Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

Канторовича, если бы в конце 1933 года в его жизни не произошел перелом, не пришло новое, сильное увлечение, которому он остался верен до конца жизни. Именно с овладением этой новой темы путешественник и профессиональный художник стал профессиональным писате­лем.

Не было отдельно Канторовича — художника, путе­шественника, писателя. Человек един в своих проявлениях. Этот очерк прежде всего о литературной деятель­ности Льва Владимировича. И все же после разделов «Художник» и «Путешественник» нужно дать заголовок «Писатель», именно чтобы подчеркнуть это единство: пи­сатель Канторович оставался и художником и путешественником. Но поскольку о его рассказах и повестях пойдет разговор подробный, хотелось бы в начале пока­зать динамику литературного развития Л. Канторовича. Пусть читатель увидит, как выходили каждый год его книги, пусть узнает, что они выходят и сейчас.

Итак, назовем издания книг Л. В. Канторовича, вклю­чая и первые две его писательские работы, рассмотрен­ные выше. И пусть это не будет воспринято как обычная библиографическая справка. Жизнь его была необыч­ной...

«Пять японских художников» — 1933

«Холодное море» — 1934

«Граница» — 1935

«Пост номер девять» — 1936

«Кутан Торгоев» — 1937

«Враги» — 1937

«Граница» — 1938

«Полковник Коршунов» — 1939

«Бой» — 1939

« Александр Коршунов» — 1939, 1940

« Памятка лыжнику-бойцу» — 1940

«Пограничники идут вперед» — 1940

«Сын старика» — 1941

Список будет продолжен. Но, хотя последующие кни­ги вышли в том же году,— их уже автор не увидел. Год был тысяча девятьсот сорок первый.

«В боях » —1941

«Рассказы» — 1941

«Граница» — 1946

«Пост номер девять» — 1952

«Избранное» — 1957

«Полковник Коршунов» — 1965

«Александр Коршунов» — 1963, 1980

А еще были сценарии, пьесы, наброски, незакончен­ные произведения, планы. О наследии Канторовича - художника мы уже говорили. Он работал непрерывно, будто предчувствовал малость отпущенного ему срока. Можно лишь поражаться огромному трудолюбию этого человека, тому, сколько он успел сделать за неполных десять лет. Другому этого хватило бы на долгую жизнь. Но уйдем от риторических восклицаний, раскроем книги Льва Канторовича. Они помогут понять и творчество автора и личность его.

М. Светлов

Весной 1939 года, уже написав несколько книг о пограничниках, уже изъездив многие заставы, отдаленные друг от друга тысячами километ­ров, Лев Владимирович побывал еще на одной. Уезжая с заставы, он написал «Прощальное письмо пограничникам Н-го отряда от пограничника Льва Канторовича», оставшееся в рукописи. В письме — планы писателя, в нем изложены взгляды на творчество. Инте­ресный, волнующий документ. «... Я приехал к Вам, что­бы здесь, на Вашей границе, начать работу над новой книгой. «Четырнадцать границ» будет называться эта книга. С четырнадцатью странами граничит огромная зе­мля нашей родины...» Канторович был жаден до дела. Казалось, уж как он знает границу. Но ему нужна была вся она — и юг, и север, и восток, и запад. Все «четыр­надцать границ». И он хочет рассказать о психологиче­ской сложности пограничной службы. «Не все хорошо, не всегда все хорошо проходит в Вашей жизни, — пишет он в своем письме. — Много, очень много трудностей прихо­дится Вам преодолевать, и иногда некоторые из Вас оши­баются, поступают не так, как нужно было бы поступать. Я постараюсь и об этом рассказать в своей книге, потому что жизнь нужно показывать в искусстве такой, какая она на самом деле. Сюсюкающее искусство и искусство, покрывающее все сладким сиропом, нам не нужно. Такое искусство не помогает, а мешает нам. Вы должны предъявить счет писателям. Слишком мало пишут о Вас, слишком мало делают о Вас фильмов и спектаклей...»

Лев Владимирович был недоволен современной ли­тературой о пограничниках, но и требовал большего от себя, хотя к этому времени написаны его лучшие книги.

Это письмо— обязательство перед защитниками границ. Говоря о том, что выпускаются еще произведения, в ко­торых «благодарная тема испакощена липким сиропом», пис атель заверял: «Я постараюсь написать хорошую книгу. Я не знаю, удастся ли мне это, но слащавости и вранья в моей книге не будет наверняка...»

Лев Канторович не успел выполнить свой замысел, написать «Четырнадцать границ». Бурные события двух предвоенных лет изменили его планы. Но и то, что он сделал , вкладывая «все свои силы в работу над книгами и рисунками о пограничниках», было реальной помощью защитникам границ. Вот об этой работе писателя и пой­ дет речь в последующих главах...

Шел к концу 1933 год. Позади был поход на «Сибирякове», а затем и на «Русанове», еще раньше работа в редакциях и театрах, по оформлению книг, спектаклей. В 22 года комсомолец-орденоносец Лев Канторович был человеком зрелым, самостоятельным. Возможно, судьбой его мог стать Север: он требовал мужества, смелости. Но случилось иначе. Вот строки из автобиографии: «В кон­це 1933 г. я вступил на службу в РККА и был зачислен в погранвойска. Зиму 1934 года я провел в командировке на границе Карелии». Так пришло главное в его жизни, и вскоре он решил вопрос «о пожизненной службе в по­граничных войсках». Канторович еще вернется к север­ной теме, но граница его от себя уже не отпустит. Теперь книги о пограничниках будут выходить каждый год. Первые из них — «Граница» и «Пост номер девять»...

«Граница» была третьей писательской работой Канторовича. Первые рассказы о жизни границы он писал еще во время прохождения службы в погранвойсках. Он открывал для себя новых людей, суровую, сложную работу. Правда, жизнь Японии и ее искусство, труд арктических зимовщиков он тоже открывал для себя впервые.

Но тогда он еще чувствовал себя больше художником, первые две книги были дополнением и продолжением его картин и зарисовок. И во время экспедиций он делил все тяготы вместе с другими участниками переходов. Но то была все-таки работа временная, «сезонная». Теперь мно­гое изменилось. Канторович по-прежнему много рисовал, но вместе с набросками рисунков он вел постоянные записи, а его участие в делах других не сводилось к авральным эпизодам и отдельным дежурствам. Он стал пограничником, прежде всего пограничником, а уже по­том писателем. Эта мысль впоследствии высказывалась им не однажды.