Сигэнори Того - Воспоминания японского дипломата

Следует добавить, что пока я был в Берлине, вопрос о перемещении японского посольства продвигался очень быстро. Нам выделили участок в районе Тиргартен, около итальянского посольства, и под особым наблюдением самого Гитлера завершалась подготовка планов строительства внушительного здания. Во всяком случае, дух кипучей деятельности, царивший в Германии, был сравним разве что с американским. Замечательный прогресс демонстрировала германская промышленность. Однако тоталитарный контроль был вездесущ, и никто из моих старых знакомых, кого можно было считать либералом, не остался на государственных постах. Евреи, которых я знал еще с первого приезда в Германию сразу после первой мировой войны, например, редакторы или руководители ведущих берлинских газет, покинули страну. Как говорили мне берлинские профессора-немцы, у них не осталось времени на собственную научную работу, ибо после отъезда всех ученых-евреев их нагрузка значительно возросла. Активно действовавшие в городах СС, СА и Гитлерюгенд не слишком радовали мой взор, но немцы восхищались нацистской пропагандой и успехами, достигнутыми нацистами со времени их прихода к власти.

В последнее время газеты, радио и кино широко используются в пропагандистских целях. Злостная пропаганда стала довольно легким делом для правительства любой страны. Ни одна нация, наделенная здравым смыслом, не совершит серьезных ошибок, будучи призванной выносить суждения на основе достоверной информации. Однако во всех странах существует тенденция к предоставлению народу только тех информационных материалов, которые выгодны данной стране, и затем навязывать ему односторонние выводы. Разумеется, это особенно справедливо в отношении тоталитарных государств, где имеется лишь одна политическая партия, действует единая коммуникационная система и где люди не имеют доступа к правдивой информации и становятся жертвами предрассудков.

Впрочем нацисты вызывали восхищение не только у немецкого народа, но и в соседних странах. В составе дипломатического корпуса в Берлине были послы и министры-посланники многих стран, в том числе Франсуа Понсе из Франции и Гендерсон из Англии (посол США находился в отпуске, а посол России Крестинский, также выехавший в отпуск, обратно не вернулся), и многие из них, казалось, находились под впечатлением энергии, источавшейся нацистской Германией, хотя одновременно испытывали страх перед возможными действиями ее в будущем. Один лишь посол Ватикана, дуайен дипломатического корпуса, возмущался, что нацисты зашли настолько далеко, что перестали считаться даже со свободой вероисповедания, да итальянский посол Аттолико опасался их экстремистских поступков. Впоследствии, когда возник вопрос об укреплении Антикоминтерновского пакта, т.е. о Трехстороннем пакте, итальянский посол в конфиденциальном порядке сообщил мне, что по поручению Муссолини он советовал Гитлеру и Риббентропу не заходить слишком далеко в отношениях с Россией, но что, к его огромному сожалению, его не послушали.

Вскоре после моего прибытия в Берлин начались новогодние каникулы, и я использовал это время для поездки через Брюссель в Лондон, где, следуя пожеланию министра иностранных дел Хирота, подробно рассказал послу Ёсида о внутренней ситуации в Японии и об озабоченности министра перспективами "Китайского инцидента”. Посол Ёсида сообщил мне об отношении Англии к Японии, а от Кано, руководителя отделения Иокогамского Спеши Банка, я узнал, как относится к Германии лондонский Сити. На обратном пути я остановился в Париже и впервые по прошествии многих лет встретился с послом Сугимура, который поделился со мной воспоминаниями о Штреземане и наблюдениями за перестройкой Германии.

В середине января я нанес визит канцлеру Гитлеру и вручил ему верительные грамоты. Я впервые видел этого человека, и его телосложение и наружность напомнили мне одну из фигур японской истории — Ода Нобунага. Его прямолинейность и апокалипсическая манера действовать, должно быть, усиливала это впечатление. После вручения верительных грамот у нас состоялась беседа, которая длилась минут двадцать. Поскольку в ответ на мои приветствия он стал настойчиво призывать к установлению близких отношений с Японией, я указал ему на необходимость прекращения военной помощи Германии Китаю. Гитлер ответил, что продажа оружия и боеприпасов Китаю необходима Германии для получения иностранной валюты. Благодаря его усилиям, сказал он, Германия восстала из пепла к нынешнему процветанию, и для поддержания этого процветания ей необходима иностранная валюта. Я же сказал, что слышал в Париже разговоры о войне между Японией и Германией в Китае. Канцлер, казалось, задумался и пообещал тщательно изучить этот вопрос. Когда он говорил о том, какие страдания пришлось пережить Германии, голос его перешел в крик, а лицо побагровело.

Впоследствии я неоднократно встречался с Гитлером. Последняя встреча состоялась на вилле в горах, в Берхтесгадене. Держался он любезно и, как всегда, не прибегая к дипломатическим экивокам, сразу переходил к сути дела. Он действительно часто впадал в крайности, но будучи, несомненно, натурой творческой и сродни гениальной, являл собой фигуру уникальную. Одна из его главных слабостей заключалась в том, что он не держал в своем окружении подходящих людей вообще и специалистов по международным отношениям в особенности. Когда однажды наша беседа коснулась Соединенных Штатов, он сказал, что американцы — корыстолюбивые материалисты, и поэтому ему нет нужды опасаться США. Но я указал ему на опасность столь поспешного суждения. По моим впечатлениям, подобные идеи возникали у Гитлера под влиянием рекомендаций таких подчиненных, как Риббентроп. Геринг, при всех своих недостатках, обладал многими достоинствами, и я считал его фигурой, уступавшей по калибру только Гитлеру. Он, казалось, относился к Гитлеру с большим уважением и однажды в разговоре заметил: "Я могу давать Гитлеру любые рекомендации, но решение всегда полностью зависит только от него самого”. Затем он развел руки в стороны и добавил: "Вот какая разница между моей позицией и позицией канцлера”.

В Берлине часто приходилось слышать, что Риббентроп и Гиммлер стремились вытеснить Геринга и упрочить собственные позиции. Действительно, в разговорах со мной они не раз высказывали критические замечания в его адрес. Как бы там ни было, это факт, что в нацистской партии шла серьезная борьба, и эти представители высшего нацистского руководства всеми силами старались угодить своему вождю. Риббентроп, например, в первые дни своего пребывания на посту министра иностранных дел говорил, что он желает Гитлеру завершить грандиозный труд по восстановлению страны до того, как ему, Гитлеру, исполнится пятьдесят лет. Возможно, именно эти проявления лести и угодничества, в конце концов, и привели Гитлера к серьезным ошибкам.