Хелен Творков - Навстречу миру [litres]

Прозрение, к которому пришел Будда, настолько простое, и в то же время его так сложно принять. Его учения знакомят нас со спящей, тайной, непознанной частью нас самих. Это великий парадокс буддийского пути: мы практикуем, чтобы узнать, кем мы являемся, при этом ничего не достигая , ничего не обретая , никуда не собираясь . Мы стремимся открыть то, что присутствует всегда.

В Сарнатхе, всего в одиннадцати километрах от Варанаси, Будда впервые дал учение. В путеводителе говорилось, что он объяснил истину о страдании. Вполне справедливо, подумал я, но без объяснений это утверждение заставляет людей в небуддийском мире думать, что это традиция нигилизма, какая-то нездоровая и в основном озабоченная умственными муками.

Откуда возникает это страдание? Вести себя так, словно наша жизнь и жизнь наших близких будет длиться вечно, – определенно ошибочное поведение, основанное на ошибочном восприятии. Считать, что мы всегда будем неразлучны со своей семьей или друзьями, – ошибочное восприятие. Считать, что наши отношения, здоровье, финансы, репутация и так далее устойчивы, – огромная ошибка, как многие из нас уже узнали через утраты и резкие перемены. Даже сейчас, когда башни-близнецы разрушились, «Титаник» покоится на дне океана, а Будды в Бамиане стерты с лица земли, мы все равно обманываем сами себя и воспринимаем объекты как нечто прочное и неизменное, и чем они больше, тем более долговечными нам кажутся.

Истина Будды гласит, что да, пока мы застряли в своем ошибочном восприятии, жизнь – это страдание, и природа нашей жизни, такой, как мы ее знаем, – неудовлетворенность, разочарование и всевозможные болезни. Но ошибочные восприятия – не постоянны, они ни к чему не привязаны. Поэтому у нас есть выбор. Попытки спрятаться от наших внутренних демонов – нашего страха перемен и смерти, гнева и зависти – только насыщают этих врагов еще большей силой. Чем больше мы бегаем от них, тем меньше у нас шансов убежать. Мы должны посмотреть страданию в лицо, пойти ему навстречу, только тогда мы сможем освободиться от него. Это Первая благородная истина.

Внезапно я увидел, что могу провести здесь много времени, раз вернулся к своей роли учителя. Я снова оказался в своей старой ипостаси, которая была мне так же знакома, как и одежды, которые я носил. Где же был мой ум паломника – ум, который движется вперед, склонив голову в смирении, обращая сердечные мольбы ко всему, что возникает? Я не мог стоять здесь вечно.

Последнее место паломничества, о котором говорилось в тексте, – это Кушинагар, где примерно в 483 до н. э. Будда умер. Там тур заканчивался. Две тысячи шестьсот лет спустя, вдохновленный Буддой, я начинал свое собственное путешествие. Или уже начал. Или начну, когда сниму монашеские одежды. Или когда… я же не пригвожден к этому полу. Даже когда я стою неподвижно, моя кровь циркулирует, сердце бьется, легкие дышат, клетки умирают и делятся, органы стареют. Если бы я знал, куда идти, наверное, я бы пошел.

Оказалось, что Кушинагар находится всего в восьмидесяти километрах к северо-западу от Варанаси. Я был там всего однажды, много лет назад, со своим братом Цокньи Ринпоче. Обычно туда приезжает гораздо меньше паломников, чем в другие буддийские места, каждое из которых я посещал по много раз. Когда в июне температура поднимается до пятидесяти градусов, даже самые преданные последователи не рискуют оказаться здесь, особенно тибетцы, которые все еще приспосабливаются к жаркому климату места своего изгнания. Это была полезная информация, ведь я не хотел, чтобы меня узнали. Я купил билет на следующий поезд в Горакхпур, откуда собирался на автобусе добраться до Кушинагара.

Примерно пятьсот лет спустя после разговора между монахом Нагасеной и царем Менандром такой же разбор «я» произвел индийский мастер Шантидева, живший в восьмом веке. Только он сделал и следующий шаг.

Зубы, волосы, ногти – это не «я».

«Я» – это не кости и не кровь,

Не слизь и не мокрота,

Не гной и не лимфа.

«Я» – это не жир и не пот,

Легкие и печень не составляют «я».

Внутренние органы – это не «я».

«Я» – это не моча и не экскременты.

Чтобы показать, как запутанное «я» само создает страдание, Шантидева спрашивает:

Если бы «я» действительно существовало,

Тогда страхи, несомненно, мучили бы его.

Но если не существует «я»,

То кто же будет испытывать страх?

Это «я» по имени Мингьюр Ринпоче нервничало на вокзале в Варанаси. И этому «я» задавал вопрос Шантидева, как и каждому из нас: « Кто будет испытывать страх?» Или, перефразируя: «Кто я?»

Если бы мы подыграли Нагасене и Шантидеве, пусть даже на уровне интеллектуальной игры слов, то легко бы заключили, что это «я» – которое испытывает страхи – не существует ни в какой-либо сущностной форме. И все же… это «я», которое невозможно обнаружить, которое по своей сути прозрачное и подвижное, как вода, все равно может испытывать сильную боль.

Если бы я не прошел соответствующее обучение, то мог бы решить, что проблема была в вокзале, а не в моем уме. Правда, здесь все же могли бы провести дератизацию и получше убирать мусор и экскременты. Это было бы чудесно. Но если посмотреть на наши жизни представителей среднего класса или на жизни тех, у кого достаточно еды и есть мягкие стулья, мы не обнаружим большой удовлетворенности. Будда учил, что ум – источник страдания и источник освобождения. Когда я начал путешествовать по современным странам с развитой промышленностью, ничто в мире не подтверждало эту основополагающую истину больше, чем личные встречи с мучительной болью, которая сосуществует с великолепием мира богов. Без личного преображения и некоторого смирения, хотя бы по отношению к самой Вселенной, жадность и гнев будут толкать нас с обрыва. Не осознавая, как сами превращаем себя в мишень, мы просто продолжаем пускать друг в друга стрелы, ошибочно полагая, что источник наших мучений находится вне нас.

На этот раз я купил себе билет в вагон третьего класса и, чувствуя себя опытным путешественником, уже не так пугался происходящего. Вместо того чтобы бороться с дискомфортом, я стал принимать его. Итак, я чувствую себя скованно, и что? Мне не нравится, что люди смотрят на меня с подозрением, это нормально. Замечай это, не притворяйся, позволь всему быть. Несмотря на то что пребывание в Варанаси оказалось для меня неожиданно сложным, я уезжал уже не таким потерянным, как приехал. Если бы у меня не было основополагающей веры в истину о переменах, пожалуй, я вернулся бы в Бодхгаю.

Мой ум был более расслаблен, чем во время первой поездки на поезде, и я обнаружил, что, хотя мои попутчики выглядели столь же обездоленными, как и в поезде из Гаи, они больше не казались мне чужими и не проявляли той враждебности, с которой я впервые столкнулся в Варанаси. Я заметил, как часто они улыбались, как делились своими скудными запасами еды, как нежно держали детей. И снова я пришел к выводу, что современные горожане выглядят более беспокойными и возбужденными, чем бедные сельские жители. Обладание материальными благами, кажется, заставляет людей слишком сильно сжимать хватку, ведь они больше боятся потерять то, чем обладают. Они всегда хотят больше, и больше, и больше, и никогда не получают удовлетворения. Бедные люди в Непале и Индии, чьи ожидания гораздо ниже, выглядят более удовлетворенными, обладая тем малым, что у них есть. Я начал понимать, что проблемы, которые осаждают современных людей на пике их семейной и профессиональной жизни, во многом схожи с теми вопросами, что возникают у людей всего мира на пороге смерти: неспособность принять непостоянство, цепляние за то, что недоступно, и неумение все отпустить.