Томас, а в центре другой, религиозной — отец Джонс), которые стремились заинтересовать президента планами такого рода, но, разумеется, посольству не могли быть известны реальные факты, связанные с решением направить эту телеграмму.

Впоследствии, в ходе расследования событий в Перл-Харборе в Конгрессе, эти факты получили определенную огласку. Как выяснилось, на очередном заседании Военного кабинета министр Стимсон поначалу предложил, что Соединенным Штатам следует немедленно, без дальнейших оповещений, напасть на Японию, ибо она проигнорировала предупреждение от 17 августа. Разумеется, предложение Стимсона не получило поддержки, ибо участники встречи считали более выгодным заставить Японию первой вступить в бой. Затем президент предложил свой план направить императору письменное предостережение, но Стимсон возразил, отметив, что президенту лучше выступить с обращением к Конгрессу и народу, сообщить им об опасности и о том, что будет сделано для ее достойной встречи, если она станет реальностью.

В конце концов президент поручил Хэллу, Стимсону и Ноксу подготовить соответствующие тексты [115] См. Дневник Стимсона, Pearl Harbor Attack, Part 11, pp. 5435-436. . Однако послание Конгрессу так и не было направлено. Что же касается личного послания императору, то госсекретарь Хэлл 29 ноября сказал президенту, что такая телеграмма едва ли может послужить какой-либо цели, если не считать регистрации факта для будущего и может даже вызвать осложнения, о чем они говорили со Стимсоном накануне. Мнение этих высокопоставленных лиц о бесполезности послания в адрес императора подтвердил в своих показаниях для МВТДВ представитель государственного департамента господин Боллэнтайн, который заявил, что госдепартамент не связывал с таким посланием ни малейших ожиданий [116] Протоколы заседаний МВТДВ, стр. 10969. . Вот в такой ситуации, невзирая на возражения государственного секретаря и военного министра, президент приказал государственному департаменту направить его личное послание императору, что и было сделано 6 декабря в 6 часов вечера по вашингтонскому времени.

Об этом факте мне стало известно 7 декабря, когда я получил информацию от посла Номура о появлении в американской прессе сообщения госдепартамента об отправке президентского послания. Поскольку такая телеграмма, будучи личным посланием, требовала особенно внимательного подхода, я, несмотря на воскресный день, приказал своему секретарю поддерживать тесный контакт с министерством двора, куда она предположительно могла быть адресована. Когда к вечеру ни в министерстве иностранных дел, ни в министерстве двора никаких сообщений получено не было, мы рассудили, что в Вашингтоне, по-видимому, от этого плана отказались.

Однако в 10.15 вечера моему секретарю позвонили из американского посольства и сказали, что посол получил срочную телеграмму, которая сейчас дешифруется, и хотел бы встретиться со мной, как только текст будет готов. Я ответил, что буду ждать. Наконец, в 00.30 8 декабря посол Грю приехал в мою официальную резиденцию, сообщил о получении личной телеграммы президента в адрес императора и попросил организовать аудиенцию у Его Величества. Я ответил, что в столь поздний час на подготовку аудиенции потребуется время, и поинтересовался содержанием послания. Посол передал мне копию телеграммы, повторил просьбу об аудиенции и откланялся.

Прочитав телеграмму, я счел целесообразным при докладе императору присовокупить к ней мнение правительства. Во-первых, потому, что аналогичное предложение было в июле отвергнуто третьим Кабинетом Коноэ, и, во-вторых, потому, что, хотя в данный момент времени уже почти не оставалось, президент не касался никаких иных вопросов японо-американских переговоров за исключением нейтрализации Индокитая и не предлагал никаких гарантий или уступок, которые помогли бы избежать кризиса. Прежде всего я связался с министром двора Мацудайра и спросил, сможет ли меня принять император. Он отослал меня к лорду-хранителю печати Кидо, Я позвонил Кидо, рассказал о получении президентского послания и попросил организовать для меня аудиенцию. Кидо ответил, что при наличии срочных дел государственные министры могут получать аудиенцию в любое время, даже глубокой ночью, и пообещал быть во дворце ко времени моего прибытия.

Как только был готов перевод телеграммы, я направился к премьеру, доложил ему о визите посла Грю и подробно изложил содержание послания. Тодзё лишь спросил: "А каких-нибудь уступок от них вдобавок к этому не имеется?” и добавил, что такое предложение ни к чему не приведет.